Кстати, сковородку тут называют латка, а для супа и каши используют горшок.

Что- то мне названия напоминают наши русские, народные. Неужели я попала в такую древность. Не весёлые перспективы вырисовываются. И одежда похожая. Я свою стирала. Здесь трава есть, мыльнянка называется. Ее замачиваешь и в отваре стираешь. Хорошо, что у меня ткань на юбке и кофте не мнущая. А то не представляю, как гладить рубелем и скалкой. Как же будет трудно привыкать к этим условиям и отвыкать от цивилизации.

На четвёртый день моего попадания в этот мир, Хелена очнулась.

— Ну, привет.

— Ты кто? — еле слышно спросила она.

— Я тут мимо шла, и вот пришлось остановиться у вас, — невесело ответила я.

— Мама, мама, — закричали дети и кинулись к ней.

— Осторожно, задавите. Мама ещё слаба. Обнимайте её по очереди.

Дети подходили и с радостью обнимали её. У Хелены всё лицо было мокрым от слёз. Я встала, принесла бульон и отвар.

— Ладно, ладно, хватит. Маме надо немного поесть и выпить отвар.

Дети послушно отошли, но не ушли. Они наблюдали, как мать ела и пила отвар.

Потом Хелена без сил упала на подушку.

— Ты поспи. Видать травы помогают, на поправку пойдёшь, — с надеждой сказала я.

Она слабо улыбнулась и закрыла глаза. Мы все вышли и пошли заниматься своими делами. Даже Анита усердно протирала скамейки мокрой тряпкой. Добрава мыла полы, сейчас никто не бросал на пол солому. Везде протёрли пыль. Стало чисто и уютно. Каждый вечер ребят заставляла мыться, за день они так уделывали свои ноги, что приходилось их оттирать камнем. Но зато натоптышей стало меньше. Обувь они одевали по случаю, а так бегали босиком, благо трава мягкая.

На обед приготовила суп и кашу. Тут льняная, овсяная, пшенная(пока такие нашла). На ужин доели суп, кашу, и овощи я ещё потушила. Всем хватило. Поставила хлеб на ночь в опарнице (керамическая посудина, горшок, в котором готовится опара под кислое тесто. Посуда для подготовки опары и выхаживания теста на пироги, белые булки, блины, представляла собой глиняный сосуд, круглый, с широким горлом и слегка зауживающимися к поддону стенками. С внутренней стороны опарник был покрыт глазурью. Высота опарника колебалась от 25 до 50 см, диаметр горла от 20 до 60 см. Форма была удобна для замешивания опары и теста как рукой, так и мутовкой. Для приготовления опары в тёплую воду закладывали закваску (как правило, тесто, оставшееся от предыдущей выпечки, перемешивали с половиной муки, необходимой для изготовления хлеба или пирогов, и оставляли в тёплом месте на несколько часов). После закисания опару, если она была предназначена для выпечки ржаного хлеба, перекладывали в дежу, квашню, добавляли муку, месили и, закрыв плотно крышкой, ставили в теплое место. Если опара ставилась для пирогов, то ее оставляли в опарнике, добавляли муку, яйца, сметану, месили и оставляли подходить. В народном сознании слово «опара» осмыслялось как незаконченное, не доведённое до конца дело.)

Вот и пригодилось моё увлечение выпечки без дрожжевого хлеба. Здесь, правда, для хлеба оставляли закваску от прошлого теста. Посыпали мукой и оставляли до следующего раза. Мне Добрава показала, где лежала закваска. Мука из ржи, пшеничная тут редкость. Да, булочками тут не побалуешься. Из молока сделала творог, на завтрак съедим. Здесь корми одной кашей, все будут рады.

На ночь также поставила кашу. Насыпала крупу, залила водой, посолила, накрыла крышкой и поставила в теплую печь. За ночь дойдет.

Утром покормила всех, дала задания, и пошла кормить Хелену. Она уже выглядит бодрее. Думаю, выздоровеет. Когда покормила, решила поговорить с ней.

— Хелена. Я не вправе тебя ругать, но зачем ты сделала это? Чуть себя не погубила. Детей, сиротами чуть не оставила. Ну, был бы ещё один, где четыре и пятому место нашлось бы, — начала говорить я. Она молчала и смотрела на меня.

— Ладно, твоё дела. Вообще- то я не знаю, что у вас и как. Я издалека, и порядки ваши не знаю.

Она удивленно посмотрела на меня.

— Пока есть сила говорить, я тебе главное скажу. Оставаться тебе с детьми здесь нельзя. Без мужчины в этом месте не сможешь. В деревню не переезжай. Люди там недобрые. Не помогут.

— Постой, постой, — остановила я её. — Я с детьми, а ты куда навострилась. Ты это брось. Тебе лучше с каждым днём. Вдвоем, потом придумаем, как быть. Я останусь с тобой, пока не прогонишь. Мне идти некуда.

— Не перебивай. Я говорю на всякий случай. В маленьком городе Шеполь живёт моя старшая сестра Еля. Она вышла замуж за шорника Гояра. У него там мастерская. Они с моим мужем дали клятву друг другу, что, если с кем беда приключиться, второй будет помогать семье. Поедешь к ним. Путь займёт пять днесь. Конь есть, Кирей может запрячь коня. Поможешь только узлы вязать, силёнок ещё у него маловато. Вот там, за маленькой шкатулкой, тайник. Там деньги на первое время и меха. Знатным охотником был мой Михась, погубила черная зависть. Одна не езжай. Доедите до Гойя, это городок, там обозом и дальше до Шеполя. Дай клятву, что не оставишь моих детей.

— Так. Клятвы давать не буду. Я их так не бросила и не брошу. А ты мне речи заупокойные брось говорить. Привела бы знахарку, чтоб посмотрела тебя, но её саму скрючило. Самой теперь лечиться, и лечиться, — уже начала сердиться я.

— Елена. Имя у тебя не наше. Если что, возьмёшь моё. И не спорь. Будешь, если что говорить, муж, мол, умер. Как звать его знаешь. Сама ты из деревни Гожи. Это далеко. Мы с Михасем познакомились на свадьбе сестры. Вот сюда он и привез меня… Видно, обидела я бога. Не подняться, мне, чую я. Позови детей, — тихо сказала она.

Я вышла. Ну как так. Ей уже лучше, она кушает и бодрее стала. Может, она ошибается. Я позвала детей к матери, а сама вышла во двор. Сама природа, притаилась. Тишина, даже ветерка не было. Тучи медленно стали закрывать небо, будет гроза. Вот некстати. На душе темень и тут мокрень. Но, у природы нет плохой погоды.

Я вошла в дом, дети были еще у матери. Я не стала мешать им. Надо что-то на ужин придумать. Поджарю им картошку с молоком. Стала чистить клубни.

За чисткой и не заметила, как вошли дети. Помыла, порезала и стала жарить.

— А чо это буде? — спросила Анита, подходя ко мне.

— Картошка жареная. Вы её когда-нибудь ели?

— Не а, — ответила любознательное солнышко. Она и впрямь солнышко. От её взгляда, улыбки, становиться тепло и уютно на душе.

Покормила детей, Хелену. Больше не стала её донимать вопросами, завтра ещё поговорим. Ночью разразилась гроза. Гром грохотал, будто грохотала канонада артиллерии. Гроза сверкала, как будто у Зевса, все стрелы взорвались. Такой грозы я никогда не видела. Дети прибежали ко мне. Я сбросила все шкуры на пол, и мы улеглись на них, прижавшись, друг к другу. Дети, получив опору, в виде меня, успокоились и попытались уснуть. Они то и дело вздрагивали от удара грома. Постепенно гроза уходила, и мы все уснули.

Утро нас встретила печалью. Хелены не стало. Как будто гроза приходила за ней и всё равно ушла, чем-то не довольная. Я смотрела на детей, и мне хотелось выть. Мне, женщине, которой уже восьмой десяток лет, которая прошла трудные годы, которая боролась за людей, доказывая их невиновность, которой не раз угрожали расправой. Я была в панике. Я не знала, что делать. Если бы я была в своем мире, такого состояния не было бы. Там я знала, что делать и как. А тут. Мрак.

Я села на лавку и попыталась взять себя в руки. Они дрожали. Ко мне подошел Кирей.

— Ты теперь будешь нашей мамой, — с каким-то упорством и вопросом одновременно прозвучали его слова. Я взглянула на них, они стояли поникшие и испуганные.

— Погоди. Я сейчас.

Я вышла из дома и пошла к колодцу. Зачерпнула ведро вода. Отпила из ведра, и увидела своё отражение. На меня смотрела молодая женщина, лет тридцати. Серые глаза, пушистые ресницы, симметричный нос, ярко-красные губы, высокие скулы, темно-русые вьющиеся волосы. Это же я такая была в молодости, правда, сейчас все было намного ярче и красивее. Вот и вопрос с возрастом решился. Я думала, что и мне тоже немного осталось. А нет, Боги решили по-другому. Ведь я всё это время вертелась и не задумывалась о себе. И тут только вспомнила, что тело не болит, встаю с первыми лучами солнца, и это как в порядке вещей, за день успевала все сделать, и приготовить, и покормить, и за Хеленой поухаживать, и даже козу научилась доить. Я, ещё полностью не осознавая, что произошло, вылила на себя ведро воды. Моё сердце замерло от холодного душа, жар прошёлся по всему телу. “Будем жить, ребята”,вспомнила слова из фильма.