Я очень заинтересовалась таким оригинальным вязанием, что тоже стала пробовать вязать иглой. Сначала получалось плохо, а потом я приспособилась. Но спицами мне, кажется, легче вязать. Так что я таким способом себе носки связала. Женщины первое время подшучивали надо мной, а когда я стала вязать спицами, тут они и примолкли. Для них это было непривычно. Я потихоньку училась у них ткать на маленьком станке, уж больно узоры мне их понравились. Вот, так мы и проводили вместе время. Чтобы не отличаться от них, сшила такую же одежду.

Прошла зима, снег стаял, и лес пока был неприглядным, чёрно — коричневые ветки, засохшие деревца, и листья на земле. Ещё несколько дней, какая-нибудь неделя — и весь этот невероятный хлам в лесу, природа начнёт закрывать цветами, травами, зеленеющими мхами, тонкой молодой порослью. Трогательно смотреть, как природа заботливо убирает два раза в год свой желтый, сухой и мёртвый костяк, один раз весной она закрывает его от нашего глаза цветами, другой раз осенью — снегом. Но я уже ходила в лес, ставила силки на мелкую дичь. Что делать, я уже привыкла разделывать тушки, но всё время прошу у них прощение. Отголоски городской меня, ещё остались.

Я собирала травы, когда услышала стон. Пошла на него и увидела раненого. Вот, свет Елена, у тебя по жизни, наверное, спасать раненых. Вот нет, чтобы импадать где-нибудь в другом месте, нет же, обязательно на моём пути. Ворча, подошла к нему.

Одежда из дорого сукна. И как же тебя угораздило попасть в этот лес? Скинула плащ, перевернула его на него, и поволокла. За мной, следом пошел его конь, верный, хозяина не бросил.

Хоть до околицы дотащить, а там мужиков попрошу. В этот раз повезло, на краю деревни увидела Демьяна. Он позвал кузнеца Прона, и они вдвоём занесли его ко мне. Коня привязали за оградой, пусть пасётся.

Сказала положить на пол и попросила его раздеть, мне раны обрабатывать. Они ушли, а я стала лечить. Одна рана на ноге, а вот вторая на спине, кто-то предательски ударил сзади. Зашила все раны, переложила на шкуры и подтянула к печке, где потеплее. Приготовила отвар и напоила его, хорошо, что глотает по немного.

Опять тебе светят бессонные ночи, свет Елена. Я несколько раз обтирала его влажным полотенцем. Жар не спадал. Иногда он приходил в сознание, в такие моменты я старалась больше ему дать отвара. Обтирание…, компрессы…. Так продолжалось четыре дня.

Я открыла глаза от чувства, что на меня смотрят. Я лежала на шкурах, рядом с ним. Вчера от усталости заснула. На меня смотрели карие глаза незнакомца. Я улыбнулась, поднялась и увидела вопрос в глазах. Ах, да, он увидел шрам. Я поднесла ему отвар, приподняла его голову, и он выпил его, но так же молчал.

Он всё смотрел, но не задавал вопроса. Может он тоже немой? Напоила ещё бульоном.

— Кто ты? — раздалось. Я посмотрела и принесла свою шпаргалку, и протянула ему.

— Елена, — произнес он. — Не говоришь?

Я покачала головой. Он закрыл глаза и уснул. Даже не сказал, как его величать.

Я занялась своими делами. Вечером его накормила и посмотрела на него. Показала на себя, потом на него. Он помолчал, а потом сказал:

— Ричард.

Ну, Ричард, пусть Ричард. Ведь это не его имя. Кивнула. Он, лежал и смотрел, что я делаю. Да, из меня очень говорливый собеседник. Вечером, мы с горем пополам, уложили его на кровать. Пришлось отдать ему её, чтоб спине не было так жёстко. Через два дня он стал вставать и ходить понемногу. Он ничего не рассказывал, а я тем более.

Я подошла и попросила повернуться. Рана уже зажила, и мне надо было снять швы. Когда я взяла нож, он схватил за руку. Пришлось писать, что мне надо сделать. Он удивленно посмотрел на меня.

— Ты, удивляешь меня. Я думал, кто-то тебе написал твоё имя, а ты, оказывается, грамотная. И ещё какие-то швы. Расскажешь? — попросил он.

“Бумаги мало”.

Он повернулся, и я осторожно вытащила нитки, намазала мазью и забинтовала.

Пока бинтовала, он всё время норовил уткнуться в мои волосы. Вот ловелас, обломаешься.

Так потихоньку он выздоравливал. Я зашла в дом и попала в крепкие руки, это Ричард обнял меня и стал целовать. Я, что силы подняла ногу и врезала по самому сокровенному. Он согнулся, а я зашла в комнату, схватила его одежду и швырнула ему. Он расхохотался.

— Всё, всё, понял. Прости, не удержался. Подумал, что одна и тебе не хватает мужской ласки. Неужели я тебе не нравлюсь? — спросил бархатным голосом.

Я покачала головой.

— Совсем, совсем? От меня все женщины без ума.

Я сделала удивленные глаза, подняла брови, говоря: “ щазззз… бегу и падаю”.

— Значит не в твоем вкусе. Тебе и говорить не надо. Все слова на твоем лице написаны, — расхохотался он.

— Прости, я завтра уеду. И спасибо, что вылечила. У меня сейчас нет денег, ограбили, но я вернусь и заплачу, — он подошел и посмотрел мне в глаза. Я показала, что мне не надо от него ничего.

— Ну, нет, я всегда плачу по счетам, — улыбнулся. Я пожала плечами и стала готовить. Он сел за стол и стал наблюдать за мной.

Утром, после завтрака, он уехал, но напоследок притянул, поцеловал и быстро отпустил. Вот нахал, а если кто увидит? Мне-то тут жить. Топнув ногой от досады, зашла в дом.

Взяла корзину и пошла в лес. Мне нравилось быть тут. Сяду на траву или лягу, и прислушиваюсь. То слушаю гомон птиц, о чем-то разговаривающих между собой, то слушаю жужжание пчел, то прислушиваюсь к озорному ветру, играющего с листьями деревьев.

А через некоторое время услышала зов. Я уже знала, путь предстоит на север.

Ну, что ж, попрощалась с этим местом, и опять дорога…

Шла долго иль коротко(так, сказывают в сказках), и пришла в город Гладе(поляна). Он и впрямь был построен на поляне, окружённый лесом и горами. Деревянные, кое-где каменные домики. Около каждого домика, огороды и кустарник. Улицы вымощены камнем. Остановилась пока в харчевне. Утром пошла на базар, узнать, где можно снять жильё. Переходя от одного прилавка к другому, прислушивалась к разговорам. Узнала, что было покушение на брата ярла, но он вернулся живой. Всех зачинщиков уже схватили…, скоро будет большая ярмарка, приедут купцы и привезут заморские товары…, ярл серьёзно взялся за разбойников…

Я вернулась в харчевню и написала хозяину, где можно найти жильё. На этот вопрос мне ответила его жена Хельга. Она позвала своего сына и сказала отвести меня к тетушке Каты. Она жила почти у самого леса. Сын передал, что я ищу жильё и что немая. Она посмотрела на меня.

— Издалека? — холодно спросила.

Кивок.

— Надолго?

Пожала плечами.

— Ладно, пять медяков за комнату.

Кивок, что согласна. Так я поселилась у неё. Комната была маленькая, но мне хватит. Сколько здесь мне быть, неведомо. Потихоньку она оттаяла и стала ко мне относиться с добротой. Я утром уходила в лес, потом варила зелья. Два раза в неделю ходила на базар и продавала их. Хорошо расходились крема, потихоньку стала делать шампуни с травами. Их в основном брали состоятельные люди. Ката уже привыкла к моему молчанию, но сама разговаривала со мной, иногда даже не ждала кивка от меня.

— Вот, как тебя угораздило шрам получить. Лицом, то ты красивая, только кто с таким знаком возьмет. Мож, я тебе найду, кого нибудь. Вдовца, например.

В такие моменты я подходила к ней и, обнимая её, качала головой.

— Так, одной-то трудно будет. Ты сама посуди. Муж- это опора, где помочь, да и защита, — продолжала она. Я только улыбалась.

У Каты был огород, там я поговорила с травкой, и нам осталось только поливать грядки. Ката удивилась, но промолчала. Так потихоньку и жила. Иногда благодарила небеса, что на моём пути попадались такие хорошие люди: Хелена, дед Иван, Тина, Ката.

Прожила я с Катой три года. И в один момент изменилась вся моя жизнь.

Я шла уже домой с ярмарки, когда услышала крики и топот коней. По главной улице мчались всадники, а на дороге сидела маленькая девочка. Кони мчались, и всадники не видели её. Я кинулась к ней, прикрыла её, повернула лицо к коням, выставила руку: “Стоять”. Кони встали на дыбы, некоторые всадники попадали, никто не ожидал такой жесткой остановки коней.