На палубе стояло сооружение, напоминающее палатку, только четырёхугольная, покрытая какой-то тканью. Бог мой, и мы будем в ней четыре дня? Я посмотрела на Гордея.

— Милая, это хороший корабль. А эта ткань непромокаемая. Ты же сама понимаешь, что наши корабли не предназначены перевозить пассажиров. Всё будет хорошо, — он поцеловал меня в волосы и увлёк в палатку.

Внутри были раскиданы шкуры, стояли сосуды, кувшины. По углам лежали наши вещи. Козу и лошадей привязали на палубе. Дети стояли на палубе и смотрели, как корабль потихоньку отходил от берега. И вот вскоре берег потерялся из вида, и уже вода простиралась вокруг до самого горизонта. Корабль тихо покачивался на волнах, и меня вскоре укачало. Я лежала на шкурах и пила воду или взвар, который сделала в наш последний привал на берегу. Всеми делами занимался Гордей, ему помогали старшие дети. А я лежала как овощ, боясь двинуться с места. Временами мне было получше, и я выходила на палубу. Но я была слаба, и меня поддерживал Гордей. Он гладил меня по голове и всё успокаивал и говорил, что я храбрая и справлюсь, и с этим.

Так прошло два дня, а на третий день начался шторм. Я его сразу почувствовала. Когда корабль поднялся на волну, а затем рухнул вниз. Дети были рядом. Они сидели и прижимались друг к другу, в глазах страх. А шторм набирал силу. Я чувствовала, как ветер разгулялся над волнами, играючи поднимая их.

Я еле встала, и пошла на палубу.

— Елена, ты куда? — разволновался Гордей.

— Мне туда, надо, — ответила я.

— Я одну не пущу, — и он взял меня за талию. Мы вышли на палубу.

Нас охватил резкий холодный ветер, и обдало водяной пылью. Мы вмиг стали мокрыми. Шатаясь, мы дошли до борта, и я вцепилась в него. Гордей держал меня, одной рукой он обнял за талию, крепко прижимая к себе, второй за борт. Лил дождь и его капли били меня по лицу. Вокруг, на видимое глазом пространство, океан, словно весь кипел в белой пене, представляя собой взрытую холмистую поверхность волн, несущихся, казалось, с бешеной силой и с шумом разбивающихся одна о другую своими седыми гребнями. Но кажущиеся вдали небольшими холмами, эти валы вблизи преображаются в высокие водяные горы, Раскачиваясь и вперед и назад, и вправо и влево, корабль, поднимаясь на волну, разрезает ее и иногда зарывается в ней носом. И часть волны попадает на нос корабля, а другая бешено разбивается о бока судна, рассыпаясь алмазными брызгами.

Великолепное и пугающее зрелище — вот что такое шторм! Две стихии: вода и небо — сливаются в жестокой схватке, когда задира ветер будит море. Свистит ветер, подзуживая волнам. Водяные валы становятся все шире, выше и настойчивее.

Свежеет ветер, меркнет ночь, А море злей и злей бурлит, И пена плещет на гранит — То прянет, то отхлынет прочь.

Всё раздражительней бурун; Его кипучая волна Так тяжела и так плотна, Как будто в берег бьет чугун.

Как будто бог морской сейчас, Всесилен и неумолим, Трезубцем пригрозя своим, Готов воскликнуть: «Вот я вас!»

Афанасий Фет.

Я закрыла глаза и стала разговаривать с ветром. Я говорила, что он могуч, что может перемещать по небу тучи, поднимать волны в океане. Но в то же время он может быть ласковым, лаская цветы в поле, или играя листочками на деревьях. Что он может быть добрым, пригоняя дождевые тучки на поля, чтобы напитать землю живительной влагой. Что он дарит прохладу в солнечный жаркий день людям и животным. Что я видела, как он играется листьями, когда они лежат на земле, поднимая их в воздух и мягко опуская, или заставляя плясать танец, известный только ему. И просила, чтобы он уменьшил свое буйное веселье с водой, чтоб стихли волны, которые вот-вот могут опрокинуть корабль. Просила, чтобы он помог доплыть в целости и сохранности всем нам до земли.

Я уже еле стояла, и если бы не Гордей, я давно уже упала.

Ветер стал стихать, как будто появилось какое-то пространство только для нашего корабля. Подул лёгкий ветерок, который наполнил наши паруса, и корабль плавно поплыл вперёд. Где-то вдали ещё громыхал шторм.

Гордей взял меня на руки и занёс в палатку. Я уже ничего не видела, я просто уснула.

Я не знаю, сколько спала, но проснулась в хорошем настроении. Моя морская болезнь отступила. Я улыбнулась. Детей не было, но слышался их смех. Я оделась и вышла на палубу. Было солнечно, море спокойными волнами бились о борт. Паруса были надуты ветром и тихим шелестом радовались ему.

— Мам, смотри, а там рыбки, — закричали дети. Я подошла, и посмотрел за борт. Вода была прозрачная, и были видны стайки рыб. Я обняла Аниту, которая стояла рядом. Лиса была на руках Гордея. Он улыбался.

— Как себя чувствуешь? — поинтересовался он.

— Прекрасно. Болезнь отступила. Я хоть могу что-то делать, — улыбаясь ему, ответила я.

— Ничего не надо делать. Мы всё сами сделаем, — ответил капитан, проходя мимо. — И мы благодарим ведунью, которая нас спасла. А то я уже Единому стал молиться.

— Ну, вот и хорошо, что хорошо кончается.

Я подошла к Гордею и хотела взять Лису, но он привлёк меня другой рукой к себе.

— Ты у меня необыкновенная. Я хвалю богов, которые помогли мне встретиться с тобой.

Мы плыли ещё два дня и вскоре увидели берег. Ну, вот и закончился наш морской круиз. Корабль причалил к берегу, и мы тепло попрощавшись с командой, спустились на землю. Нас уже ждали. Погрузив на подводы наши вещи, тронулись в путь. Через некоторое время подъехали к поместью. Поместье имело непрезентабельный вид. Видно, что им никто не занимался. Да, работы много. Самое главное, денег на всё бы хватило. Без них, родимых, никуда. Ну, что ж, смотрим, анализируем, думаем и воплощаем.

На пороге стояла немолодая женщина. Она улыбалась и поспешила к нам, как только мы слезли с повозок.

— Мам, это Елена, моя жена. Это дед Иван. А это мои дети: Кирей, Евсей, Ераст, Добрава, Любава, Яна, Аника и Василиса, — представил он нас. — А это моя мама Орелия.

— Я вам так рада. Наконец то, вы приехали, — со слезами на глазах, она начала обнимать всех.

— Ой, деточки, совсем устали. Такой долгий путь проделали. Пойдемте скорее, устраиваться будем, помоетесь, покушаете, отдохнете, — и она заторопилась в дом. Мы пошли следом. Нам отвели комнаты. Мальчики разместились в одной комнате. А для девочек подошли две смежные комнаты. Все они были недалеко от нашей спальни. Деду досталась комната рядом с мальчишками. И самое главное в каждой комнате была ванная с горячей водой. Вот это мне было сюрпризом. Я хотела вымыть Лису, но она сказала:

— Сама. Меня няня помоет.

— Ах, ты моя самостоятельная. Аники тоже надо помыться.

— Мам, мы им поможем, — это уже вступили в разговор старшие.

— Ну, хорошо, — сказала я и пошла, принимать ванну.

Вскоре я зашла за детьми, и мы спустились на ужин. Стол был уже накрыт, мы сели и стали кушать. Мне было непривычно, что мне подавали блюда и обслуживали. Это неудобство, заметила и у детей. Да и к такому мы не привыкли.

— Елена, надеюсь, вы хорошо доплыли. Как вам море? — спросила Орелия.

— Море- прекрасно. а вот поездку я провела как овощ. У меня морская болезнь, всё плавание было, — с улыбкой ответила я.

— Ну, вообще, не всё время. А только два дня, — ответил Гордей. — А потом всё прошло.

— Мне, тут служанки сказали, что вы попали в шторм. Слава Единому, что вы доплыли в целости.

— Это благодаря Елене, она усмирила шторм, — сказал Гордей.

— Как так? — удивилась Орелия.

— Она ведунья, — с любовью глядя на меня, промолвил Гордей.

— Ох, деточка. Какая радость. У нас, ведуньи уже лет триста не было. Тебе цены нет. Гордей, ты её одну никуда не пускай. Хотя никто не сделает тебе зла, но поберечься надо, — она с таким восхищением смотрела на меня, что мне неудобно стало. Гордей засмеялся и обнял меня.

Дед Иван.

Минуло два века, как я попал в этот мир. Если бы не моя Дуняша и её мать, я бы не знал, как бы устроился в этом мире. Хоть в этом повезло. Тихая, добрая девушка. Сначала я женился, потому что мне некуда было идти. А затем я полюбил её всем сердцем. Она не перечила, спокойно говорила, если что не так, рассказывала обо всем, что знала. И помогала мне принять этот мир. Вот так, постепенно, она заняла моё сердце. Я иногда с любовью наблюдал, как она хлопочет по дому, как ставить в печь хлеб или пироги, и всё это с улыбкой и с какой-то душевностью. После работы, я садился на скамью около дома, полюбоваться тихим вечером, послушать птиц, которые готовились ко сну, и, как шелестит листва от лёгкого ветерка и подышать ароматом от цветущих цветов и трав. В такие минуты она садилась рядом, и, положив голову мне на плечо, прижималась ко мне, даря радость и любовь. В такие минуты я был благодарен тому, кто перенес меня в этот мир и подарил такое счастье. Одно омрачало, не было детей. За что невзлюбил её сосед, мне не ведомо. Но чтобы её оградить от этих слухов, мы решили покинуть это место.