— Если бы осталась, мы бы уже давно друг другу опротивели.　

После этого Вэл закрыла глаза и отказалась отвечать. Она всегда считала, что Брин слишком много говорит во время секса. Порой это были непристойности и шуточные угрозы, а порой низкое, почти нечленораздельное бормотание, будто он на самом деле не с ней, а где-то далеко, внутри собственной головы, и болтает сам с собой во время очередной мастурбации.　

Вэл находила эту привычку странной и приучила себя не обращать на нее внимания — отчасти чтобы не отвлекала, отчасти из страха перед тем, какое направление могут принять его солипсистские диалоги. Она сосредоточивалась лишь на физических ощущениях, не лишенных привкуса изнасилования — с таким пылом брал ее Брин, не уступавший ей яростностью своего голода.　

Он бросился на киску Вэл, как на врага, и вскрикнул, кончая, а затем несколько мгновений дрожал на ней, пока разгоряченные тела остывали и дыхание восстанавливалось.　

Брин погладил ее по волосам, которые так безжалостно спутал. Обвел контур губ. Всосав предложенный палец, Вэл ощутила вкус собственных соков: мускуса, мочи и меди.　

— Когда-то я тебя любил.　

— Знаю. Вчера вечером. Ты написал признание кровью на моем животе.　

— Я о настоящей любви. Той, что не смоется на следующий день.

— Значит, больше ты меня не любишь?　

— Не знаю. Если хочешь, чтобы я снова в тебя влюбился, придется показать себя достойной этого.　

Вэл отвернулась, чтобы Артур не увидел ее улыбку.　

«Достойна любви? Вот в чем проблема с этой “любовью”, — подумала она. — Ее вечно сопровождает заоблачный ценник. Даже Маджид чуть не убил меня, несмотря на уверения в чувствах. Что до Артура, вряд ли он способен любить кого-либо дольше, чем длится оргазм. Брин просто манипулирует мной, пытается убедить, что, бросив его, я легкомысленно отшвырнула нечто ценное. Хочет, чтобы просилась обратно и дала ему удовольствие отказать».　

Брин затушил сигарету и потянулся за новой. Последние дни он отошел от правила «только одну в сутки», и теперь пачка была пуста.　

— Надо купить еще.　

— А может, не стоит? И так вся комната провонялась.

— Сексом.　

— Сексом и канцерогенами.　

— Любовь моя, — Брин поцеловал ее в лоб, веки, кончик носа, — учитывая твою сексуальную неумеренность, канцерогены — последнее, что должно тебя беспокоить. При твоем образе жизни ты ни за что не дотянешь до сорока.　

Он выскользнул из кровати и стал одеваться. Вэл наблюдала, любуясь плоскостями и линиями его тела, игрой мускулов на обнаженной спине.　

— В двух кварталах есть ларек с сигаретами. — Он нагнулся обуться. — Вернусь через несколько минут.　

Вэл проводила Брина взглядом из окна четвертого этажа. Белокурые волосы и высокий рост выделяли его на многолюдной улице, пока он не скрылся, завернув за угол.

«Боже, — подумала Вэл. — Да я в него втрескалась. Два года прошло, а сердце по-прежнему замирает».　

Снова путешествовать вместе, вернуться в Европу или пожить в его пышном старинном особняке начала века где-то в Новом Орлеане — насколько это вяжется с ее противоречивыми целями? Плюсов тут больше или минусов?　

Таких ненасытных в постели мужчин она еще не встречала. Его аппетиты не уступали ее — редкая находка. Хотя Брин порой замыкался в себе и вел себя как собственник... а еще был скрытным. Слова лишнего о прошлом не вытянешь.　

И все же... фантазировать, что он действительно мог влюбиться в нее, а она в него, так заманчиво.　

Еще несколько дней, пообещала себе Вэл. А затем разрыв, не то к великолепному сексу можно пристраститься настолько, что не хватит воли уйти. Она зажжет свечу в курильнице и посмотрит, не удастся ли перенестись с ее помощью в Город, к Маджиду.　

Она рассеянно провела пальцем по курильницам и свечам Маджида, выставленным в ряд на подоконнике, но незажженным. Та, которую он швырнул, была спрятана в кармане вещмешка. Вэл не сомневалась, что его прощальный подарок это ключ, который поможет ей проникнуть в Город.　

Вэл вынула курильницу и, бережно держа, залюбовалась сложным узором. Отчасти она злилась на себя за то, что не зажгла фитиль, когда в ходе многочисленных ухищрений все же открыла курильницу. Другая, более осторожная, часть советовала подождать.　

«Уже скоро, — пообещала себе Вэл. — Как только расстанемся с Артуром».　

Она вновь спрятала этот притягательный предмет в вещмешке.　

«Тайны... Обвиняешь Артура в скрытности, но сама тоже хороша. Вы только нашли друг друга, а ты уже планируешь новый побег».　

«Но он нарочно меня разыскивал. Я уверена».　

История о том, что он несколько месяцев жил в Гонконге, попахивает ложью. Артур всегда ненавидел Гонконг. Да и его интерес к Северной Африке кажется сомнительным, разве что к здешним мальчишкам. Глянуть бы в паспорт Артура, чтобы выяснить, где он на самом деле провел эти два года.　

Вэл вяло пнула дорогой итальянский чемодан, прислоненный к стене одежного шкафа. Затем нагнулась и попробовала открыть.　

Заперто! Впрочем, Брин наверняка носит паспорт с собой.　

Несмотря на эту мысль, Вэл все равно решила проверить еще одно возможное место и расстегнула молнию на несессере, который Артур оставил в ванной. Обычный набор мужских одеколонов, дезодорант и крем после бритья. А вот и кое-что еще. Коробок спичек, только почему-то не шуршит.　

Открыв его, Вэл обнаружила крошечный ключ.

Через миг она уже приступила к осмотру чемодана. Одежду Артур, разумеется, повесил в шкаф, и вскоре стало ясно, что ничего особо интересного внутри чемодана нет. Паспорта уж точно. Несколько запасных пар носков и трусы-бандаж для защиты мошонки, презервативы какой-то иностранной марки, ремень от Гуччи, купальный костюм, парочка порнографических журналов: трансвеститы, море латекса, пышногрудые амазонки, хлещущие связанных мужчин по обнаженным ягодицам.　

Удостоив фотографии лишь мимолетным взглядом, Вэл положила порнушку на место. Ничего. Меж тем Артур вот-вот вернется. Нужно...

Хм, что это засунуто в угол вместе с носками? Еще недавно ткань прикрывали журналы. Она переливается, как шелк, но в то же время старая и ветхая. А еще почему-то кажется знакомой.　

Вэл осторожно подняла находку, и та сразу разделилась на две части — еще недавно они были скатаны, а теперь развернулись в пару крошечных китайских туфелек, украшенных вышивкой.　

Китайские туфельки. И связанный, жестоко убитый Лу, засохшая кровь, что набежала изо рта, ушей и глаз, запачкав многочисленную, вогнанную в лицо обувь. Выколотые глаза и выбитые зубы. Лужа запекшейся крови, в которой он сидел.　

А сделал с ним это Артур. Тот самый человек, с которым она последние полчаса занималась сексом. Тот самый, кто душил ее за шею.　

Артур...

Вэл выронила туфельки, потом заставила себя их поднять и, скатав, вернула на место. Руки тряслись так сильно, что запереть чемодан удалось только с энной попытки.　

Надев джинсы и майку, она сунула в карманы паспорт и деньги. Достаточно. Артур вернется с минуты на минуту. Пора уходить.　

В коридоре Вэл вспомнила про курильницу и вернулась.　

В таком вот виде, когда Вэл, опустившись на колени перед вещмешком, перекладывала в карман джинсов маленький кусок камня, Брин ее и застал.　

— Чем это ты занимаешься?　

Стремительно вскочив на ноги, она чуть не потеряла равновесие. Пришлось опереться на стену.　

— В номере слишком дымно, — прерывисто дыша, ответила Вэл. — У меня разболелась голова. Решила подышать свежим воздухом.　

— Не советую. Тебе только станет хуже. Снаружи настоящее пекло.　

Она попыталась пройти мимо него.　

— Тогда просто посижу внизу.　

— Не уходи. Я только вернулся. Думал, найду тебя в постели, а тут — бац! — ты уже оделась и куда-то уходишь. — Его глаза опасно сузились. — Надеюсь, у меня не дежавю и ты не собираешься снова меня бросить ни с того ни с сего?　

— Артур, не будь параноиком.