Тут Александр Евгеньевич прервался, остановился взглядом на Татьяне и спросил ее:
– Вот вы, девушка. Какие у вас есть конкретные предложения? – он смотрел в упор, так что не ответить Таня не могла.
Она растерялась и брякнула первое, что пришло в голову:
– У меня есть знакомая, она очень хороший воспитатель, я могу попросить ее приехать.
– Очень хороший воспитатель? – мужчина иронично прищурился. – Ну что ж, будем ждать вашу знакомую. Надеюсь, вы успеете привезти ее к открытию первой смены. Какие еще будут предложения? – новый зам осматривал коллектив, но все прятали глаза и молчали.
– Что ж, я рад, что хоть кто-то смог проявить инициативу, хотя, признаюсь, ожидал большего.
И тогда заговорила Лиля:
– Ну, можно еще…
Татьяна ее не слушала. Она думала только о том, как глупо она вляпалась, потому что, конечно, Аня никогда не согласится бросить свою устроенную жизнь и на полгода перебраться в эту дыру. Тогда Таня не знала, что об устроенности жизни однокурсницы речь уже не идет.
Пришла в себя Таня только от слов красавчика-начальника.
– Татьяна Васильевна, если не ошибаюсь?
Девушка кивнула.
– Отправляйтесь за своей знакомой, нам надо в ближайшее время укомплектовать штат. Лилечка, а вы останьтесь, нам надо еще кое-что обсудить. Остальные – все свободны, будут предложения – жду у себя.
Таня не смогла связаться с однокурсницей и, зная ее домашний адрес, отправилась за ней лично. Тогда она и узнала про аварию, потерю ребенка, предательство, ужаснулась, но ей удалось уговорить Анну «сменить обстановку и немножечко поработать в санатории с детишками».
Так Анна Валерьевна оказалась в «Орленке». Обе девушки были родом из северных краев, и если Таню родители регулярно вывозили на южное солнышко, то у Ани такой возможности не было. Море очаровало молодую женщину, и первые два дня она завороженно бродила вдоль кромки прибоя. На третий день к ней подошли оба сторожа «Орленка» и поинтересовались, бывала ли девушка в горах. Получив отрицательный ответ, они под ручки увели ее в джип и пропали на пол дня. По прибытии в глазах сокурсницы Татьяна увидела такой же блеск, как на выступлении ее воспитанников, и успокоилась насчет приятельницы.
Оказалось, что зря. Анна Валерьевна пошла к начальству и что-то долго и горячо им втолковывала. И если пухлячок-директор отрицательно крутил головой и отчаянно жестикулировал, не соглашаясь с предложением новой воспитательницы, то его зам, он же сын совладельца, тоже крутил, но дорогой паркер, и не отрицательно, а скорее задумчиво. Потом чему-то кивнул и исчез вместе со сторожами.
В мае начался первый заезд, и Татьяна перестала следить за однокурсницей. Отдаленно она отмечала про себя недовольство Лили, когда на планерках речь заходила о «Приморском», не придавала значения слухам о том, что присланный зам вместе с кем-то решил вложиться в новую тропу в горах. Как и большинство ее коллег из «Буревестника», она с негодованием отказалась от предложения дополнительно пройти курсы инструкторов-спасателей и ходить с детьми в горы. Каждый день смены она делала точно то, что предписано планом и инструкцией, следила, чтобы дети посещали процедуры, соблюдали режим, выводила их на вечерние мероприятия, ставила небольшие номера для выступлений, рисовала стенгазеты. В общем, жизнь ее текла насыщенно, предсказуемо и приятно. Проводив первый заезд и отправившись в бухгалтерию за расчетом, Татьяна получила ровно то, что было оговорено в контракте и скромную прибавку «за работу без происшествий». Татьяну это слегка задело и не более, а вот для ее коллег отсутствие ожидаемого бонуса стало трагедией. И коллектив корпуса полным составом явился для разборок с руководством. Пухлячок-директор, добрейшей души человек, разбираться не стал, а сослался на нового зама и «Положение о стимулирующих выплатах», которые все присутствующие подписали. Дамы внимательнее присмотрелись к тому, что подписали, и война между корпусами разгорелась с новой силой.
О, теперь даже Татьяна Васильевна следила, что происходит в их небольшом закрытом королевстве. Это было несложно, учитывая, что Лилия приносила ей новости. Купленный на деньги «Сашеньки» и установленный на тропе телескоп. Теперь «Приморский» не только ходит в горы, но и любуется на звезды, слушает лекции по астрономии и изучает астрологию – нашелся энтузиаст, который приехал в их дыру, чтобы рассказывать это детям. Помимо увлечения астрономией и астрологией, уже немолодой человек оказался художником и с азартом принялся проводить мастер-классы по рисованию. «Приморский» ходит на них полным составом, а вот своих ребят Татьяна два дня уговаривала сходить хотя бы попробовать порисовать. Пошли несколько человек, оказалось, что это так неудобно – постоянно их искать. Татьяна даже думала запретить им отлучки от отряда, но побоялась лишиться премии.
Конец второго заезда добавил денег в карман, но не сказать, что прибавка вышла ощутимой. Коллектив зароптал, и тогда их начали тыкать носом в «Приморский». Когда женщины дружно и обоснованно возразили, что «конечно, там же корпус маленький, поэтому и работы у персонала меньше, и договориться проще», то им очень невежливо указали на четвертый отряд Анны Валерьевны, в котором «тридцать человек, и все делом заняты, никто просто так по территории не шляется и куда не надо не лезет». Камень был весомым, потому что воспитатели двух отрядов в «Буревестнике» остались без премий и получили предупреждение, что «еще раз не досмотрят – уволим к чертовой матери». Впрочем, воспитатели виноватыми себя не считали и были искренне уверены, что их обидели ни за что.
Начало третьей смены ознаменовалось тем, что все «хозяйственники» и «медики», чьи дети коротали лето с родителями, привезли своих чад в «Орленок», и все просились в четвертый отряд, невзирая на возраст детей. Пухлячок-директор разводил руками, но соглашался. Педколлектив «Буревестника» злился, но молчал. С одной стороны – обидно, с другой – радостно, ведь все понимали, что ребенок сотрудника – потенциальный «стукачок», поэтому притаились в ожидании неминуемого скандала.
Гроза должна была вот-вот разразиться, когда один из совладельцев прислал своего сына-переростка «на перевоспитание в медвежий угол» и того прикрепили… к четвертому отряду. Никого не остановило, что в четвертом отряде детям в основном по 12 лет (не считая детей сотрудников), а прибывшему недорослю – семнадцать. «Буревестник» третью смену жил предвкушением и ожиданием скандала, ждал новостей, представлял недовольство родителей, когда те узнают, что происходит в отряде…
И дождался – четвертый отряд поставил спектакль по поводу годовщины Победы. Про войну, про любовь, про самоотверженность. Там были стихи и песни, короткие сценки и танцы военных лет. Кто бы знал, что тощий, длинный и нескладный по телосложению и характеру подкидыш отряда Анны Валерьевны умеет играть на баяне и гармошке. Переодетый в форму военного образца, с гармошкой, улыбающийся – парень лучился счастьем и задором, он и стал гвоздем спектакля. Спектакль сначала показали в санатории, высокопоставленный папа лично прибыл посмотреть на успехи сына. Потом в гости пригласили местных жителей и родителей, участвующих в спектакле детей. Прибыли все – жители деревушки неподалеку, спасатели с тропы, друзья и родственники воспитанников. Руководство расщедрилось на аренду катера, чтобы доставить всех желающих с побережья. Зрители прочувствованно плакали, а папаша талантливого недоросля организовывал турне по побережью и собирал согласия на выступления юных актеров. Вскоре к пристани «Орленка» пришвартовалась яхта, на которой четвертый отряд отправился на гастроли. Татьяна видела, как чопорная родительница недоросля лохматила вихры смущенного сына и украдкой вытирала слезу, когда тот поднимался на борт. Женщину это порядком удивило, потому как жену совладельца «Орленка» иначе как «Стервозина Игоревна» не звали, и того заезда, что супруга совладельца решила провести в санатории пару лет назад Тане хватило, чтобы возненавидеть «новорусских» жен всей душой и навсегда. Сынулю она тоже смутно помнила, и хороших воспоминаний там не было – ленивый, наглый, избалованный. А вот, гляди-ка, звездой оказался. Старичок-баянист, который помогал раскрыться дарованию, после гастролей тоже остался и прижился в «Приморском». Теперь дети слушали рассказы о войне от очевидца, вечерами разучивали песни и танцы военных лет, мастерили модели военной техники. А вот декорации к спектаклю, которые дети создавали с помощью астронома-художника, в «Орленок» не вернулись. Вроде как, у них гастроли продолжились.
