Уханье его собственного сердца в ушах заглушало звуки погони, и это выглядело как простая утренняя пробежка в сосновом лесу. Действительно, раньше ты ведь часто такое практиковал, да, Эдмунд?
Глаза метались туда-сюда, но кругом были лишь сосновые дебри, и укрыться было негде, а расстояние между ним и преследователями стремительно сокращалось. Эдмунд начал припоминать эти места, где-то здесь должна быть река, а за ней путь прямиком к воротам Кэр-Параваля. Главное — успеть, твердил про себя.
Наконец он услышал долгожданный плеск воды о каменные берега, но вслед ему последовала арбалетная стрела, просвистевшая прямо рядом с бедром и больно поцарапавшая его острием, отчего Эдмунд зашипел от боли и едва не покатился кубарем. Закусил губу, кажется, до крови, но темпа не сбавил.
Если остановишься, они убьют тебя.
Эдмунд позволил себе всего на мгновение обернуться, чтобы оценить свои шансы оторваться от преследования, и с каждой минутой они уменьшались, ведь убегать от всадников на лошадях было довольно опрометчивой и бесполезной затеей, но выбора у него не было. К несчастью, тут раненая нога подвела его, предательски подвернулась, зацепившись за корни дерева, и преследуемый с глухом вскриком упал навзничь, зарывшись в опавшие иглы, больно уколовших кожу.
— Чёрт, чёрт, чёрт, — теперь Эдмунда накрыла волна паники, его вот-вот нагонят, а ведь до Кэр-Параваля рукой подать, ещё бы немного, и он наконец увидит е г о лицо с лёгкой щетиной, снова зароется рукой в длинные смолистые волосы, уткнется щекой в плечо, как в их последнюю встречу, и не захочет отпускать больше никогда.
А ведь оставалось совсем чуть-чуть. Кажется, второй раз Аслан уже не спасёт его.
Вдруг перед ним возникла гнедая лошадь с облачённым в доспехи наездником, она победоносно встала на дыбы, а человек издал боевой клич — преследуемый загнан в угол — но вдруг ему прямо в шею воткнулась стрела, он обмяк и повалился на землю замертво. Эдмунд не поверил своим глазам, от удивления его брови взлетели вверх и перехватило дыхание.
Он повернул голову, и прямо через него перескочил ещё кто-то, столкнувшись с преследовавшим юношу войском, и Эд с удивлением узнал в этом существе кентавра, а потом ещё и ещё, лошади, люди вперемешку с минотаврами и ягуарами — это был народ Нарнии. Подданные Короля Каспиана Десятого.
— Кажется, вы теряете форму, Ваше Величество, — прозвучал грубоватый мужской бас прямо у него над ухом, и крепкая рука вручила ему меч. — Это повстанцы подняли мятеж. Мы рады Вас видеть, — пояснил мужчина, облачённый в массивный шлем, махнув в сторону гущи, но Эдмунд все равно узнал его: он был одним из тех, кто противостоял королю Миразу несколько лет назад.
— Вы как раз вовремя, лорд Беллатор. Спасибо за помощь, — принимая меч, благодарно ответил Эдмунд с лёгкой улыбкой. Кто бы мог подумать, что ему повезёт дважды за один день. Сегодня он любимец Фортуны. Осталось отстоять свое королевство, а все расспросы и размышления будут потом.
Меч был непривычно тяжелый, но Эдмунд быстро приноровился к нему. Рана на ноге все еще немного кровоточила и отдавала тупой болью, тем не менее, юноша пошёл на врага вместе со всеми. Он не сражался уже год, но умение владеть мечом было как езда на велосипеде — научился один раз и умеешь всю жизнь. Пусть Эдмунд и надеялся, что его возвращение в Нарнию будет более мирным, отступать было нельзя.
Численное превосходство было явно на стороне повстанцев, однако Эдмунд старался об этом не думать, ведь это значило уже заведомо принять поражение и сдаться врагу. Он бывал и в более жутких сражениях во время войны с Миразом, поэтому прекрасно знал, что даже если шансы на победу ничтожны, у нарнийцев есть то, что придает их жизни смысл. Вера.
Лязг металла, стоны и крики заполонили лес и разум Эдмунда, он старался действовать аккуратно и не лезть на рожон, один пропущенный выпад в его сторону означал смерть, ведь на нем не было даже простой кольчуги. В нем кипела злость и гнев на врагов, решивших оспорить власть Каспиана, самого достойного короля из всех, кого юноша знал. Сами они были похожи не на войско, а на банду головорезов, и победа над ними было не вопросом жизни и смерти, а делом чести и долга перед Нарнией. Перед Каспианом.
Выбив меч из рук у очередного противника и обратив его в бегство, Эдмунд, тяжело дыша, оглядел опушку, кишащую визжащими телами, некогда зелёная трава зловеще блестела кровью. Враги теснили их, было много раненых, лорд Беллатор сражался уже одной рукой — другая безжизненно висела по швам, и Певенси понял, что дело дрянь. Враги тоже выбились из сил, но все же их было куда больше. Он должен был что-то сделать, ведь путь к победе был прямо перед ними.
— Ну же, нарнийцы, мы почти вырвали победу из рук предателей! — срывающимся голосом прокричал Эдмунд, обращая на себя внимание сражающихся. — За Аслана!
Толпа вторила ему, во всю глотку выкрикивая имена Великого Льва и Королей вперемешку, и это заметно подняло боевой дух легиона, даже у лорда Беллатора, кажется, открылось второе дыхание, и он с остервенением ринулся в бой. Вдруг за спиной раздался чей-то вопль, и замешкавшегося Эдмунда застал врасплох вражеский воин — он успел отбить удар изогнутого лезвия, метившего ему в шею, но получил рукояткой прямо в висок и рухнул на землю.
Ни один лучик света не пробивался сквозь густую чернильную крону деревьев, они упирались в небо дымчатыми очертаниями верхушек, как минареты, вот только тут не было слышно ни звона колоколов, ни даже пения птиц. Как будто кто-то украл солнце, и этот лес погрузился в вечную тьму.
Эдмунд поднялся, и ощутил непривычную легкость во всем теле, казалось, он сумел бы взлететь, если бы захотел. Опушка была пуста. Только что здесь кипело сражение, но теперь стояла настолько могильная тишина, что юноша невольно поежился. И кругом — ни души.
Эдмунд…
Он дернулся и лихорадочно завертел головой, пытаясь найти глазами того, кто позвал его, но вокруг по-прежнему были лишь одинокие деревья.
Эдмунд…
Эдмунду казался этот голос очень знакомым, но никак не мог его вспомнить. Будто бы он звучал откуда-то за гранью памяти, где лежало все, что не хотелось ворошить.
— Кто здесь?
В ответ было молчание, и вдруг его осенило. Этот голос был у него в голове.
Иди ко мне.
Под его ногами вспыхнуло какое-то странное голубоватое свечение, похожее на холодный дымок, устремилось вперёд, глубже в чащобу, и Эдмунд послушно пошел за ним. По коже пробежал колючий мороз, ресницы покрылись инеем. Сияние привело его к озеру с невероятно прозрачной водой, кристальной и чистой, но покрытой тонкой корочкой узорчатого льда. С опаской заглянув туда, Эдмунд увидел не свое отражение. На идеально ровной светящейся поверхности было лицо Джадис.
— Эдмунд, милый, я скучала, — приторно сладко, но в то же время холодно и отчужденно проговорила она, одарив его белоснежной улыбкой. Вот чей это был зов. Она снова явилась ему. Та, что могла призвать вечную зиму, заморозить жизнь, та, чьим голосом пели северные ветры. — Я боялась, что мы никогда больше не встретимся.
Эдмунд, как зачарованный, не мог отвести от нее взгляд. Ее образ будет вечно преследовать его, будет являться в кошмарах и наяву, она — неотделимая частичка его души. Самая грязная и чёрная от тьмы. И он сам породил её.
— У тебя ничего не выйдет. Ты не настоящая. Ты всего лишь видение, — залепетал ошалело Эдмунд, чувствуя, как начинает замерзать.
— Дай мне руку… Ну же. Мы оба знаем, что ты хочешь этого. Дай мне свою руку, и я дам тебе свою силу, — Джадис уперлась ладонями в свою ледяную тюрьму.
Эдмунд медленно потянулся к ней, на ее лице было хищное нетерпение, как на морде дикого зверя, перед которым трясут куском мяса, но в последнюю секунду вытащил меч из ножен и пробил лед — уже второй раз, как это было тогда. Ну уж нет. Первый раз его спас Аслан, второй раз он сам спас жизнь Каспиана, в третий он справился благодаря Каспиану, настал черед самому помочь себе. Эдмунд пообещал, что больше никогда не поддастся ее колдовству, и юноша не посмел.
