А во-вторых, гарем охраняли. Крепко так охраняли, и даже шум, устроенный наложницами, не заставил огромных темнокожих стражей сдвинуться с места. Сайрус почувствовал себя беспомощным ребенком, задирая голову, чтоб разглядеть невозмутимые лица стражей.

В гареме, кажется, что-то происходило, какая-то драка или ссора. Судя по лицам невозмутимых стражей, дело обычное и привычное. Они даже не обращали внимания на грохот и вопли.

— Эй, — робко пискнул Сайрус. — Вы что, оглохли? Они там поубивают друг друга! Крик стоит на весь замок! Невозможно спать! Эй?

Стражник остались безмолвны; один только скосил глаза на слабенького, жалкого Сайруса, хрупким кузнечиком скачущего перед ними, и уголок его толстых губ чуть дрогнул в презрительной усмешке.

— Вы меня вообще слышите? Корональ будет очень недоволен!

Стражи чуть двинулись, стали немного похожи на живых. Так неподвижно и тяжело стоять могли только чистокровные маги Земли — надежно словно скалы.

— Ну?! Так и будете стоять?!

Один из стражей разомкнул свои мощные руки, до того сложенные на груди (Сайрус мог поспорить, что услышал перестук мраморных камешков, сыплющихся по отвесной стене) и неспешно распахнул двери, ступил внутрь. Второй охранник огромным и толстым пальцем, больше похожим на древко копья, ткнул в тощую грудку Сайруса, молча веля тому оставаться на месте, хотя пройдоха попытался проскользнуть туда, за двери, за которыми скрылся молчаливый страж.

Кажется, конфликт достиг апогея. Сайрус услышал сначала истошный крик затем страшно и торжественно загудело пламя, будто поднимаясь по трубам, после чего огромный стражник, дымящийся, хлопающий себя огромными ладонями по плечам, не выскочил наружу, выволакивая за собой рыдающую и бьющуюся в истерике Прекрасную.

Девушка была цела, только прическа попорчена, словно кто-то ее таскал за волосы, и краска на лице размазана, словно этим лицом некоторое время пугали золотых рыбок в хрустальном бассейне гарема.

— Пошел вон, — рявкнул грубый страж, одежда которого была в дырках от пламени. — Корональ не разрешает никому смотреть на его женщин. Сегодня — особенно.

Второй без каких-либо объяснений ухватил бьющуюся в истерике Прекрасную и потащил ее прочь по коридору. Вот за ними-то и поспешил хитрый Сайрус.

Прекрасная, которую молчаливый суровый страж волок в карцер, то порывалась завыть и зарыдать, то сыпала отборнейшими грязнейшими ругательствами и старалась вывернуть свою руку из каменных пальцев стража, но тому, кажется, было абсолютно наплевать на нежные чувства Прекрасной, поруганные новой наложницей Короналя.

Корональ, как бы он не сердился на Нову, понимал, что та же Прекрасная просто так не спустит новой наложнице с рук то, что она заняла ее место и получила все подарки Короналя, отобранные у нее, у Прекрасной! Поэтому сопроводить девушку он отправил пару своих прислужников, грубых и молчаливых, которым слезы и гневные выкрики Прекрасной были безразличны. У них был приказ — и они его исполняли. Мгновенно вытолкали они всех их комнат Прекрасной, всех прислужниц и евнухов, погоняя последних древками своих копий. Бесцеремонно они повышвыривали все подушечки с ложа Прекрасной, пропахшие ее духами, ее телом. Содрали ее любимые ковры, распотрошили комоды с тряпками, избавив ящики от белья впавшей в немилость.

— Здесь, — грубо прорычал один из прислужников Короналя, — будет жить она!

И указал пальцем на Нову.

От злости Прекрасная, которой отныне приходилось ночевать на простой лежанке для самых никчемных наложниц, о которых Корональ вспоминал очень редко, взвыла, как раненный зверь. Ее служанки спешно собирали ее разбросанные тряпки, но кое-кто — о-о-о, этих сучек Прекрасная проводила особенно злобным взглядом! — уже просочился в ее бывшие комнаты и заботливо расставлял там вещички новой госпожи…

Этой сучки в красном платье!!

Выкинув вещи Прекрасной, прислужники втащили в комнату сундучки с украшениями, которые Корональ отдал Нове, недобро оглядели гаремную челядь, и ушли, громко топоча ногами.

Нова, растерянная и немного напуганная произведенным ими переполохом, несмело зашла в свои покои. Алое платье, которое подарил ей Корональ, было длинно, и особо шустрые прихлебатели услужливо несли ее подол, будто алый шелк мог попачкаться об пол.

— Ах ты, гадина! — заверещала Прекрасная, яростно топая ногами, как только за прислужниками Короналя закрылась дверь. — Ты отняла у меня Короналя! Ты отняла у меня все!

Нова молниеносно обернулась.

После нападения нечисти, после гнева Короналя разве могло быть что-то еще, настолько же пугающим? Нет, разумеется. Прекрасная для Новы была просто капризной глупой девчонкой, которая сама наворотила ошибок, поставила на кон все и проиграла, а теперь пытается найти виноватого в своих неудачах и в своем падении.

— Ты виновна во всем сама, — твердо ответила Нова, не тушуясь и глядя в глаза разъяренной сопернице. — Это была твоя идея — направить на испытание меня вместо себя. Корональ оценил мою помощь. И твое предательство — тоже.

От этих слов лицо Прекрасной сморщилось, как старый заскорузлый башмак. Девушку затрясло, и Нова почуяла, как завибрировал воздух, по которому многократно проносится Слово Прекрасной. Она изо всех сил пыталась спустить его, но ей не доставало ни умений, ни отваги. Тайное оружие магини никак не материализовывалось, и это приводило Прекрасную просто в бешенство.

«Это может быть очень опасно!» — только и успела подумать Нова, как Прекрасная с воем кинулась на нее, выставив вперед руки с явным намерением вцепиться в волосы Новы.

— Верни мое платье! — выла Прекрасная. — Это мое, мое, мое!

Нова не ответила. Она просто влепила оплеуху Прекрасной, и та отлетела, макнувшись головой в бассейн и пребольно ударившись боком о каменный бортик.

— Знай свое место! — выкрикнула Нова, разъярившись. — Отныне я — любимая наложница Короналя! Мне он будет дарить подарки и свои ласки, а ты будешь мне прислуживать, если ни на что другое не годна! Рядом с Короналем должна быть сильная женщина, а не трусливая мошенница вроде тебя! Тебе с твоими уловками место на базаре, кошельки с поясов снимать!

Прекрасная, яростно отпыхивающаяся и выбирающая из волос бьющихся золотых рыбок, тяжело сопела, отирая потекшие румяна с мокрого лица.

— Не ты ли выла и билась в истерике, — злобно зашипела она, испепеляя соперницу взглядом, — когда он пытался прикоснуться к тебе? Не ты ли не хотела его ласк? А-а-а-а, ты просто набивала себе цену, маленькая шлюшка!

— Не хотела — так захотела! — разъярилась и Нова. — И шлюшка тут только ты! Ты не любишь Короналя, ни единого дня не любила его, если так запросто подсунула ему меня, не желая сама с ним разделить тяготы! Ты отдала ему себя за красивые платья и дорогие побрякушки!

— А ты как будто за что-то другое?!

— Мне нужен он сам!

От этих слов огонь с гудением промчался по венам, и Нове показалось, что она воспламеняется и горит от правды, которую, наконец-то, осмелилась произнести вслух.

Он сам. Корональ. Упрямый, резкий, невозможный Эллиан, который все хочет брать сам, но не готов отдать свое сердце никому.

«Мне нужно его сердце, а не просто его постель, — поняла Нова. — В его постели побывали многие, но не любит он никого. А я хочу, чтобы он меня полюбил. Потому что люблю его сама…»

От этих обжигающих правдивых мыслей дрогнул воздух вокруг Новы, за спиной развернулись огненные огромные крылья бабочки-махаона, трепеща и приподнимая девушку в воздух. Казалось, лепестки пламени срывались с них и искрами сыпались на изумленную Прекрасную, и если б не ворвавшийся вовремя страж, закрывший ее от Новы своим каменным телом, неизвестно, чем все это кончилось бы. Вмиг пламя погасло, и Нова, изумленная и испуганная, поняла, что на только что спустила Слово, точно так же, как делал это Корональ. И оно у нее вовсе не так безобидно, как казалось вначале…