— Кухня в саже, со служанками и крысами — не самое подходящее место, где можно… поговорить, — выдохнула Нова смущенно, чувствуя, что еще миг — и его улыбающиеся губы коснутся ее губ, и повторится головокружительный и прекрасный поцелуй который Корональ подарил ей на испытании.

Он рассмеялся и совершенно в тон ей ответил:

— Ты забыла, что я, все же, был прислугой?

Его пальцы разглаживали кожу на ее обнаженной спине, ладонь поглаживала, неспешно повторяя каждый соблазнительный изгиб ее тела, и девушке не были неприятные эти неспешные, осторожные, теплые прикосновения. Напротив — ей вдруг захотелось, чтобы Корональ был с не так же ласков и нежен, как с Прекрасной, которую он целовал на глазах у всех, когда думал, что в испытании ему помогла именно она. Нова чувствовала уколы ревности, ей не покоя не давала мысль о том, что его поцелуи, его ласки, которые он сейчас подарит — это будет справедливо. Это казалось ей естественным и этого она жаждала больше всего на свете.

«Я отдала ему старые долги, я сделала для него так много, как не сделала для него даже любящая его женщина, — думала Нова, слушая бешенные удары собственного сердца, — так неужели я не заслужила того, чтобы почувствовать его благодарность мне? Неужто в его душе нет места ни капле теплого чувства ко мне?! Это было бы просто честно… Ничего более… всего один поцелуй, самый невинный… одно лишь шелковое, осторожное прикосновение…»

И неизвестно, сколько бы еще длилось это прекрасное мгновение, любование друг другом, осторожные прикосновения пальцев девушки, нерешительно перебирающих черные блестящие пряди, перевязанные синей атласной лентой, если бы вдруг Корональ не изменился в лице, не ухватил бы грубо Нову за талию и не вскинул бы ее себе на плечо, словно дикарь, желающий утащить свою добычу в свое логово.

Девушка, ошарашенная, напуганная этой внезапной грубостью после осторожной нежности, закричала — и уже оказавшись висящей на плече Короналя вниз головой, кверху полуобнаженной попой, с которой от рывка еще ниже сползло платье, заверещала еще громче, в ужасе дрыгая ногами, потому что по полу, вышагивая на длинных черных тонких ногах, бегали отвратительные пауки, порождения нечистой магии.

— Нечисть! — яростно взревел Корональ, над головой раскручивая пролившийся из его руки водный хлыст. Отступая так ловко, как только мог, чтобы ни одна омерзительная паучья лапа даже не касалась и носка его серого замшевого сапога, он яростно хлестал своим хлыстом по противно пищащим паукам, высекая осколки камней из пола и стен, по которым попадала магическая струя воды. Хлыст разрывал паучьи тела, но насекомых наползало все больше, они заполнили все углы шевелящейся тьмой. Воздух наполнился скрежетом, потянулись тонкие блестящие паучьи нити, и Нова с ужасом увидела, что водный кнут разбивается о них, режется на множество кусков и раз за разом удары не доходят до мелких мерзких чудовищ.

Пауков было слишком много; они лезли изо всех щелей, карабкались страшной ожившей мглой, заплетая комнату смертоносной паутиной, одной алмазно поблескивающей ниткой которой, казалось, можно было б и голову человеку отрезать. Магические насекомые наступали, жадно протягивая отрастающие до невероятной длины лапы к магу, увеличивались в размерах, становясь просто громадными монстрами. Нова не знала, почему Корональ так боится даже прикосновения к себе этих тонких лап, но чувствовала — что-то недоброе случится, если это произойдет.

— Нечисть! — прохрипел Корональ с такой яростью, что девушке от его голоса стало страшнее, чем от подступающей опасности. Нова зажмурилась, уткнулась лицом в его одежду, вцепилась в гладкий шелк, и почувствовала, как завибрировал, задрожал воздух от сказанного Короналем Слова. Ей показалось, что гибкое змеиное тело скользнуло по спине Короналя под ее руками, обняло его за талию, и Нова зажмурилась еще крепче, чтобы не видеть, как призрачная вода наливает комнату все выше и выше, поглощая все кругом, топя их обоих — ее и Короналя, — и магических уродцев, и как вокруг его развевающихся длинных одежд, чуть касаясь их чешуйчатым серебристым боком, кружится гибкий водный дракон, грозно рыча и разевая зубастую пасть.

Зло не имело формы и очертаний, оно чернильным пятном расползлось в кристальной воде, защищающей Короналя, и Слово-Дракон, напав на страшную магическую мерзость, терзал и рвал зубами, отрывая куски темноты. Даже в воде был слышен истошный визг и вой разрываемого страшного существа, скрежет черных когтей по серебряной чешуе, оставляющих кровавые раны. Корональ поднимал Нову еще выше, и девушка видела, что последние пауки, еще не растворившиеся в голубоватой воде, плещущейся под потолком, как будто замок раскачивали, тянули свои жадные лапы к ней.

Значит, они пришли за нею!

Это ее имя складывалось из их противного визга!

Она была их целью, они хотели ее забрать, утащить с собой, превратить ее в стайку таких же черных тварей, какими были сами. За нее сейчас дрался водный дракон, за нее лилась его живая кровь.

Дверь распахнулась, и призрачная вода с остатками растерзанного чудовища хлынула мощной волной по коридору. Руки Короналя ослабели, и Нова почувствовала, как скользит, скатывается с его плеча. Со стоном припал он на колено, обхватив свое плечо дрожащей от боли рукой, и Нова увидела, как через щегольский шелк на его спине проступает кровь.

Страшная нечистая магия истерзала, изорвала его Слово. От ужаса мурашки побежали по спине у Новы, девушка склонилась над Короналем, искренне желая помочь ему. Но он дернул плечом, знаком велел ей остаться на месте, пока он не перетерпит боль.

— Неужто, — рычал Корональ сквозь сжатые зубы, зажмурившись от боли, скрывая выступившие на ресницах слезы, — он все же решился спасти тебя?.. Неужто все же есть в его душе подобие родственных чувств? Что ж, могу поздравить тебя! Ты нужна ему!

— Кто?! — в ужасе прошептала Нова, и Корональ поднял на нее злобный взгляд. — О ком ты говоришь?

— Твой отец, — с ненавистью ответил он, сверля перепуганную девушку недобрым взглядом. — Все отметины, что оставлены на моем Слове, сделаны нечистой магией, и это дело рук твоего отца. Ты же видела их, не так ли? Это была славная битва… Он был слишком труслив, чтобы честно драться, он добивал раненных нечистой магией, магией проклятых. Я выжил только потому, что умею спускать Слово. И оно у меня не самое слабое в этом мире.

На удивление Новы, Корональ очень быстро восстановился, словно нечистая магия и не касалась его, не терзала его Слово. В том, как он терпит эту страшную боль, было что-то невероятное, сверхъестественное; то, как быстро он восстанавливался и в том, как скоро он готов был действовать, лишило девушку дара речи.

На шум боя уже бежали охранники, придворные маги, Ловцы. Вид Короналя, у которого по спине расползалось кровавое пятно, каждого из них заставлял впадать в ступор, но Корональ не дал им времени на то, чтобы рассмотреть себя и оценить его ранение, равно как и усомниться в его силе.

«Вот отчего он терпит, — подумала Нова. — Вот почему не позволяет себе расслабиться и открыть раны лекарям. Он никому не выказывает своей слабости. Никто не должен видеть даже тени немощи, чтобы никто не посмел оспорить его слова, усомниться в его приказе. Будь верен — или умрешь, девиз всех великих Короналей. И Эллиан хочет быть одним из них… или не хочет, но ему приходится».

— В замке нечисть завелась, — меж тем резко бросил Корональ. — Нужно все обыскать и найти нечистого мага. Он ранен, сильно ранен, вероятно, не сможет оказать сопротивление. Ловцы — поищите негодяя меж гостей и новых слуг. У него должна быть искалечена магическая часть души. Такого отловить будет просто.

Корональ смотрел в глаза Ловца, Эрика. Нова заметила, как от кратких, сухих слов Короналя в серых глазах Ловца проскользнул страх, лицо нервно дернулось. Да и сам Корональ не посмел произнести того, что сделал с противником. Искалечена магическая часть души… Отнято Слово. Вот так просто и так беспощадно. Это почти приговор.