С того момента всё пошло наперекосяк, и теперь отец дома почти не бывал.

– Он привёз нас с БСМП, потом уехал, – тихо ответила мама, садясь на кухне на стуле, стоящем спиной к стене и устало опустила голову на руки.

Я быстренько разогрела себе часть омлета, оставшуюся мне от ужина, и стала его жадно есть, глядя на маму. Она была ещё молода, красива, но печальна. Светлые мягкие волосы до подбородка, глаза тёплого карего оттенка, высокие скулы, небольшой рот – это всё когда-то полюбил папа, и для меня было неразрешимой загадкой, выворачивающей душу – как же можно, так сильно полюбив, вырастив детей, охладеть. Ведь получается, тебе этот человек уже близкий родственник. Ближе просто не бывает.

– Лучше ты скажи, что решила насчёт университета? Передумывать уже поздно.

Я на секунду прикрыла глаза: – Мам, пока не знаю, я в раздумьях. Голову забили этими репетициями ЕГЭ. Меня прямо знобит.

– Тоня, понимаешь, мы с папой…, – она осеклась на полуслове, и я заметила страх в её глазах, который скрылся сразу же, как только она замолчала. – Мы с папой постараемся помочь тебе выучиться и получить высшее образование.

– Он всегда говорил, что видит меня врачом, – я пожала плечами. – А ты разве нет?

– Это ты должна решать.

– Я попробую, наверное, поступить в мед. Не выйдет, пойду в колледж.

– Ты этого хочешь? – настойчиво спросила мама.

– Да, – кивнула я и налила себе чаю в высокую кружку.

– Быть врачом тяжело, смотря ещё какую специализацию ты выберешь, – с сомнением произнесла она.

– Ну, если ты не хочешь, – в ответ тем же тоном протянула я.

– Ты будешь решать сама, уже взрослая, – махнула она рукой и тяжело поднялась со стула.

Я проследила за тем, как она скрылась в спальне, и стала осторожно отпивать чай, достав с навесной полки над столом книгу, которую я читала во время еды. Я просто кладезь дурных привычек. Это был Робер Мерль «Мальвиль», который захватывал так, что можно было съесть собственные пальцы и не заметить.

Но читать я не смогла. Времени вечером было в обрез, и через пять минут я пошла купаться в душ, заглянув к нам с братом в комнату. Он спал на спине и выглядел младше своих лет, я поправила ему одеяло.

Тёма был любимцем в нашей семье, а теперь и он получит жизненный урок, на котором приходится осознавать, что мир твоей семьи – это совсем не данность, а переменная.

В двери комнаты возникла мама, напугав меня. На ней уже был халат, который она надевала перед душем.

– Я очень устала, пропустишь меня вперёд? – спросила она, слабо улыбнувшись. – Просто с ног валюсь.

– Хорошо, – кивнула я, сжав в руке упаковку таблеток. Я как раз шарила в рюкзаке и испугалась, когда она спросила, потому что это были противозачаточные таблетки. Я пила их уже второй месяц, Матвей знал об этом и был спокоен, как и я. Но что меня в них напрягало, так это возможность забыть выпить. Бывало, я просыпалась среди ночи с панической мыслью, что о чём-то забыла.

Я боялась забеременеть, потому что мой любимый парень через два месяца навсегда уезжал в Москву и вовсе не обещал вернуться. Я в его жизненные цели не входила, и так как я себе не враг, учитывая наши спонтанные встречи, то приняла решение предохраняться. А маме это знать было не обязательно.

Как только в душе зашумела вода, в прихожей громко зазвонил телефон, и я, ругаясь сквозь зубы, сдёрнула трубку.

– Привет, – услышала я голос папы. – Как Артём?

– Спит, – упрекнула его я, будто он был в этом виноват. – А ты домой не приедешь?

– Болела нога? Что мама говорила? – полностью проигнорировал он мой вопрос.

– Раз спит, значит, всё нормально, – уже раздражаясь, сказала я. – Ты у неё, да?

Я точно могу сказать, что совершенно не собиралась задавать этот вопрос и не знаю, что на меня нашло. Быть может, вид уставшей и измождённой матери.

– Я буду поздно, – ответил он, снова игнорируя меня, но перед этим я почувствовала неловкую и напряжённую паузу, как будто он передумал.

Этим вечером я, проваливаясь в сон, совсем как мой братик, попросила у Бога, чтобы счастье и любовь снова вернулись в нашу семью. Так наивно и искренне попросила, а среди ночи проснулась от того, что родители разговаривали на кухне.

Дверь в неё была через всю прихожую и коридор прямо напротив нашей с Тёмой комнаты, поэтому звуки сюда долетали уверенно.

Я попыталась не вслушиваться в их разговор, потому что не хотела, если честно, знать какие-то подробности их развалившихся отношений. Но на этот раз говорили обо мне, и я поневоле насторожилась.

– Ты довела до того, что она шатается целыми днями неизвестно где и с кем, чего она вообще хочет по жизни? – раздражённым тоном спрашивал Никита, сложив сильные руки на груди. Его тёмные брови были сдвинуты, зеленые глаза сейчас казались чёрными от гнева. Волосы, того же каштанового оттенка, что и у дочери, торчали вверх. Он стоял возле разделочного стола в одном белье, только выйдя из душа. В отличной физической форме, высокий, с широким разворотом плеч, он не выглядел на свой возраст. В мае ему исполнилось сорок три.

С работы Никита всегда приходил поздно, поэтому все важные вопросы им с женой, очень скоро – бывшей женой, приходилось решать в это время. С другой стороны, дети уже давно спали и не слышали его ядовитого тона.

Лидия сидела за столом, опершись о стену, и спокойно смотрела на него. Полчаса назад она спала, и теперь с трудом могла думать под этим жёстким взглядом всё ещё любимого человека.

Её короткие волосы, остриженные совсем недавно по подбородок, сильно вились и в беспорядке закрывали уставшее и чуть опухшее со сна лицо.

– Я говорила сегодня с ней. Она будет поступать в мед, – медленно произнесла Лида, отводя взгляд. У неё мелькнула мысль, что она ему совсем не нравится, а тем более – сейчас – бледная, не накрашенная женщина под сорок.

Погладив подушечками пальцев лоб, она нахмурилась. Сегодня он пришел домой ночевать, но было ощущение, что его заставили.

– А денег у нас хватит? Вернее, у меня? Ну, первый год я оплачу, а потом? Да и ты на что будешь жить?

– Попробует на бюджет поступить, – пожала плечами Лида. – Она сильна в химии.

Никита засмеялся саркастически, прикрыв одной ладонью глаза. Лида заметила, что он больше не носил обручального кольца. Ну, в общем, и она своего тоже не носила с прошлой осени, когда случайно прочла милую sms-ку на экране телефона Никиты. Что-то типа: «Никки, заезжай за мной завтра, буду ждать. Целую». С тех пор прошло много, очень много времени и выяснений, и взаимных обвинений, и попыток отрицания, и примирений, и разочарований. Целая бездна времени за какие-то полгода.

– Ладно, пусть делает, что хочет, она же упёртая, что я могу ей сказать? – развёл руками он.

– Или пойдёт в медколледж, а потом…

– Что? – почти закричал он. – И кем она будет потом – медсестрой? Или санитаркой? Нет уж, пусть идёт в университет. Хотя, свой диплом можно просадить и сидя дома. Прямо каламбур.

Это был камень в её огород, Лида знала, и мгновенно из сонной и уставшей превратилась в яростную стерву. Она подняла голову, откинув с глаз длинную, до подбородка, светлую чёлку, и агрессивно усмехнулась.

– Это ты обо мне? – задала риторический вопрос она. – Я только хотела быть хорошей женой и матерью. Но наверное слишком старалась.

– Ага, – кивнул он. – Всё это отлично, но не десять же лет дома сидеть, имея красный диплом медуниверситета и практику хирурга в прошлом.

Она с ужасом почувствовала, что сейчас расплачется, слёзы уже стояли в горле.

– За меня можешь не волноваться, я вернусь на работу, тебя это не касается.

– Да? Ты думаешь – это не бесполезно? Тебе доверят только в регистратуре сидеть звонки принимать.

Лида встала, отгородившись от него волосами, в голове страшно зазвенело, как будто вся кровь прилила к вискам. Её сильно шатнуло, но она, не заметив этого, выскочила из кухни и исчезла в спальне. Его слова никогда раньше не были такими жестокими, ей казалось, что разговаривает с ней не её муж, а кто-то чужой, который пил все соки. Она тоже не жалела его в подобных стычках, и в такие моменты мысль о разводе не казалась нереальной.