Я криво усмехнулась и кивнула. Какая мне была разница, что обо мне говорят в школе, которую я окончу через пару недель. У меня были проблемы и посерьёзнее.

– Чёрт! Ну нормально ваще! – выдохнул Славик, вытаращивая на меня свои голубые глазищи.

– Ты против? – шутливым тоном спросила я.

– Нет, я просто с вас фигею, ребят. Вы скрывали.

– Ну, недолго, не расстраивайся.

Славик тут же стал серьёзным, а его глаза напомнили мне бассетхаунда.

– Но он же уезжает, ты знаешь?

– Конечно, не вижу проблемы. Приезжать будет.

– Ну да, – покивал друг. – А ещё я тебе хотел сказать, что тебя Рома Поляков ищет. Вчера спрашивал твой мобильник, я не дал, думал, тебя сначала спрошу.

Сказать, что я удивилась, означало бы промолчать. У меня просто челюсть отвалилась.

Рому я знала не просто потому, что он загулял с Лизой, заделал ей Пашку и смотался. Мы когда-то были с ним друзьями, до класса седьмого-восьмого, когда он вдруг возомнил себя взрослым и отчаянным. По детству он был даже влюблён в меня, а потом я перестала с ним общаться после одной нехорошей истории, когда мальчишки в его компании обокрали местный магазин продуктов, напились до поросячьего визга и получили проблем родителям. На тот момент им ещё не было четырнадцати. Ромы якобы с ними тогда не было, но я в это не верила. Ему просто хватило ума вовремя смыться.

С тех пор я его сторонилась, а он это чувствовал, и даже встретив его на улице я делала вид, что не знаю его. И он тоже.

Рома жил в моём же доме, только в четвёртом подъезде. Воспитывала его бабка, которой он был нужен так же, как мне самокат. Она обожала любой кипишь на лавке, громко на всю улицу рассказывала про дочку, но угрюмо молчала, когда её спрашивали о внуке. Ромку она не любила. Потом её дочь погибла в автокатастрофе вместе с мужем грузином, а Ромка остался один. Причём он был не родным папе-грузину, это был его отчим. Мама Ромку родила в шестнадцать от одноклассника.

Вот как странно судьба закручивает гайки, и они, если приглядеться, похожи друг на друга.

Ромка рос, как трава, никогда ни перед кем не отчитываясь, но получая от родной бабки всё только самое плохое. Все знали, что она его люто ненавидит и частенько бьёт. Он скрывал это, но разве жестокие побои можно скрыть? Мы же мотались по улице, гуляли, ходили друг к другу домой и по его синякам можно было понять, каково живётся мальчишке. Вечно полуголодный, настороженный, злобноватый, импульсивный, непримиримый – всё это был Ромка.

Я знаю, что нравилась ему когда-то, во всяком случае, я часто ловила на себе его долгие взгляды, и не скажу, что мне это было неприятно. Но невеста из меня в одиннадцать лет была никакая, то есть до жути тщеславная и недосягаемая. Я наверное в глубине души считала себя лучше него, или счастливее. Мне было жаль, что бабушка к нему так относилась, но я как будто чувствовала наш разный социальный статус, и когда Ромка ударился в криминал ещё подростком, я отвернулась от него первой. Я точно знала, что ни за что не буду связываться с таким, как он. Когда всплыла история с Лизой Пряниковой, я не думала ни секунды, на чью сторону встать.

И теперь он вдруг меня искал? Я даже не так сильно удивилась, увидев Киру с амбалами за гаражом. Всё-таки я чувствовала, что что-то грядёт.

Но Рома…

– Ладно, дай ему мой номер, – кивнула я. – Странно, что ты знаешь Рому.

Я не удержалась, сказав это. Славик был известен тем, что обычно тщательно выбирал себе друзей. Его родители знали несколько языков, работали переводчиками, и сыну готовили такую же судьбу. Иногда Славика называли в шутку Полиглотом. И уж о его тесном знакомстве с Ромой Поляковым я и подумать не могла.

Он замялся, неуверенно улыбнувшись: – Рому все знают.

Я кивнула, это было сущей правдой.

Когда закончился последний урок, я вышла из школы, оставив довольную парочку Славика и Марину наедине. Они собирались пойти к ней домой – наверное, почитать или сделать уроки, пока родителей нет. Это было прямо написано у них на лбу.

Не дойдя до своего подъезда полшага, меня остановил парень среднего роста, широкоплечий, в чёрной кожаной куртке с засунутыми глубоко в карманы руками. Подняв на него удивлённый взгляд, я невольно сделала шаг назад. Передо мной хмурился Рома. Белокожий от природы, темноволосый, с карими, непроницаемыми глазами. Сейчас он был заросший, щетина чернела на скулах и подбородке, отчего он казался намного старше. Волосы волнами лежали на воротнике куртки и падали небрежной чёлкой на лоб.

– Привет, – бросил он. – Надо поговорить.

Я уже открыла рот, чтобы спросить, с какой стати, но почему-то закрыла его со стуком зубов. Мне думалось, что речь пойдёт о Лизе, и не ошиблась.

– Ты ей помогаешь, я слышал?

Вопрос был сам по себе очень прост, как будто мы уже обсуждали не раз эту тему. Меня это не просто разозлило, взбесило.

– И что? – агрессивно спросила я, с трудом подавляя желание обхватить себя руками, очень уж занервничала.

– Наверное, она нарассказывала обо мне, так?

– А что? Лгут клеветники? – недобро засмеялась я.

– Конечно, ты поверила ей, – странно покивал он, и я как будто внимательнее посмотрела на его уставшее, осунувшееся лицо и внезапно поняла, что действительно совсем не знаю его, а ведь у этого человека своя жизнь в голове, какие-то проблемы, ценности.

– Я не пришёл бы, если бы точно знал, что ты меня не выслушаешь. Выслушаешь?

– Зачем? – горячилась я. – Вот я выслушаю тебя, и что? Дальше что будет?

– А дальше ты поможешь мне увидеть моего сына, – просто и серьёзно сказал он, и я снова закрыла со стуком рот.

– Ладно, пошли к саду, там нам никто не помешает, все уже разошлись домой, – кивнула я.

Мы шли, а я постоянно забегала вперёд, спеша. Мне очень хотелось домой, отдохнуть, посмотреть телек, почитать сообщения от Матвея, написать ему. Рома был самым последним человеком в списке, с которым бы сейчас хотелось разговаривать и что-то решать, во что-то вникать. Не считая Киры. Она в последнее время была вне всякой конкуренции.

Он шёл, так и не вытащив руки из карманов, низко опустив голову, как человек, крепко задумавшийся о чём-то.

Выскочив на поляну за 42-м садом, где каждый день вытаптывался песок и бросались окурки, я полезла в карман джинсовой куртки и достала новую пачку сигарет. Затянувшись, пробормотала: – Прости, мамочка.

Рома стоял и внимательно смотрел на меня всё это время.

– Давай, валяй свою версию, – помахала я ладонью. Было неловко, когда его тёмные глаза вот так, не мигая, смотрели, но по его лицу ничего не было понятно. Оно было мрачно и спокойно.

– Раньше ты не курила, – вставил реплику он, а я закатила глаза.

– Наверное, не хотелось, – я не знала, что отвечать на слова, которые говорит просто знакомый. А такое ощущение, что он мой родной брат и даёт мне оценку. На троечку с плюсом.

– Я не хотел, чтобы она делала аборт. Я говорил ей, что буду помогать, и деньги буду давать всегда. В общем, деньги у меня есть.

Я молчала, периодически поднося тлевшую сигарету ко рту и смотрела, как странно меняется его лицо. Как будто он начал злиться.

– Понимаешь? Как только я узнал, сразу сказал, что помогу.

– Я поняла, что дальше?

– Она сказала, что ненавидит меня и сделает аборт, раз я не женюсь на ней. Что она хотела только так. И что она захотела ребёнка и сделала так, чтобы забеременеть. Я тогда разозлился, спросил, почему она не спросила у меня, хочу ли этого я, – он вздохнул и продолжил, – но она говорила, что проблемы не будет. Потом, позже, сказала, что передумала, но мне надо уехать. Если я не уеду, она сделает аборт, а меня посадят, потому что она заявит, что я принуждал её. Сначала я не поверил ей, а потом ко мне пришёл участковый и стал задавать вопросы. Я испугался. Последний раз, когда разговаривал с ней, предлагал денег на роды и для мелкого. Лиза не взяла, сказала, что ждёт моего отъезда, если я не передумаю и не женюсь. Я уехал, потому что не хотел связываться с такой продуманной. Для неё ребёнок был способом добиться цели…