С тех пор мы с ним — не разлей вода. Увы.
— Ну, как твой проект по астрономии, педик?
— Отлично.
— Правда? Надеюсь, в таком же состоянии находится и мой доклад по биологии.
— А… как раз собирался распечатать его в библиотеке.
— Серьезно? А ты себе задницу не отморозил, пока собирался?
— С моей задницей всё в порядке, спасибо за бейспокойство, Тэд. Но Джейн вряд ли оценит заботу такого рода.
И с какой стати, спрашивается, моя память посчитала нужным занести в базу данных имена всех его девчонок?
Как уже было сказано, Тэд был туповат, а я — отвратительный бегун. До спасительного порога — метров сто. Сообразительность Тэда дала моей астме фору. Добежав же до библиотеки, я столкнулся с необходимостью объяснять миссис Реймонд, почему я весь взмок и дышу так, словно переплыл Гудзон.
Насчет доклада я, кстати, Тэду не соврал.
«В конце концов», — рассуждал я, следя за тем, как миссис Реймонд управляется с принтером: «всё могло бы быть и хуже».
Тэд и его компания могли заставить меня бегать им за напитками или… не знаю, стирать носки. Во мне метр с кепкой, и я тощий, словно только откопанная мумия, поэтому при желании такой, как Тэд, мог переломить меня через колено.
Делать доклады — вполне сносная дань. Я делаю то, что умею лучше всего, а он оставляет меня в покое на пару недель. Было бы труднее стирать ему носки. Это бы уязвляло гордость, а так…
Но когда еще теплые и пахнущие чернилами листы оказались в моих руках, я, глядя в глаза миссис Реймонд, признал, что являюсь последним трусом на Земле.
— Как твой проект по астрономии? — спросила библиотекарша.
Поразительно, что тут каждый знает о моём проекте по астрономии. Понимаю, конечно, что все это формальная вежливость, и кроме меня до него никому и дела нет, но все-таки, откуда они всё узнают?
Приходите, говорю, в среду. Послушаете. О чем проект? Да чушь всякая. Рассуждаю о том, вероятно ли развитие цивилизации вне Земли. Ну там, про иные миры, ага. Начитался научной фантастики, точно. Просто, я так подумал…
— Наша галактика — самая обыкновенная галактика, вы это знаете? Она типична. Так же типично и солнце. Это среднестатистическая звезда, ничего особенного. Так может, и наша планета — заурядна? Что, если наш мир — это не лотерейный выигрыш, а норма? Ведь, подумайте сами, страшно жить, осознавая, что на миллионы световых лет нет ничего, кроме вакуума. По сравнению с космическими масштабами, наша планета — это… слеза в пустыне.
Мой голос стал высоким, писклявым, и я решил заткнуться. Так всегда бывает, когда я слишком воодушевляюсь. Вот, пытаюсь тут увлечь кого-то астрономией, а в итоге понимаю, что просто езжу человеку по ушам. Вещать о вселенских просторах кому-то вроде миссис Реймонд бесполезно. Такие посоветуют изобрести лекарство от СПИДа, а не пялиться в телескоп.
— Не видели Эльзу Беймингтон? — решил узнать я, не закончив мысль.
Вопрос отрезвил библиотекаршу, которая, кажется, уже досматривала второй сон.
— А, твоя подружка… Она наверху.
— Она не «моя подружка», — проворчал я. — Мы просто кореши, боже.
Направившись к лестнице, я обшарил карманы в поисках ингалятора. Проклятый безусловный рефлекс: я уже успел забыть, что оставил свои "легкие" в помойке.
Эта Эльза как всегда в своем амплуа. Трагическая героиня, сидящая на любовных романах. Совершенно чокнутая, не хуже меня.
Но водимся мы не поэтому. Познакомились мы давно, еще до того, как нас перевели в этот пансион. Я тогда еще жил в интернате. Унылее места в мире не сыскать. Правда, я мотался по подобным инстанциям с самого рождения, а Эльза попала туда в девять лет. Ее мать умерла и оставила в наследство только не выплаченные долги. Чертову тучу кредитов. Никто из дальних родственников не захотел ввязываться в это дело, потому Эльза и оказалась в том интернате.
Брошенные дети, особенно если те с врожденными изъянами — это хуже не придумаешь. И дело тут не столько в жалости, сколько в страхе. Потому что жить среди них — это естественный отбор в живом воплощении. Стоит надзирателю отвернуться, и начинается иллюстрация теории эволюции. В том интернате все были как на подбор, озлобленные и дикие…
А на меня все няньки всегда удивлялись. Говорили, что я был неестественно спокойным, даже ещё когда сопли сам себе утирать не умел. Таким тихим, что это их пугало. И не плакал я никогда, что на самом деле не чудеса воспитания, а патология. Первые месяцы моей жизни, по словам врачей, мой зрачок не реагировал на свет, а взгляд нигде не мог сосредоточиться. Врачи сделали вывод, что я слепой, и родители от меня отказались.
Понятное дело, что вывод этот был преждевременный, но выяснилось это уже когда было поздно за голову хвататься. Хотя с глазами у меня действительно какая-то ерунда. Они сухие постоянно, приходится носить с собой специальные капли.
Вообще в моем рюкзаке больше лекарств, чем учебников. Таскаюсь с ними повсюду, словно мне не пятнадцать, а сто. Кажется, мои предки понимали, что разорятся на моем содержании. А так меня обеспечивает государство. Даже местечко для учебы приличное подобрали, как только узнали результат IQ теста.
Приличное в плане учебной программы, конечно. Что же касается морального климата — тут так себе. Но мне не привыкать, да и Эльзе тоже. Из того интерната, где мы познакомились, нас вместе перевели в Битерси. И так уж вышло, что она до сих пор не завела здесь подруг, а я — друзей. Не считая Тэда, конечно.
И вот мне приходится из раза в раз подниматься за ней на второй этаж библиотеки.
Я нашёл её между стеллажами раздела, в котором парни вообще не должны появляться. Но нет, я тут частый посетитель. Каждый день прихожу сюда и торчу по полчаса, ожидая, когда Эльза дочитает "последнее предложение". Совсем у нее совести нет. Думаю, нормальные девчонки постеснялись бы афишировать такое увлечение. Но с нормальными девчонками я даже никогда не разговаривал. Рожей не вышел, да и вообще…
— Хочешь, скажу, чем все закончилось? — спросил я, выхватывая книжку у неё из рук. На мягкой обложке картина, отображающая всю суть произведения на "ура".
— Живо верни, Алекс! — Эльза была выше меня сантиметров на десять и рука у неё тяжёлая, поэтому мне приходится самого себя превзойти, чтобы защитить трофей. — Верни, иначе я тебя изобью! Изобью, слышишь?!
Смешно сказать, но она действительно может. Потому что, несмотря на возраст и пол, весовые категории у нас разные.
— Если так нравится, чего не берешь по абонементу? — спросил я, направляясь к лестнице.
— С ума сошел, что ли?!
Ага, значит, стыдно все-таки.
— Пошли, потом дочитаешь.
Легкие болезненно сжимаются, требуя дозы. Подгоняемый спазмами, я не реагировал на протестующие вопли Эльзы, подходя к столу заказов. Миссис Реймонд вытаращилась, когда я положил перед ней любовный роман.
— А… так это на мисс Беймингтон, — догадалась она, замечая за моей спиной раскрасневшуюся Эльзу.
— Нет!
— Это я себе, миссис Реймонд, — сказал я. — Осеннее обострение.
Выписывая книгу, библиотекарша, вероятно, думала над тем, как можно совмещать проекты по астрономии с дамским чтивом.
— Очень прочитать хочется, — бросил я, выхватывая из ее рук книгу.
Никогда я еще так быстро не бегал, даже Тэд не задавал мне такого ускорения.
Забавно было, наверное, смотреть на то, как я несусь к помойке, проверяя, все ли в ней на месте. Порядок. Мусор забирали по вечерам. Вытерев "соску" об футболку, я сделал глубокий вдох.
— Придурок. Ненавижу тебя, — пробормотала Эльза, проходя мимо.
— Вот, держи. — Я поспешил за ней, протягивая книжку. — Только верни через две недели.
— Сам читай, — отрезала она, а у самой в голосе — смех.
— Ладно. Потом заберешь, — согласился я, зная, что заберет уже через час.
Дабы не выставлять себя идиотом и дальше, я спрятал книжку в рюкзак. Как раз вовремя, надо сказать, потому что Тэд & Co решили задержаться. Караулили меня у самого общежития, а я заметил их, лишь когда парни выросли прямо перед носом. Зрение у меня все-таки ни к черту.
