На шею осторожно легло что-то холодное и тяжелое. Сильвия вздрогнула.
— Это просто ожерелье. Обычай, — мягко сказала Розали, стараясь прикосновениями успокоить Сильвию, но у неё не получалось. Она вздохнула и убрала руки. — Прости. Софи хотела как лучше…
Софи взяла Розали за руку и отвела от Сильвии. Перегородка не отделяла их наглухо и пропускала голоса, но Сильвия не могла разобрать ни слова. Это было и не нужно. Наверняка это просто трип на вечеринке, не более чем галлюцинации от порошка, который какой-то шутник вроде того самодовольного носильщика подсыпал глупой юной начальнице. Скоро она проснется в спальне в доме на Констанс Стрит. Может, если всё прошло совсем плохо, в больничной палате в окружении пищащих аппаратов и спящего рядом Дилана. Может, в кресле у окна будет спать тетушка Джули. Бедная тетушка, ей бы лежать дома, в кровати, может, без сна, но не в позе креветки на жестком кресле, на котором едва можно было сидеть. Сильвия вздохнула. Когда же она наконец очнется?
Но чуда не происходило. Сильвия лежала, больше не скованная болью, но и не избавившаяся от неё насовсем. Так болело тело, когда температура едва переступала тридцать семь. Противно и постоянно.
Купол над ней переливался самыми разными цветами, насколько это было возможно под водой. Он делился на три сцены: в одной из них на фоне голубых стен гордо восседала девушка, на другой — уже другая девушка, с не то рыбьим, не то змеиным хвостом, будто сфинкс лежала на камне, глядя в волнующийся бескрайний океан. Третья сцена выглядела ярче и чище двух других. На ней изобразили троих женщин — совсем юную девчушку, девушку в расцвете сил и дряхлую старушку. Что-то такое Сильвии показывала Эйприл, уже давно, когда только ударилась в гадания. Её карты никогда не врали, но и не говорили ничего конкретно. Сильвия тогда пришла к выводу, что отработанная годами система просто умело заставляла своих жертв самих проводить параллели со своей жизнью. Эйприл всегда умела сочинять, знала Сильвию как себя саму, и всегда попадала в точку. Ей бы гадать на площади Джексонс Сквер, а не сидеть в кофейне за копейки.
Когда раздался стук в дверь, Розали мигом оказалась рядом с ничего не понимающей Сильвией, не успевшей даже отвлечься от картин над головой.
— Тебе нужно спрятаться, — сказала она, аккуратно приподнимая Сильвию с лежанки.
Доктор ввел что-то, чтобы привести Сильвию в сознание, и галлюцинация сопротивляется?
— Это что-то новенькое. — Сильвия не сдвинулась с места.
— Если тебя увидят, то… — Розали запнулась, подбирая слова. В этот момент Софи уже открыла дверь. Сильвия приподнялась с изголовья и села настолько прямо, насколько позволяла боль, хоть и притупленная, но всё ещё сильная.
— Мир дому Клото, Лахеис и Атропос, — Девушка, появившаяся в дверях, выглядела грозной. Такими были директрисы компаний, их топ-менеджеры. Она явно знала, как заставлять людей себе подчиняться. Сильвии подумалось, что делала она это с удовольствием. Взгляд её ореховых глаз походил на взгляд дикой кошки, оценивающей ситуацию и готовящуюся к прыжку.
— Да будет Атропос к нам благосклонна твоими молитвами, Тана, — ответили Софи и Розали в унисон. Розали испуганно посмотрела на молчащую Сильвию.
— У вас гости, — отметила Тана, бросив надменный взгляд на девушку. — Не видела тебя в нашем городе. Откуда ты?
— Она пока не может говорить, — Софи не дала Сильвии даже раскрыть рот. — Розали, милая, отведи сестру в сад. После драки с этим монстром Стефани нужна энергия.
Розали мигом оказалась рядом с лежанкой, осторожно прижала Сильвию к себе и наклонилась к уху, будто принимая позу поудобнее.
— Молю, Сильвия, молчи, иначе нас убьют, — сказала она почти беззвучно, пока Софи обменивалась любезностями с гостьей.
Сильвия встала, как ей и сказали. Больше из-за того, что ни черта не понимала, а не из-за просьбы блондинки. Тело едва слушалось, передвигаться пришлось, всем весом облокотившись на Розали. Но это, похоже, её это совершенно не напрягало. Она шла так легко, будто несла пару пакетов с одеждой, а не целую взрослую девушку. Сильвия вздохнула, чтобы задать вопрос, но Розали опередила её.
— Прелестный сегодня день. Давно я не видела такой голубой воды. Галанея сегодня красива как никогда, да? — Розали одарила Сильвию лучезарной улыбкой. — Как же долго действует этот корень… Говорила ведь Софи брать орифский, а не ионский… Жду не дождусь, когда ты расскажешь, как идут дела на востоке, Стеф!
Сильвия не поняла ни слова из того, что протараторила Розали, хотя её саму эта информация, видимо, приводила в восторг. Сильвия попыталась изобразить на лице что-то подобное, но боль заставила только скривиться.
— Вижу, ты тоже. Сколько же всего нового должно было произойти в Леагоре! Жаль, мне туда не попасть… Стефани?
Сильвия осела на землю в проходе между грядок, где росли кусты, листьями которых Софи и Розали накормили её, едва она проснулась. Сама Розали убежала вперед, не заметив, как тяжесть тела Сильвии пропала с её плеч. Неужели она и правда не чувствовала её веса? Розали не стала её поднимать.
— Тана не задерживается надолго. На ней лежит участь палача, — Розали вздохнула. — Казнь начнется ровно в полдень. Еще немного и вернемся в дом. Хочешь есть?
Сильвия покачала головой. О еде она сейчас думала в последнюю очередь. Поскорее бы прошла чертова боль. Когда Софи вышла, на вид напуганная, будто к ней пришли все счета за жизнь разом, и жестом позвала Розали обратно в дом, Сильвия облегченно выдохнула.
— Что это было?
— Тана сильно рассердилась бы, узнай она, что ты считаешь её чем-то, — заметила Софи. — Она — главная жрица Атропос. Та ещё стерва, надо сказать.
Розали широко раскрыла глаза от слов подруги. Софи это заметила.
— Что? Скажи еще, что я не права.
— Не на улице же… — Розали огляделась. — А если кто-то услышит?
— Не глупи, — Софи закатила глаза. — Свалившееся на нас чудо уже подало голос. Если кто-то и подслушивал, то мы уже по уши в дерьме.
— Можно «чудо» занести в дом, пожалуйста? — не выдержала Сильвия, пытаясь встать. Софи не сдвинулась с места.
— Да тебе вроде и тут неплохо.
Сильвия хотела высказать ей в том же тоне, что думает о её словах, но Розали встала между ними и присела рядом, позволяя Сильвии облокотиться на своё плечо.
— Не время препираться, девочки, мы ведь на одной стороне.
— Несомненно, — бросила Софи и вернулась в дом.
— Она всегда такая? — спросила Сильвия, поднимаясь.
— Большую часть времени. Когда спит — просто милашка.
— Розали! — даже из дома крик вышел громким.
— Это же так! — совершенно беззлобно крикнула она в ответ.
Софи не стала утруждать себя ответом.
На лежанке Сильвию уже ждала очередная порция листьев, на этот раз их было больше. Сильвия подумала, что сработалась бы с Софи. Прямолинейна, хоть и саркастична, но исполнительна. Отличный работник. Была бы отличным работником, существуй она не только в голове Сильвии. А Розали вполне могла бы занять место секретаря. Такой мягкий человек не смог бы стать хорошим руководителем.
— Они не будут лежать долго, — напомнила Розали, кивая на кучу склизкой зелени. Казалось, она расползалась в болотную жижу прямо на глазах. Сильвия закрыла глаза и постаралась проглотить содержимое тарелки как можно скорее. Боль снова немного утихла.
Софи молча сидела в кресле, настолько похожем на ракушку, что могло быть ею на самом деле, если бы не размер. Сильвия подумала, на нём не хватает подушек. Вряд ли приятно сидеть на голом камне, или из чего оно сделано. Софи это ни чуточку не смущало. По её лицу, еще более недружелюбном и непроницаемом, чем обычно, было понятно: лучше её сейчас не отвлекать. Так же выглядел Дилан, когда думал, что делать с судебным иском от очередной Карен с огромным чувством собственной важности, или как поступить с новоявленным конкурентом, возомнившим, что он может тягаться с самим отелем «Модести». Нет, никто не мог, и Дилан, и Сильвия это знали. Так же выглядела мать, когда раздумывала над предложением тётушки Джули отпустить Сильвию в Новый Орлеан. Несмотря на достижения дочери, она до сих пор сомневалась, что сделала правильный выбор, и каждое рождество несомненно спрашивала, не хочет ли Сильвия вернуться. Она решила и стояла на своём до конца. В этом была их схожесть с отцом, который едва-едва начал разговаривать с Сильвией после нескольких лет молчания. А больше всего жаль было Эллиота. Нет, он упрям, он никогда не высказался бы, что ему не нравится слышать о Сильвии то, что иногда, выпив банку — другую пива говорил отец. И не защищать сестру он не мог. Когда Сильвия в последний раз его видела, фингал еще не сошел до конца, а Эллиот до последнего утверждал, что подрался с парнями в баре. Будто Сильвия не знала, что он не пьет.
