Опять падали нападавшие с коней, опять кувыркались кони. В один момент показалось, что всё уходят, но татары остановились и из-за их спин выскочили лёгкие всадники, вооружённые луками. Много, несколько сотен. Пока пулемёты с ними справились, тысячи стрел успели уйти в полет, преодолеть эти пятьдесят метров и найти себе жертвы. А только перестреляли лучников, как тяжёлая татарская конница снова пошла в атаку, и опять добрались они до, наспех сооружённого из камней и земли, редута. Опять гибли смоляне, забирая с собой врагов. Пётр в этот раз берданки не отбросил. Удобнее гораздо штыком орудовать, чем сабелькой лёгкой. Двоих удачно ссадил с коня, правда и сам при этом под весом свалившегося татарина завалился на землю. Только встал, соображая, кто где, как на него прямо с лошади прыгнул закованный в тяжёлую кольчугу противник. Пожарский умудрился принять его на грудь, перебросить через себя и локтём в лицо успокоить. Потом подобрал винтовку и добил штыком. Вокруг шла рукопашная, и смоляне одолевали врага. Пётр пока на него не напали в очередной раз всадил в спину ближайшему татарину штык и, выдернув, бросился к барахтающимся в паре метров от него. Удачно успел, татарин подмял нашего и душил его. Ну, вот с тридцатью сантиметрами стали внутри это делать труднее. Столкнув не состоявшегося «Росомаху» со смолянина, Пётр помог ему подняться и сунул в руку, валяющуюся тут же кривую сабельку, а сам устремился к очередной сцепившейся парочке. Ворог не одолевал, оба лежали на боку и добирались до горла, крича и поминая чью-то мать на двух языках одновременно. Выждав момент, сунул в рёбра татарину штык. И чуть жизнью не поплатился, на него бежал мелкий воин в кольчуге с саблей уже занесённой для удара. Оставалось только упасть, лезвие прошло в сантиметрах от горла. Пётр упёр ногу татарину в живот и, схватив за ворот кольчуги, перебросил его через себя. Попытался подняться, но в это время на него ещё один мелкий бросился. Этого так удачно отшвырнуть не удалось, просто стащил себе под бок и взял шею в захват на удушающий. Не успел, переброшенный очухался и кинулся третьим в борцовский поединок. К счастью со стороны ног. Пожарский ещё пару секунд выиграл, просто пнув его ногой. Мелкий же, отлетел. Мог и не справиться, но тут, наконец, пришёл в себя последний спасённый им смолянин и вцепился голыми руками в шею пнутого. Пётр своего придушил и подполз к спасителю, оба мертвы, наш его задушил, но у самого кинжал в груди торчит.

Хоть кинжал, а то ведь совсем без оружия остался. Пётр вынул его из груди спасителя. И тут, слава богу, подоспела лёгкая конница Богдана Разгильдеева. Смяли, покрошили и даже замечательную новость рассказали. Они, пока здесь шла драка, обошли по большой дуге противника и напали на ставку калги-султана. Перебили большую часть, а самого Шахин Герая и несколько его мурз захватили в плен.

Всё, нужно срочно возвращаться к кораблям. Их, если не считать конницы Разгильдеева, в живых осталось всего полста человек, а если с конницей считать, то целых сто. Только-только сил хватит эти пять километров пушку дотащить, пулемёты и раненых. Что с того, что перебили несколько тысяч отборного татарского войска. Задачу не выполнили и целый полк потеряли.

Так ведь теперь по степи с такими силами ещё до города Радости добраться надо. Даже загадывать не надо, попытаются татары своего калгу отбить. Потеря господина в бою таким способом — это несмываемый позор на всё войско. До последнего лёгкого лучника будут лезть в атаки. Ну, это в будущем, теперь быстрее на корабли. Ещё ведь и по темноте придётся тащиться. И раненых в два раза больше, чем здоровых.

Кто же это такой хитрый план захвата Ферх-Кермана придумал? Уж не генерал-лейтенант ли Афанасьев? Стратег!!!

Событие пятьдесят первое

Выспаться после трудового почина на всю ночь понятно не дали. Нет, не атаковали с бухты-барахты. Прислали переговорщика. Это так сперва Епифан подумал. Товарищ был один, подъехал к стене из соплеменников и спешился. Потом прошёлся вдоль неё. Дёрнул одного из верхних «кирпичиков, тот свалился на землю. Атаман думал, что переговорщик себе дорогу, таким образом, расчищает, чтобы подъехать. Однако «волк» свалил уже с десяток трупов и не останавливался. Так этот басурманин всю стену разберёт. Пора напомнить о себе.

- Амиржан, успокой гостя, — потерял терпение Соловый.

Бах. Всё же не отнять. Такое ощущение, что кипчак вообще мазать не умеет. Пытавшийся стащить очередного соплеменника ойрат дёрнулся и на стеночку сам завалился. Нужно было исправлять повреждение. Епифан взял с собой десяток казаков, и они за пару минут восстановили «укрепление».

Конь разрушителя при этом не дался, сразу, как казаки приблизились, умчался в степь. Да и ладно хватает уже трофеев, как бы и не две сотни. Наловил Айтин с казаками вчера.

После внезапной кончины «переговорщика» чуть не час ничего не происходило. Люди достали сухари и стали жевать. Самому Епифану тоже хотелось перекусить, но это желудок просил, а голова такую команду рукам давать отказывалась, мешал трупный запах. Ветерок переменился и сейчас почти от стенки на них дул. Сладковатый душок вонью и смрадом ещё назвать трудно было, но время и солнце своё дело знали. С каждым часом смердеть будет всё сильнее. Да и птиц вон уже сколько, будут расклёвывать тела и тем самым ещё больше запах усиливать.

Следующее событие произошло неожиданно. Подъехала сотня ойратов и уже без всяких переговоров ломанулась в атаку. Ну, если они так и будут воевать, то замечательно. Три залпа из ружей и не никого. Вышли, добили и проход левый расчистили, чуть увеличив высоту стенки.

И опять никого.

- Андрейка скатайся. Глянь.

Лекарь ускакал, а Соловый прошёлся до Айтина и спросил, что происходит. Они там с ума никак сверлись.

- Думай, сто это людь из тот войск, что вчера бить. Их послать умирать. Нет бытыр — зачем живой. Иди за батыр.

- Вот, как? Ладно. Подождём.

Через час вернулся Андрейка. Воины устали ждать и чуть не поголовно спали. Соловый не препятствовал, пусть. Намаялись за ночь. Отдохнут чуть, поспят, точнее, стрелять будут. Вести были непонятные. Часть монголов ушла вниз по Тоболу. Остальная, большая, так и стоит у переправы.

- Что задумали? Отдохни, Андрейка, сам скатаюсь.

- Подождь, Епифан. Ты покемарь чуток, а я пригляжу за «волками» этими. Все хоть чуть поспали, а ты две суток на ногах, — это Сирый решил побратиму роздых дать.

А и в самом-то деле. Спать хотелось, какой сейчас из него разведчик. Не успел атаман голову до седла опустить, а уже спал. И никто его до утра не беспокоил. Не нападали больше ойраты.

- Что нового? — осознав, что уже утро и ополоснувшись в озере, спросил он у Сирого.

- Да, вот только сменился разведчик. Ничего не творится. Стоят. Лагерь разбили. Может они хотят измором нас взять?

- Измором? Так у нас провизии на месяц с гаком и вода под рукой.

- Так-то так. А тогда и не знаю, — Сирый протяну Епифану несколько сухарей и кусок вяленого мяса, — Подкрепись пока.

Поел Соловый, запил водой из фляги. Напрямую из озера он казакам пить запретил. Заливайте во фляги, а уж из них, чуть погодя пейте. По приказу не видимого им ещё князя Пожарского, в каждую флягу теперь серебряный рубль заделан. Шульга говорит, что серебро воду от заразы всякой чистит. И вот если кипятить нет возможности, то фильтровать через ткань обязательно и во фляге не меньше часа выдерживать.

- Сам съезжу, гляну, — решил Епифан и пошёл своего Чёртушку седлать.

Не успел. Примчался разведчик. Снимаются со стоянки ойраты. Коней взнуздывают. Сюда пару десятков скачет.

- Ну, что, казаки, может, пришёл наш последний день, — обратился Соловый к отряду, — Если чем виноват перед вами, то простите. Если неправду творил…

Не дали договорить. Примчался очередной соглядатай.

- Близко совсем!

- По местам. Патроны зря не жечь.

Ох, а пылища-то. Знатная! Всем воинством прутся. Ну, где наша не пропадала. Да, вот возле этого озера безымянного и не пропадала. Так и негоже ему без имени быть. Пусть будет — «Русское».