Событие пятьдесят второе

Гаспар Густав Граубе не был ограничен во времени. Пётр Дмитриевич отправляя его за пополнением в немецкие земли никуда его не торопил. Даже под самый конец разговора сказал фразу, которая теперь для Гаспара и стала заданием.

«Ты, лейтенант, смотри там, в Европе, если вдруг доведётся повоевать с Тилли или Валленштейном, то повоюй. Узнай слабые и сильные их стороны. Какие ошибки делают. Чего не умеют. Только не убивай их. Они мне для Истории нужны».

Для какой такой истории ему эти двое нужны, Граубе не понял. Наверное, хочет их втравить князь Пожарский в какую-то историю и посмеяться потом над ними. Вообще князь полно всего необычного говорит. Если внимательно во всё вникать, да разбираться, где князь шутит, а где всерьёз говорит, то сам мозгов лишишься. Закипят. Вот любит иногда Пётр Дмитриевич своего друга поговорки рассказывать. Чудные. Ну, вот эта: «Относись ко всем с добром и уважением, даже с тем, кто с тобой груб. Не потому, что они достойные люди, а потому, что ты достойный человек». Какое такое уважение эта рыба сом — Тилли ожидает. Шлея ему под хвост ударила, и решил этот стратег замок у барона Плотто отобрать. У нашего? Хрен ему большими кусками, а не уважение. Про себя капитан и так знает, что он достойный человек.

Больше нравилось другое высказывание этого друга княжеского: «Добром нужно отвечать на добро, а на зло нужно отвечать справедливостью». Гораздо больше оно нравилось не только потому, что не заставляло уважать таких как граф Тилли, а ещё и потому, что чуть поправляла Библию. «Подставь другую щёку». На войне? А вот ответить по справедливости, это совсем другое дело.

Самая заумная была третья. Её князь Пожарский часто повторял на уроках по тактике. «Три вещи никогда не возвращаются обратно — время, слово и возможность. Поэтому не теряй времени, выбирай слова и не упускай возможности». Правильно этот Кунзя говорил князю. Возможности на войне, да и в жизни никогда упускать нельзя. Можно и вообще опоздать. Какие возможности у трупа. Может в земле лежать, и гнить, а может зверьём быть растащен. Не велик выбор.

Так, во времени капитан был не ограничен. А вот в деньгах. Деньги, что выделил им на прощанье барон фон Плотто, практически кончились. Король датский вообще ни копеечки не дал. Да, бог с ним, тем более что и князь этого короля всегда называл бедным родственничком.

Можно было смотаться за деньгами в один из филиалов банка «Взаимопомощь», но до любого ого-го сколько добираться надо. Хоть и имелась у Граубе записка к управляющему банка, но пока оставим на крайний случай. Второй способ был военный. Ограбить, тьфу, экспроприировать деньги у воюющей стороны. Врага. Забрать деньги у врага, по мнению Гаспара — это и есть поступить «по справедливости». Он знал два места, где у Тилли есть деньги. В его лабиринтном замке. И ещё в полевой казне. Вся ведь его армия в город не зашла. Брауншвейг и так уже забит войсками Валленштейна. Основная часть стоит на берегу реки Окер. По этой реке у Гаспара созрел один план, но сейчас на первом месте деньги.

Сходили они в этот лагерь на разведку. Как и везде никакой охраны, ходи, где хочешь, делай, чего получится. Получалось у местных вояк бражничать, да еду себе выискивать, грабя окрестных крестьян. Казну вот охраняли. Она находилась в штабной палатке. Там жил мелкий старый генерал, который ходил и орал на всех. Наверное, думает, что так дисциплины больше станет. Пусть думает.

Палатку охраняло четверо караульных. Всегда. Даже ночью. Менялись они через четыре часа. Ночью подойти, снять бесшумно четверых полусонных австрийцев, а потом связать и сунуть кляп генералу крикливому, для Граубе и его людей было делом не сложным.

Первым делом они ввосьмером проникли в лагерь, разбили небольшую палатку и стали готовить на углях, купленное на последние деньги мясо. Палатку, хоть это оказалось и не просто расположили в прямой видимости от генеральской. Ну, и вонь же в лагере, выгребные ямы не вырыты, ни какие туалеты не сколочены. Все прямо чуть не на сапог товарища свои дела делают. С таким войском и воевать не надо, не ходи к семи гадалкам, скоро половина животами будет маяться, а там и до дизентерии не далеко.

Дождались спокойно ночи, даже спали по очереди. Один раз, правда, чуть не окончилась их вылазка печально. Уже темнеть начинало, заявился имперский офицер и стал требовать, чтобы они с ним мясом приготовленным поделились. На увещевания идиот малолетний только пуще прежнего заводился. Так и толпа зевак скоро собираться начнёт. Тогда Гаспар пригласил его в палатку, типа, там ещё и выпивка есть. Полез дурень. Там ему шею-то и свернули. И на всякий случай «спать уложили», одеялом прикрыв. Сомлел вроде как офицерик, ну если его хватятся. Нет, ни кому этот австрияк не нужен оказался.

Так вот, дождались темноты, ещё подождали, когда ночная смена заступит и за час где-то, до её смены, подкрались и тихо всем четверым горло перерезали. А не чего спать на посту! Потом зашли в шатёр генеральский и первым делом «крикливому» кляп в рот сунули. Адъютант или ординарец чуть крик не поднял, его в углу-то и не заметили. Пришлось Гаспару нож в него бросить. Остался бедный без глаза. Хотя он мёртвому и без надобности. И совсем чуть не испортила всё дело девка. Про неё и не знали. Оказывается, генерал комфорт любил. Как без девки на войне?! Повязали её, убивать не стали. Хотя и хотелось. Её, можно сказать, освобождают, а она кусается, и крикнуть пытается. А ещё не просто воняет, а аж смердит от неё. Как у генерала только мужества хватает к ней подходить, не говоря уж про всё другое.

Казна оказалась в сундуке. Заперт. Обыскали сначала генерала и всю его одежду, но ключа не нашли. Потом догадались проверить ординарца или адъютанта одноглазого. Вот у него ключ был. Вскрыли скрипучий замок, масла капельки им жалко. Не густо. Сплошные расписки на клочках бумаги, ещё счета какие-то. Пусть остаётся. Золото всего было две пригоршни. Серебра же монет сто. Медь почти не брали, так сунули несколько горстей в кошели. Как карманов иногда не хватает. Быстрее бы в свою форму переодеться.

С генералом решили поступить по справедливости, как друг князя Пожарского Кунзя учил. Раз он крикливый, то для того, чтобы громче кричал, взяли и разрезали ему рот пошире. А потом повязку надели. Заживёт. Про этот способ тоже князь рассказывал, мол, даже у французов книжка про это есть. «Человек, который смеётся», называется. Теперь генерал весёлый будет.

Ушли по-тихому, палатку сворачивать не стали. Построились и двинулись так, строем на выход из лагеря. Там вот часовой не спал, увидел их, вытянулся. Всё же целый капитан куда-то солдат ведёт.

То-то утром веселье начнётся. Генерал «улыбчивый» непременно Тилли расскажет, так чтоб не забыл, Густав ему под бинт на рту записку сунул для графа: «Раз не хочешь отдавать казну по-хорошему, то будет по-плохому». Всё, ни даты, не подписи. Догадается.

Событие пятьдесят третье

Пётр сам поехал в арьергарде. Снайперку взял. Богдана поставил командовать отступлением. Благо хоть лошадей хватало, а и пушка и пулемёты на колёсах. Впрягли лошадей и тронулись. Пожарский же с ещё пятью смолянами, так же вооружённых снайперскими винтовками с оптическим прицелом, остался на месте.

Не подвели предчувствия. Вон и погоня. Дозор или разведка, не много человек двадцать. Подпустили их поближе и перестреляли. Пётр отметил, что смоленские снайпера, так себе. Каждый не меньше шести выстрелов сделал. А ведь из этих двадцати, четверых он свалил точно. Значит, на пятерых осталось шестнадцать. Получается, половину патронов зря спалили.

Ну, научатся. Если живы останутся. Стали ждать продолжения. Минут десять было тихо. И это хорошо, километр выиграли. Из пяти. Ну, вот и гости. И опять мало, даже меньше, чем в первый раз. Только эти трупы товарищей увидели и решили смыться.

- Огонь! — и первым стрелять начал.

Чёрт! Может и не научатся смоляне стрелять. Упустили двоих. Он лично пятерых ссадил. А всего двенадцать было. Теперь жди беды.