Тем же, кто сумел перебраться влево, везло больно-то больше попавших на топкий берег. Эти оказывались прямо перед стрелками, и уйти назад было нельзя, та стенка из соплеменников, да и не так много их было. Успевали казаки ссаживать их плотным огнём.

Всё, отступили, опять на те же двести-двести пятьдесят метров. И опять вскоре попятились под огнём снайпера.

- Отбились, кажись, — Соловый вынул пробку из фляжки и сделал два больших глотка.

- Не успокоятся, — лежащий рядом Сирый потянул руку за фляжкой.

- Ну, ждём гостей, — даже хохотнул Андрейка, что с другого бока от атамана лежал.

Соловый не ответил. Встал, разминая затёкшие от напряжения руки ноги. Прошёлся вдоль позиции из сёдел и амуниции трофейной. Многие казаки и на себя лёгкие кольчуги одели. Так хватило и на холмик перед почти всем строем из железа выложить. Казаки поднимали тоже, разминали ноги. Не сильно долго отдыхали. Вон снова запылили.

На этот раз хитрецы сами себя перехитрили. Решили атаковать справа, но не по построенному коридору, а взять ближе к озеру. И на что надеялись. Лошади сразу завязли, и казаки легко перестреляли пару десятков «волков», попавших в грязевую ловушку. И Амиржан счёт пополнил.

- Что с патронами у тебя, — вспомнил о конечности их сотник.

- Сто один, — и лыбится.

- Ну, значит, поживём ещё.

Дальше повторилась первая атака. Только вот закончилась она не так хорошо. Из-за того, что лошадей на полноценную стенку-то не хватило, чуть не сотня ойратов сумела прорваться на свою любимую позицию, мчались вдоль укрепления русов и поливали их стрелами. Минут пять это длилось. К этому времени проход полностью оказался заполнен мешаниной из конских и людских трупов, а так же ранеными.

Перестреляли и прорвавшихся. Только бед они успели понаделать. Потом посчитали. Трое убиты и семь человек ранены. Двое тяжело. Не выживут, скорее всего. Ойраты же опять свою ошибку повторили. Остановились у стенки из сородичей, забыв о кипчаке. Раз десять Амиржан бахнул, пока до разгорячённых боем степняков не дошло, что достают до них русские пули. Отхлынули.

Солнце садилось за озером. Хохотали примолкшие при стрельбе чайки. Носились, друг за другом утки. Мирная жизнь, если назад смотреть. А если вперёд. Сотни три они успокоили. И громче чаек кричат и воют раненые. Лошади ржут. Потерпите. Вот солнце сядет, и пойдём на помощь. Отправим вас к вашему конскому богу.

Потерпите.

Событие пятьдесят шестое

Генерал-майор Ян Заброжский ехал на своём вороном арабе вдоль укрепления Перекопа и, отпустив поводья, напевал под нос песню про себя:

Пожарский — наш товарищ,

С нами весь народ.

Приказ: «Голов не вешать

И глядеть вперёд!»

Ведь с нами Ян Заброжский,

Первый русский генерал,

Загоним всех врагов

Мы за Урал.

Где сейчас товарищ Пожарский? По всем расчётам, даже самым неблагоприятным, они уже должны были обойти Ферх-Керман и дать сигнал к совместной атаке. Нет. Нет сигнала. Как не вглядываются дозорные в небо над крепость. Нет красной ракеты. Чего только не передумал Заброжский и, что ракеты у них отсырели, и что мелкий этот залив, как рассказывал и сам Пётр Дмитриевич, и завязли в нём кораблики. На мель сели. Всякие трудности придумывал. Только об одном старался не думать.

Но день проходил за днём и мысли уже сами, без хозяина крутились вокруг слова «побили». Не велико ведь войско у князя. И не вершиловцы с ним. Пусть смолян как раз и готовили воевать выходцы из Вершилова, но одно дело чуть не десять лет подготовки и огромное количество выигранных сражений, и совсем другое — занятия с инструкторами в течение пары лет, да один польский поход, по сути, без боёв совсем.

Заброжский из-за этой непонятной ситуации даже пару раз чуть не отдал команды о штурме города. Чего сидеть, как дурачки, в степи. Три прямых попадания пушечными снарядами в стену, и нет той стены. Одна пыль останется. Зачем Пётр Дмитриевич вообще этот обходной манёвр затеял. Решил сберечь целыми стены крепости, чтобы потом самим же и не восстанавливать. Так и что, согнали бы татар пленных, они бы мигом всё починили. Нашлись бы и доски и брёвна и глина. Ладно бы была настоящая крепость, как у шведов в Финляндии или у поляков. Как можно эту глинобитную ерунду вообще крепостью называть? Как можно сравнивать со стенами того же Кракова или с Московским Кремлём?

Пытался Ян уговорить Пожарского перепахать тут всё артиллерией, да и двигаться дальше вглубь полуострова. Потом пленных татар бы и нагнали. Да ещё и разобрали бы там пару тройку настоящих каменных стен и заставили сюда камни или кирпичи перевезти и построить неприступную твердыню. Но нет. Вечно Пётр Дмитриевич всё хочет сделать малыми силами и малой кровью.

Без дела в отсутствии командира они, конечно, не сидели. Сначала обстреливали крепость с максимальными перелётами. Потом с недолётами. Пару раз положили снаряды внутри крепости. После этого крымчаки предприняли вылазку, хотели видно отбить пушки. Да не на тех нарвались. Около пяти сотен всадников рано утром, едва рассвело, выскочили из ворот и с гиканьем и завыванием устремились в атаку на позиции пушкарей. Это против четырёх пулемётов Гатлинга и пяти пушек заряженных шрапнелью. Если два десятка назад вернулось, то уже хорошо. Плохо, что все эти трупы начали разлагаться, а ветер как раз с юго-запада. Несёт смрад прямо на вершиловцев. И ничего предпринять нельзя. У татар есть плохонькие пушчонки, что как раз добивают до того места, где побоище устроили лихим степнякам, решившимся на вылазку.

Больше они такой дурости не предпринимали. Быстро учатся. Одного раза хватило. Только не радовала эта победа. Что-то случилось с Пожарским.

- Ян, там наши! — Вырвал из раздумий Заброжского, прискакавший Вилли Шварцкопф. — Дозорный сейчас от Сиваша примчался. Пётр Дмитриевич с небольшим отрядом сюда двигаются.

- Что значит небольшим? А полк где? — На задних ногах повернул вороного к немцу генерал.

- А я знаю? Давай бери сотню, навстречу пойдём.

- А ты чего? — с чего это полковниками стали генералами командовать.

- Захромал конь. Сейчас в сусличью нору ногой провалился. Пусть заводного моего буланого взнуздают.

- Ох, чую я недоброе, — мотнул головой Ян.

- Тут даже чуять не надо. Не бросил бы Пётр Дмитриевич полк. Беда видно.

- Жди здесь, быстро я.

Событие пятьдесят седьмое

Капитан Гаспар Граубе застал в оставленном на время лагере полный бардак. Сержант Питер Мольтке порученное ему дело: «Спокойно сидеть и не привлекать к себе внимание» провалил. Вокруг жёлтого фургона фрау Изольды организовался целый лагерь. Самое интересное, что вели себя эти товарищи так, будто это их место, а против трёх больших палаток Граубе они не возражают. Изольда тоже решила удивить капитана. Она где-то раздобыла вполне приличный шатёр, который бы и генералу какому впору пришёлся. Вокруг этого буро-зелёного шатра кипела жизнь. Визжали женщины, что-то готовилось. Даже вон постирушки организованы. Две бабёнки в деревянных корытах стирали что-то довольно белое.

С одной стороны, теперь они точно ни чем не выделяются среди войск фельдмаршала Тилли, а с другой…

- Какого чёрта Мольтке! Что происходит?

- Гаспар!!! Жив, чертяка! — Граубе приличненько приложили по спине.

Капитан медленно обернулся, готовый к любым неожиданностям. И, правда, неожиданность. Перед ним стоял Готлиб Штибен. Вершиловец.

- Какими судьбами? Как ты тут очутился Готлиб? — друзья обнялись.

- Занесла нелёгкая. Меня ещё год назад Пётр Дмитриевич послал в Золинген мастеров по изготовлению холодного оружия в Вершилово переманить. Я первую партию с Германом Вагнером отправил, а сам остался самых упёртых и самых умелых агитировать. Три месяца убил. Дошли до Брауншвейга, а тут вон что творится. Три недели уже мыкаемся. Бойцов-то у меня совсем мало осталось, боюсь не пробиться сквозь кордоны на границе с Речью Посполитою. А ты здесь, какими судьбами?