И чего на это берег переправляться не собираются. Едут себе и едут. И только он это подумал, как войско встало и несколько человек на конях стали брод прощупывать. Не нашли. Хотя по ускорившейся воде и казалось, что брод именно здесь. Дальше тронулись. Чего уж, рано или поздно найдут. И опять непонятка, то ли их ищут, может, заметили лазутчики, то ли просто хотят по своим целям переправиться. А ведь нет разницы. Их след чётко видно. Обнаружат.

Вернулся Епифан к своим. Посовещались. Кто что гутарит. Хоть монетку кидай. Нет. Если каждого куста бояться, то не добраться и в жизнь до этого устья.

- Поехали, как сейчас, в паре вёрст от реки. До темноты далеко ещё. Там вечор на разведку ещё раз сходим.

Степь она и есть степь ни конца не краю. Лишь изредка небольшой кустик вербы покажется, и снова до горизонта пустота. А к вечеру чуть меняться стала местность. Всё больше кустов стало попадаться. А вскоре высланная вперёд разведка вернулась. Там в паре вёрст огромное озеро. Море просто, другого берега не видно. И людей вокруг никого.

- Там и заночуем. Хорошо, что вода попалась. Коней пора поить.

Озеро и, правда, впечатляло, большое, а вот подойти к нему, чтобы коней напоить не удалось. Берега топкие, ил. Лошади боятся идти. Пришлось выстраивать цепочку и в кожаных вёдрах воду передавать. Кони фыркали, мутная вода, но пили, куда бедным животным деваться. Целый день не пимши, хорошо хоть пасмурно было. Не так жарко. Над озером гвалт стоит тысячи птиц. Чайки противно кричат, утки летают целыми косяками, лебеди клином прошлись. Цапель полно, мелкой всякой птицы и не сосчитать тучи. И над всем эти кружат луни степные. Тоже много, с десяток. Изобилие им. Вон сколь дичи. А раз птицы столько, то и рыбы должно быть прорва. А людей нет. Почему? Хотя, берег топкий. Местным не с руки степнякам, а русским тоже не выжить. Где топливо зимой брать. Это кочевники навозом топить обвыкли. Кислятина, вонь, а тепла чуть. Надо будет в следующий раз ежели куда князь пошлёт его на разведку в степи, то семена берёзы, да сосны прихватить. Не быстро деревья растут, но и русские люди сюда не скоро ещё доберутся. Но доберутся — факт. А тут подарок им Епифан устроил — рощу берёзовую. Чтоб, значит, дом не забывали.

Вечером сходил Соловый с Андрейкой к Тоболу. Степняков не было видно. Или отстали и раньше на ночлег встали. Либо вперёд ушли. Ладно. Сотник решил завтра с озера никуда не трогаться. Постреляют из луков и арбалетов птицу пополнят запасы, может, и с сетью зайдут, посмотрят, что за рыба здесь. А разведчики скатаются вверх-вниз по реке пошукают степняков. Может и на тот берег переберутся, следы посмотрят. От тысячи коней знатная тропинка должна образоваться. Мимо не пройдёшь.

Только утро другую охоту приготовило. Покрупнее дичь. Дозор вовремя заметил, предупредили. Скачут по их следам сотни две. Одвуконь. Через десяток минут здесь будут.

Что ж, крови вам хочется. Драки ищите. Русские от драки тоже шибко-то не бегают. Лошадей отвели за спины. Плохо, что укрыться не за чем. Только сёдла да тюки с провизией и припасом воинским. Каждый перед собой седло и уложил, зарядили мушкеты, на арбалетах ворот накрутили. Пистоли под левую руку примостили. Ждём, гости дорогие. Вон они уже. Всё как торгут или калмык Айтин, говорит. Заходят чуть в стороне, а потом разворачиваются и скачут вдоль укрепления неприятеля, осыпая его стрелами. Ну, это вы у себя там, в степи, так воюйте. Здесь век другой. Семьдесят мушкетов просто выкосили первые ряды, некому из лука стрелы пущать. Пока перезаряжали, кипчак из рода тортуыл Амиржан, из своей берданки успел семь выстрелов сделать. Звонко в тишине цокали, ни с чем не спутаешь. И семь ойратов свалились с сёдел. Без стремени ездят. А тут и второй залп подоспел. И всё унеслись прочь воинственные, как там говорил пленник: «Он, скрежеща зубами и проглатывая свои слюни, постоянно спрашивает: нет ли неприятеля, с которым бы подраться? Он с жаждою ищет неприятеля, чтоб померяться силой».

Подбери слюни. Померялся. За подмогой богатур кинулся. Сейчас всех приведёт. Было сотен шесть. Больше сотни выбили. Ладно, чего живых считать. Нужно задумку Петра Дмитриевича осуществить. Раздеть и холм из мёртвых воздвигнуть. Ну, а потом готовиться. Шульга, то вон подсказал, как надо. Теперь понятно, где они для атаки разворачиваться будут, надо там ямок побольше нарыть. Да ещё по линии атаки покопаться в земле сырой. Смотришь, завал организуется, как в Миассе, а потом как на тренировке расстреливай ворога. Не мы эту непонятную битву начали, а вот закончим точно мы.

Событие тридцать девятое

Конница была маленькая совсем. Двадцать кораблей да по восемь лошадей, всего сто шестьдесят. Пехоты побольше, почти — полная тысяча. И двенадцать митральез. И четыре картечницы Гатлинга. Пушка одна, да и то на кораблике осталась. Подгадали с высадкой так, чтобы под самое утро. Вроде как, чтобы спокойно высадиться и по прохладце восемь километров до города Радости проделать.

Татары решили, что жирно будет. Только последний плакшоут ткнулся в берег, и из него начали выпрыгивать солдатики, как из-за холмика недалёкого показалась конная лава. Не меньше тысячи. Выходит, зря остерегались и таились, вычислили их вороги и вот сейчас сбросят назад в Сиваш и закидают стрелами.

Всё бы без сомнения так и случилось. Один маленький нюансик. Нет ни один — двенадцать. Двенадцать митральез. Около ста двадцати выстрелов в минуту. Почти полторы тысячи пуль за минуту улетели в накатывающуюся конницу. Плохо, что не успели разобрать цели, плохо, что не пристреляли по ориентирам. Да, вообще, попадать в засады — плохо. Пётр с кораблика не слез. Лихорадочно доставал и собирал на станок запчасти. Картечницу пытался в помощь организовать. А вообще растерялся, не ожидал такого от крымчаков. Думал, что обстрелы из пушек, удержат их у Ор-Капу. Думал, индюк тоже думал.

Конная лава не повернула. Десятками пули выбивали всадников из седла, десятками пули валили и самих лошадей. А лава надвигалась. Он успел собрать пулемёт и даже выпустил целую ленту, когда первые татары врезались в ощетинившую штыками цепь вершиловцев. В двух местах смяли. Прорвались, но тут же были застрелены в упор, опоздавшими встать в цепь. И тут всё кончилось. Остатки нападавших пытались уйти, но им стреляли в спину. Если и утекло за холм, то не больше трёх-четырёх десятков.

Твою ж, налево, как так опростоволосился, почему разведку не выслал? Зазнайство. Куда им сирым и убогим против пулемётов. А вот куда. У него теперь чуть не полсотни убитых и не меньше раненых. Идиот малолетний! Однако корить себя не время, нужно порядок наводить. И в первую очередь заняться дозорами и разведкой. Кто знает, это были все силы неприятеля, собранные для одного решающего удара, или крымчаки разведку боем провели.

Отправил. И не прогадал. Ровно через десять минут вернулся дозор. С холма соседнего рассмотрели. Ещё около двух тысяч всадников готовится к атаке.

- А как определили, что готовятся, а не просто позагорать на солнышко вышли.

- Так они, Пётр Дмитриевич, кругами ездють, верный признак, что в атаку готовятся итить, — пояснил молодой запорожец из примчавшегося назад дозора.

Не обмануло предчувствие парнишку. Вон, скачут. Но теперь другое соотношение сил. Собрали и установили на берегу в добавок к митральезам все четыре Гатлинга. Берданки заряжены. Ружья тоже. Пистолеты. Даже пушку успели спустить и выкатить на прямую наводку. Кони осёдланы и мордовско-татарская конница Богдана Разгильдеева готова ударить во фланг Гиреям, или кому там не спится.

Первой начала пушка. Кто уж там командовал, но зарядили фугасом. Разрыв вспух по правому флангу. И сотни мчащихся там татар взяли левее, что плотность атаки ещё увеличила. Вот тут и вступили шестнадцать пулемётов. Митральезы, конечно, медленно стреляют, раза в два почти медленнее картечниц, но их двенадцать и теперь у каждого свой сектор обстрела. А картечницы лупят по флангам, всё более сжимая кавалеристов в плотную неуправляемую массу. Ну и почти тысяча пуль из ружей и берданок. А потом и из пистолей. На этот раз татары кончились за десять метров от сомкнутых штыков.