– Йенс, ты идёшь? – раздался тихий голос Фриды. Девушка остановилась и повернулась назад, дожидаясь того, когда Ольсен дойдёт до неё.

Йоханесс напрочь отказался идти вместе с Пауэлл под зонтом, объяснив это тем, что дождь освежает его и приводит в чувства. Конечно, Фрида понимала, что это не правда, но даже не пыталась спорить, потому что и сама нуждалась в личном пространстве, чтобы подумать о некоторых важных вещах.

– Не беспокойся, – тихо произнёс Ольсен, не доходя до подруги на пару шагов, – я не сбегу.

– Я беспокоюсь не об этом, – серьёзным тоном ответила Фрида, внимательно ловя взглядом каждое движение друга.

Йоханесс лишь вяло пожал плечами, хотя на самом деле прекрасно понял, о чем говорила Пауэлл. Да, конечно, она волновалась за своего медленно сходящего с ума товарища, который уже натворил немало глупых дел. Например, отдал своё сердце в лапы настоящего чудовища, имя которому было Эрик Ричардсон. Наверное, больше всего в этой ситуации Ольсен ненавидел то, что все поголовно считали гангстера моральным ублюдком, который не заслуживает любви.

– Куда мы идём? – безразличным тоном спросил Йоханесс.

– К моему давнему знакомому, – ответила девушка.

– К Гловеру, да? – усмехнулся Ольсен.

– Я решила, что и слова не скажу Гловеру. В конце концов, это твоё дело – решать, кому ты хочешь сообщать такого рода информацию.

– Спасибо, – вздохнул Ольсен. – Тогда куда мы?

– Я познакомлю тебя с Ренди Грином. Вам, я уверена, будет о чём поговорить, – Эльфрида горько усмехнулась.

Ольсен лишь нахмурился и придвинул ближе к носу очки.

***

Evanescence – My Immortal

Дверь нежданным гостям открыла уставшая женщина, облачённая в довольно тёмную одежду. Она словно пряталась за грубой тканью, не желая показывать миру себя настоящую. Йоханесс видел в её глазах тяжёлое горе, которое с воздухом попадало в тело и по венам дотрагивалось до самого сердца. Незнакомка вяло кивнула головой Эльфриде, а потом медленно и словно с большой неохотой перевела взгляд с красивого лица девушки, на котором застыла дружелюбная сочувствующая улыбка, на Ольсена. Мужчина замер в неестественной позе на месте, чувствуя на себе изучающие каждый миллиметр тела глаза печальной женщины.

– Миссис Грин, добрый день, – милым голосом произнесла Эльфрида, чувствуя кожей, как сильно хозяйка дома была не рада визиту незнакомца. – Это Йоханесс Ольсен, мой друг. Будьте уверены, он порядочный человек. Я понимаю, что Вы вряд ли рады нашему визиту, который не вписывался в Ваши планы, но Вы даже не представляете, как это важно! – Пауэлл подтащила к себе Йенса ближе за локоть, цепко схватив пальцами промокшую куртку мужчины.

– Ты знаешь, что я всегда рада твоему визиту. В этих четырёх стенах можно свихнуться, – тихо ответила миссис Грин. – Проходите.

Пауэлл свернула зонтик и зашла в дом, затаскивая следом онемевшего Йоханесса. Мужчина едва передвигал ногами, пытаясь успеть за торопящейся куда-то подругой. В груди разрасталось ощущение чего-то крайне неприятного.

Зачем Пауэлл притащила Ольсена в дом к этой печальной женщине, у которой – не надо быть дураком, чтобы понять это, – случилось тяжёлая трагедия? Разве не будет визит постороннего человека для неё лишним?

Миссис Грин ушла в недра дома, благодаря чему с сердца Йенса словно свалился огромный тяжёлый камень. Дышать в её присутствии было куда тяжелее, чем без неё.

Ольсен сделал шаг в сторону, уступая дорогу Фриде и чуть не свалил на себя огромную тяжёлую вешалку, которую вовремя подскочившая на помощь Пауэлл смогла удержать.

– Йенс! – прошипела девушка.

Нужно быть предельно осторожным, чтобы не наступить никуда в этом доме. Вокруг царил полный кавардак. На полу были раскиданы разные вещи: целые стопки книг, одежда, посуда. Чёрт, да здесь было полно всяческой старой разломанной мебели, которую, видимо, запихали по углам из-за невозможности вынести прочь.

– Зачем я здесь? – недовольно спросил Йоханесс, потирая ушибленное вешалкой место. – Если ты так хотела наказать меня за твоё открытие, то… блять, разве я этого заслуживаю?

Эльфрида взяла Ольсена за руку, тепло улыбнувшись ему, и потащила за собой куда-то вглубь дома.

– Я ни за что не наказываю тебя, Йенс, – спокойно ответила девушка, но были слышны в её голосе нотки беспокойства. Как бы хотелось мужчине видеть сейчас лицо Фриды, а не её напряжённую тонкую спину. – Наоборот, я хочу помочь тебе.

– Чем общение с этой старушкой, на которую, очевидно, упало огромное горе, поможет мне? – продолжал ворчать Йоханесс, одновременно пытаясь вырвать руку из крепкой хватки девушки.

Эльфрида тяжело вздохнула и резко остановилась на месте, из-за чего Ольсен почти врезался в девушку. Пауэлл развернулась лицом к мужчине, находясь теперь напротив него на запредельной близости. Йенс чувствовал на себе её слабое дыхание, вблизи видел глаза, в которых теперь вместо привычных лучиков света можно было заметить исключительно неописуемую словами боль. Это из-за того, что Пауэлл узнала об Ольсене? Неужели эта новость так сильно сокрушила всегда такую сильную девушку? Или, быть может, Эльфрида уже давно чувствовала себя сломленной, просто Йенс этого не замечал, потому что сам валялся почти на полу в омертвлённом состоянии. Видимо, эмоциональный распад на атомы причинял боль не только самому Ольсену, но и его близким людям. А что чувствовал тогда Оливер, который видел отца, единственного своего близкого человека, в таком состоянии? По коже пробежал холодок.

– Прекрати ворчать, – вздохнула Фрида. – Тебе ещё нет сорока, а ты уже напоминаешь мне старого деда.

– Прости, – ответил Йенс, после чего крепко сжал тонкие сухие губы.

Девушка покачала головой и прошла дальше, быстро приземлившись на шаткий стул, стоящий возле старого стола. Ольсен неуверенно присел рядом.

Через пару минут появилась женщина с чайником в руках.

– Давайте я помогу? – предложила Эльфрида.

– Нет, не нужно, – грустно улыбнулась миссис Грин, бросив на девушку нежный взгляд.

Она поставила на стол чайник, достала из шкафчика кружки и налила туда тёплую целебную для этой мрачной осени жидкость.

– У меня нет ничего к чаю, к сожалению, – смущённо произнесла женщина, расставляя кружки.

– Ничего страшного. Спасибо большое за чай! – улыбнулась Эльфрида, и Йенсу стало как-то не по себе из-за того, как тщательно скрывала девушка свои настоящие эмоции. Пауэлл пихнула Йоханесса ногой под столом, кивнув в сторону миссис Грин, как бы требуя, чтобы он сказал хозяйке хотя бы одно слово.

– Эм, да, спасибо, – неловко прохрипел Ольсен, помешивая в кружке ложкой сахар уже на протяжении нескольких минут.

Она снова перевела два своих стеклянных глаза на Йоханесса, словно пытаясь разглядеть в нём что-то глубоко зарытое и запрятанное, то, что мужчина не хотел показывать другим людям. От этого взгляда по коже бегал холодок, а в истерзанный разум закрадывались самые болезненные мысли. Он снова вспоминал океан, бесконечно глубокий океан, покрытый толстым слоем холодного льда. Его жестокие бирюзовые глаза словно видели человека насквозь, читая обо всех самых удушающих воспоминаниях детства через неловкие жесты и запоминая о них, чтобы впоследствии знать, куда нужно бить.

– Как Ренди? – робко спросила Эльфрида.

Ох, да, точно, она же привела сюда Йоханесса ради этого самого знаменитого и загадочного Ренди Грина, про которого зачем-то так часто говорила.

Женщина опустила взгляд вниз и прикусила бледную губу. Её слабая грудь быстро начала подниматься наверх и опускаться вниз, а рот неловко хватал отравляющий воздух.

– Ему хуже, – наконец, произнесла миссис Грин. – Я боюсь… я боюсь, что меня может не оказаться рядом однажды… и он… и он совершит огромную ошибку…

Женщина закрыла лицо руками, вздрагивая от истеричного плача, который разрывал её лёгкие и прожигал её глаза. Эльфрида резко поднялась с места и бросилась к хозяйке дома, крепко обнимая за плечи и нашёптывая слова утешения. А Йоханесс все это время даже не мог пошевелиться, чувствуя, как онемела каждая частичка тела от захвативших его разрушающих эмоций.