Скорпиус — единственный наследник своего рода. Его долг — держать марку, жениться, обзавестись следующим Малфоем и преувеличить семейный счет в банке Гринготтс.

Студеная изумрудная кровь. Он родился с судьбой, предопределенной от рождения.

Малфои — роскошь вне времен, блеск хрусталя, дорогие струящиеся мантии, элегантные платья и точеные мраморные статуи.

Малфои — разъедающая изнутри чистота, бегущая по венам, и фамильный склеп, в котором погребены призраки живых и живые мертвецы.

Малфои — декаданс магического мира.

И всё же отец сделал ему один подарок. Драко отменил традицию брачного обета, дав Скорпиусу выбор. Конечно, с парой условий: он должен жениться до двадцати двух лет и, естественно, она должна быть чистокровной.

Как несложно догадаться, радовался Скорпиус недолго.

Скорпиусу физически больно заглядывать так далеко, представлять себя в браке с женщиной, верным любящим мужем. Он пробовал примерять роль на однокурсниц, проявляющих к нему интерес, и каждый раз нутро буквально отторгало одну и ту же идеальную картину, как враждебный пересаженный орган.

Скорее всего, по истечении времени он просто вернёт ненужный подарок и предоставит отцу найти ту, кто не является ему сколько-то-там-юродной сестрой.

У него есть ещё шесть лет до зачитывания приговора.

Ну а сейчас Скорпиусу без разницы.

Воскресенье — поистине наполненный волшебством день. Волшебство праздности и свободы. Волшебство для всех кроме учеников пятых и седьмых курсов.

В Большом зале таких можно определить сходу. Потускневшая кожа, выжатый взгляд, будничная преимущественно помятая одежда, потому что нет времени и сил на банальный уход. Не перепутаешь.

Большинство приползающих на воскресный завтрак — тот самый случай. Они не могут позволить себе спать до полудня. Их отдых — поиск литературы, их перекус — эссе на пять страниц.

Если к обеду кого-то не досчитались, значит, он уснул в библиотеке носом в старинном фолианте.

А ещё воскресенье день почты.

Скорпиус с лицом полного разочарования смотрит на стоящую перед ним тарелку с ассорти маринованных — поздоровайся с собратьями, Скорпиус — овощей. Домовые эльфы вообще представляют, для кого готовят? Выдающийся с утра кратковременный запас жизненного энтузиазма закончился пару часов назад, и у него настолько нет сил привередничать и выискивать нормальную еду, что он пододвигает «восхитительнейшее» блюдо поближе.

Слух отдаленно улавливает приближающийся знакомый шелест от взмахов крыльев. Скорпиус не поднимает головы, нет смысла. Он получил письмо на прошлой неделе, так что в ближайший месяц можно не надеяться на белоснежное чудо в перьях.

Бабушка Нарцисса приглашает их провести Рождество с ней во Франции, и отец поинтересовался его мнением. Скорпиусу абсолютно неважно место, главное, чтобы они провели время вместе, но всё же возможность отличная. Он соскучился по бабушке, последний раз он видел её три года назад. Да и, честно признаться, по атмосфере Мэнора он не так сильно истосковался. Так что да, Скорпиус отправил ответное согласие с припиской в пару абзацев о своих успехах в подготовке к экзаменам.

За всеми столами начинает твориться перевозбужденная вакханалия, в тарелки сыплются письма, перья, где-то сами совы.

— Я возьму?

Альбус, вскрывающий первый из присланной стопки конверт, кивает, и Скорпиус берет новый выпуск «Ежедневного пророка».

На страницах всё те же пресловутые статьи и заметки, обозревающие застрявший в стагнации магический мир. Ничего интересного.

«Квиддич. ТОП-10. Что вы не знали об Оливере Вуде?» Да всё уже знаем, это десятый топ-десять за год.

Ода слаженной работе министерства, немного всплывших подробностей об очередном покушении на Гринготтс. Так, а где же… а вот — интервью очевидцев войны и колдография мистера Поттера на половину листа. В этот раз они взяли древний снимок, похоже, с курса четвертого — здесь Мальчик-который-выжил ещё улыбается, обычно они изображают его либо угрюмо-волевым, либо забитым и испуганным.

Скорпиус от нечего делать засматривается. Если прищуриться, чтобы картинка чуть-чуть помутнела, можно разглядеть в этом парне Альбуса. Выделяющиеся глаза, мимика, удлиненные, закрывающие уши волнистые волосы. Сходство фантастическое, хоть и принято утверждать, что внешне на отца больше похож Джеймс.

Опять Джеймс.

Взгляд мгновенно перекидывается поверх газеты следом за навязчивой мыслью.

По Джеймсу вообще не скажешь, что он утруждает себя хотя бы обязательной учебой, не то что дополнительной. Конечно, ему же на всё наплевать.

На Джеймсе черная магловская толстовка и въевшаяся маска крутого парня. Из-под натянутого капюшона вырываются стоячие пряди, и он светит своим ровным оскалом, повиснув на плече одного из Скамандеров, держащего в руках известный чудаковатый журнал. Наверное, это странно — смеяться над собственным фамильным детищем, впрочем, второй близнец по другую руку от Джеймса, похоже, солидарен со Скорпиусом, так как полностью безразличен к парочке справа.

И, видимо, Джеймс увидел что-то максимально выходящее за рамки адекватности, залившись смехом и попытавшись вырвать бедную «Придиру».

Позеры.

Шуточная борьба привлекает внимание почти всего гриффиндорского и не только стола. Девушки восторженно поглядывают в их сторону, переговариваются друг с другом на ушко, прикрываясь ладошками. Как будто и так не понятно, о чем вы там шепчетесь.

Часть Скорпиуса пытается за волосы оторвать себя от увлекательного зрелища, другая постыдно упивается шансом разглядывать Джеймса без лишних вопросов, затесавшись в толпе глаз.

Каждое движение ресниц — снимок, впечатывающийся в подкорку. На каждом Джеймс выглядит как помешательство, повод выпотрошить себя в поиске внезапно появившегося порока сердца, уже забывшего ровный ритм.

Мерлин, он понимает тех девушек слишком хорошо.

Скорпиус готов провалиться в ад за одно это озарение. За желание поймать искры темно-карих глаз, зная, что он сразу сгорит от них, как стог сухого сена. Но Джеймс не смотрит. Запер Скорпиуса в собственной тюрьме и ушёл, забыл о нём, заставляя узника экономить затхлый воздух и пялиться на безразличную дверь в надежде, что та распахнется.

Чего ты добиваешься? Стокгольмского синдрома?

Как из засасывающих обреченного путника зыбучих песков, Скорпиуса вытягивает болезненный укол в плечо. Рефлекторно дернув головой, он натыкается на нетерпеливый взгляд школьной совы, судя по виду, познавшей нелегкую жизнь. Она явно намекала на своё присутствие не один раз, прежде чем сорвалась на грубость. Не дожидаясь пока ученик заберет почту, она бросает письмо, одарив его напоследок взглядом способным по строгости составить конкуренцию директрисе. Скорпиус недоуменно провожает птицу и, наконец, сосредотачивает внимание на лежащем на коленях конверте.

Без печати, без адресата, без каких-либо опознавательных меток. Под уже стихающий, но ещё дарящий Скорпиусу укрытие от чужого любопытства гул он поднимает уголок и достает сложенный пополам лист. Бумага более плотная, чем сам конверт, и такая же пустая. Осмотр с двух сторон не приносит плодов, и Скорпиус почти уверен в возникшей путанице. Но всё же…

Следи за почтой.

Скорпиус клянется себе, что это последний раз, поддается, поднимает немигающий взгляд туда, где изжившее себя представление подходит к логичному концу. Джеймс не садится на место, он уже закончил обедать, перед ним как бы изначально был пустой стол. В движениях читаются намерения свалить, пока он перебрасывается фразами с нелепо похихикивающими пуффендуйками, вцепившимися в него. Джеймс со всей любезностью не желающей обидеть фанатов знаменитости отвечает фальшивой улыбкой и уже разворачивается телом к выходу, как вдруг следовавшие за направлением головы расширившиеся зрачки врезаются в Скорпиуса оглушающей лавиной. И в издевательски дрогнувшем уголке губ теперь ноль фальши — только откровенное прямое подтверждение доставленного послания.