— Была. — Безэмоционально отзывается близнец.

— Извращенец, — подытоживает второй. Джеймс, чувствуя нарастающий зуд, сбрасывает чужую руку и поднимается. Он на пару сантиметров выше блондина. В глазах первое предупреждение. Лисандер — хренов провокатор, с ним весело, но быстро заебывает. — Можешь обращаться, когда перепробуешь всех светленьких, достигших возраста согласия.

— Лисандер, день, когда я решу обратиться за перепихоном к тебе, станет худшим в твоей жизни.

Скамандер подбирает ответочку слишком долго, и Джеймс решает, что тема наконец исчерпана, оставив последнее слово за ним. И блядь…

— А что насчет малыша Малфоя? Или он уже занят Альбусом? Неудивительно, что у вас общий фетиш — слишком однообразная цветовая гамма дома.

Зрачки Лисандера забегают за поддержкой к брату, но тот покинул чат.

— Не зарывайся, — рычит Джеймс.

— Первый день. Не рановато ли для проявлений латентного пидорства?

Холодный голос Лоркана, уже снявшего мантию, чтобы пройти в ванную, разбивает разгоряченное строптивыми нравами парней напряжение. Он направляется на выход, попутно цепляет за шиворот близнеца и тащит за собой из комнаты. Лисандер поддается, ступая спиной вперед, нахально улыбается и кидает жест «я слежу за тобой». А Джеймс снова задается вопросом — хер ли эти двое забыли на Гриффиндоре? Да и он, собственно, тоже.

Несмотря на частичное сходство в характере с Лисандером (которому Джеймс очень посоветовал бы держать язык за зубами, особенно на некоторые темы, особенно с учетом того, что именно этот язык пытался просунуться в рот Джеймса после попойки на пятом курсе), из них Джеймсу больше нравится Лоркан. В основном своим красноречивым немногословием и эффектом, производимым на младшекурсников. Джеймс даже слегка завидует: при всей его ненависти ко всему сущему от него люди не шарахаются. Они могут отворачиваться, смущаться, закатывать глаза, но у них не выступает пот при одном появлении Джеймса. Взгляда Лоркана же хватает, чтобы запугать первоклашек похлеще переевшей хурмы Макгонагалл. Такие либо становятся министрами, либо безносыми маньяками. Тем не менее, пока свой потенциал Лоркан беспечно просирает на сбалансирование придурошности младшего (на пару минут) брата и, к сожалению, теперь ещё и на старостат.

У Джеймса четкое подозрение, что, во-первых, решение старухи принято по накурке, а во вторых, это какой-то изощренный способ контролировать его — внести конфликт интересов в их хулиганское трио.

Могла не стараться.

Джеймсу и так в этом году до пизды.

У него другие планы. Сдать пресловутые экзамены на высший балл, только чтобы ткнуть в них носом отца, который, очевидно, положил на Джеймса большой ржавый болт. Не верили? Так получите, распишитесь. И свалить от них как можно дальше, возможно, на другой континент. От них и всего магического гадюшника.

Просто туда, где никто не знает, кто такой Джеймс Поттер.

Он оставляет себе одну маленькую забаву, чисто для души. Его личный способ снять стресс, сидящий через стол в Большом зале и светящий белоснежным затылком.

Какого хера он сегодня сел к нему спиной?

У них и так охуенно мало пересечений в Хогвартсе, так Малфой посмел ещё и одно проебать, спрятавшись, как перепуганная мышь.

Не можешь в глаза смотреть, сученыш?

Ничего, мы ещё поиграем.

Вопреки ожиданиям Джеймса, на следующий день Скорпиус пересаживается обратно на свою сторону с таким видом, будто Джеймс может выкусить. Такой бодрый с утра пораньше, воздушный, кидает улыбки направо и налево. Но Джеймс не ведется на это представление ни на секунду.

Детка, ты переигрываешь.

Аквамариновые глаза бегают как угорелые по всем углам, лишь бы только не прямо, где могут натолкнуться на Джеймса.

Чёрт, почему он не завел себе игрушку раньше?

Все публичные выходки, опускания лузеров и в сравнение не идут с тем, когда ты держишь в руках чужое сокровенное. Джеймс не собирается спешить, всласть наслаждаясь изысканной пыткой.

Маринуйся, Скорпиус, томись от ожидания, пытаясь предугадать следующий шаг.

Я дождусь, пока ты сам приползешь ко мне за приговором.

Долго ждать не приходится.

Сырой ветер дерзко проникает под воротник спортивной кофты, приводит в чувство. В полёте Джеймс напрочь забывает о существовании всего творящегося на земле, о людях, времени, даже о себе. Есть только выставленная вперед рука, золотая точка и момент.

Джемсу претит собственная эйфория, потому что ровно такие же ощущения описывал ему в детстве отец. Джеймс их понимает до опизденения, и поэтому выкинул из своей жизни, лишь иногда позволяя слабость подобрать, когда желание отвлечься совпадает с пустующим тренировочным полем.

Сегодня должна была быть тренировка Когтеврана, но вся команда упала с мерзким гриппом прямиком в руки Помфри.

Снитч покорно раскрывает мелкие крылья, развалившись на ладони, и Джеймс снова, замахнувшись, со всей силы кидает его в произвольную сторону — не хрен расслабляться, работать! — и пускается на метле следом.

Джеймс залетает в команду, как родненький, на первом курсе прям под восхваляющие аплодисменты любителей дрочнуть на повторение истории. И логично, конечно, было бы бросить квиддич, как только начали вскрываться карты, но давайте признаем, в этой школе больше просто нехер делать. Поэтому он переквалифицируется в загонщиков. Гораздо веселее и, как оказалось, это отличный способ выплеснуть скопившуюся агрессию.

Бладжеры, будто чувствуя силу, слушаются Джеймса. Бита больше подходит его образу.

И всё же выстроенная связь со снитчем наотрез отказывается разрушаться, как бы он ни старался её разорвать. Похлеще наркоты. Долбанные гены?

На трибуны начинают подсасываться разноцветные точки, весь шарм пропадает, и тренировке приходит конец.

Погода — дерьмо, почему вам не сидится по гостиным?

Джеймс снижается стремительным широким полукругом через половину поля, игнорируя несколько девчачьих писков — господи, если бы он сделал пике, они бы обоссались от счастья — и выравнивает метлу на курс раздевалок.

Он не обращает внимания на рассеянные по бокам фигуры. Кто-то здесь ради него и молчаливо по-сталкерски провожает взглядом — назойливые тупицы, кто-то забрел в поисках уединения — изгои, кто-то думает, что гипнотизирование поля повысит шансы вступления в команду — инфантильные олени. Метлы в руки и пошли тренить! Но одна изначально самая маленькая точка по приближении обретает чертовски знакомые очертания и выносит его на новый уровень ликования, которое Джеймс даже не собирается скрывать.

Почти по расписанию.

Скорпиус поднимает голову и закрывает разложенную на коленях книгу.

Джеймсу кажется, что он улыбается слишком широко. Скорпиусу же явно не весело от слова совсем.

Джеймс медленно подлетает и в метрах пяти спрыгивает с метлы, отмечая слабо ощущающийся приятный шлейф, разносящийся ветром. Кое-кто не брезгует магловской парфюмерией.

Полноценная улыбка уступает характерной кривой ухмылке с каждым шагом. Пользуясь моментом, Джеймс изучающе пробегается по натянутой как струна фигуре.

Он сидит здесь не так давно, но достаточно, чтобы покраснел кончик носа — единственная деталь, говорящая, что Скорпиус — человек, а не фарфоровая статуя. Джеймсу нравится.

Аномально белая кожа, утонченные неподвижные черты лица, хрупкая длинная шея, замотанная в шёлковый зеленый шарф, и мёртвый пронзительный взгляд. Взгляд, достойный антилопы, гордо пришедшей на растерзание ко льву. Это даже обезоруживает. Но лишь на секунду.

Загнанность идет Скорпиусу. Наверное впервые Джеймс видит в нём образцового представителя того Слизерина, который прописан в легендах. Сплав платины с вкраплениями изумрудов. Изощренная эстетика. Полная противоположность.