— Да. Я здесь. — Врет Джеймс. Он сам не знает, где он. — Так ты сможешь приехать? Я понимаю, что такие сборища не для тебя, но…

— Мам, я не пропущу твой день рождения. — Перебивает её Джеймс со всей серьезностью и буквально чувствует, как она улыбается на той стороне. Все прошлые годы он находил множества отмазок — учеба, диплом, стажировка. А сейчас находит необычайную закравшуюся нужду в её объятиях. — Ни в этот раз.

— Хорошо, — коротко отвечает Джинни, видимо, боясь сболтнуть лишнего, от чего сын может передумать. Или нет. — Отец тоже соскучился по тебе.

— По-моему, ты допустила несколько ошибок в слове «перетерпит». И с падежами промашка. — Получается более уныло, чем звучало в голове, и Джеймс решает закончить разговор, прежде чем она начнёт его переубеждать. — Ладно, мне правда пора.

Джеймс неразборчиво мычит в ответ на скручивающее органы слово, к которому он всё ещё не может привыкнуть, сбрасывает звонок и кидает смартфон рядом с собой. Взгляд упирается на заваленный кипами бумаг стол. Он должен был всю ночь просматривать десятки контрактов, но после проверки первой же сделки отведенное время показалось вполне себе достаточным для перерыва на ром и жгучую брюнетку. Теперь так совсем не кажется. Если завтра утром главный партнер фирмы не обнаружит у себя в кабинете отредактированные договоры и двойной американо без сахара, то Джеймс рискует остаться без практики.

Твою ж мать…

Головная боль возвращается синхронно с настырным тройным стуком.

— Твою ж мать… — Неужели, он ошибся по поводу этой особы? Джеймс, пошатываясь, направляется к дребезжащей двери, уже ненавидя кого бы там ни принесло в такую рань. Но спрессованная злоба развеивается, как только он смотрит в глазок. — Мою ж мать…

— Я отсюда чую твой перегар! Открывай, я с подарками!

Джеймс тянет дверь на себя — да, чем ниже стоимость жилья, тем больше хер, положенный на технику безопасности — и пропускает внутрь солнечный вихрь, еле успев перехватить всученный латте.

— С айриш сиропом, корицей и взбитыми сливками, — декларирует Лили, параллельно обыскивая пристанище брата на наличие любой провокационной херни. В прошлый визит она напоролась на полуголые свидетельства его любовных похождений в ванной.

— Ммм, спасибо, как раз собирался проблеваться.

— Всё для тебя, Джим.

Лили улыбается и после тщательного осмотра плюхается в кресло, отпивая из непроницаемого стаканчика свой зеленый чай жасмином. Это всегда зеленый чай с жасмином.

— Почему тут так холодно? На улице плюс двадцать. — Обычно, процентов восемьдесят её комментариев не требуют ответов, а на другие двадцать отвечать не хочется. — Так ты согласился приехать на мамин день рождения.

Джеймс прикладывается плечом к прохладной стене, растирая виски свободной рукой. Со стороны выглядит, будто он делает себе фейспалм.

— Это произошло минуту назад. Когда ты успела…

— Я вездесущая. — Лили играет бровями и тыкает пальцем в заваленный стол. — Этот Харви тебя не щадит. Нужна помощь?

— Какая? Придать сухому тексту художественной глубины? — Сестра тоже поступила в Колумбийский, но на факультет английского языка и литературы. — Не трогай там ничего.

— Я в последнее время увлеклась правом. Считай, хобби. — Какой была непоседой, такой и осталась. Лили, морщась, оглядывает неустойчивое нагромождение из стопок, запускает в них руку и достает подцепленное за лямку черное бра. Ну, блядь. — Мило. А что по поводу другого важного события на носу? Где приглашение? Я знаю, ты его получил.

Затея притвориться умственно отсталым сразу обречена на провал, но Джеймс решает попытать удачу, отрывая ладонь от лица и отыгрывая беспечное спокойствие.

— Не помню, куда-то закинул.

— Вот как… — Лили испытывает его на прочность долгим немигающим взглядом и пускается в более тщательный обход местных покрытых пылью достопримечательностей. И сразу уверенным лёгким шагом пропархивает к прикроватной тумбочке и тянет за торчащий между книг уголок конверта. — А это не оно?

— Да, — крыть нечем, — это оно.

— Джим, ты его даже не открывал!

— Просто руки не доходили. — Джеймс старается сохранить непробиваемое выражение, но оправдание звучит так глупо, что хрупкая выдержка сваливает с поднятыми руками. — Какая разница? Если ты не заметила, — он красноречиво обводит стоящий посреди квартиры стол, — я тут пребываю в рабстве у нарциссического психа. Мне не до приёмов.

На миг кажется, что Лили вернёт письмо на место и не станет выкручивать рычаг режима приставучей заразы до красной шкалы. Однако Джеймс знает свою сестру слишком хорошо. И главное её достоинство — ослиное упрямство. Если уж ей что-то взбрело в голову, она добьётся этого всеми немыслимыми силами. Так она смогла убедить отца после окончания Хогвартса отпустить её в Америку для подготовки к поступлению, каким-то образом выставив присутствие Джеймса по близости в положительном свете. Убедила ректорат дать ей стипендию — Джеймс уверен, что у них просто не было другого выбора выгнать её из кабинета. Убедила их с отцом поужинать в одном блеклом ресторанчике пару лет назад, когда тот приехал в Нью-Йорк на разведку под предлогом работы. Молчание было невыносимо долгим, а рассказы Лили об успехах Джеймса — неловкими, но по итогу отец протянул ему руку, и не сказать, что этот жест для Джеймса ничего не значил. Лили всегда побеждает. Бороться бесполезно.

И сейчас она стоит уже перед ним.

— Дай кофе. — Джеймс рад бы избавиться от пол-литрового стакана. Состояние — завернуться в кокон из одеяла и проспать весь оставшийся день, неделю, может, и жизнь. И держаться на ногах, держа грёбаный латте, уже впечатляющее достижение для него. Вот только Джеймс лучше пошёл бы вагоны поразгружал, чем взял бы у Лили это письмо. Но Лили даже не спрашивает. — Теперь руки свободны. Открывай. Нельзя же вечно бегать, Джеймс!

— У меня башка от тебя раскалывается.

— Это твоя совесть.

Джеймс усаживается в кресло, облокачиваясь на колени. Словно дежавю. Примерно в такой позе с этим запечатанным письмом он провел всю прошлую неделю. Только без возвышающейся над ним Лили в качестве надзирателя.

Это письмо… приглашение. Джеймс не распечатывал, но он прекрасно представляет содержание — лаконичное, без излишней мишуры. Всего лишь обращение, место, дата и двойная необратимая подпись, которую видеть не хочется, не то что признавать. Джеймс знает — он не сможет прочесть её так, чтобы внутренний голос не запнулся.

Нельзя же вечно бегать. А вот у него замечательно это получалось! Шестилетний забег на дальнюю дистанцию. Он оступился всего один раз. Непреднамеренно. Забылся. Потерял контроль и сошёл с пути, но до его ошибки никому не было дела, и она бесследно потерялась в быстротечной рутине.

И надломить сейчас печать с фатальной буквой «М» означает опять пересечь старт, а ему никто так и не сказал, что он бегает по кругу.

Джеймс Сириус Поттер

Приглашаем Вас на предсвадебный приём, который состоится тринадцатого июля по адресу: Малфой-Мэнор, Уилтшир, Англия.

С любовью,

Скорпиус Гиперион Малфой и Роза Грейнджер-Уизли.

…

…

…

— Отлично, да, хорошо. Приём послезавтра. — Джеймс бросает лист к валяющимся документам и направляется на кухню, подальше от сестры, делая вид, что у него какие-то срочные дела в холодильнике. — Как жаль, я не успел вовремя послать ответ, на меня не хватит приборов. Ужасно, ужасно жаль!

— За мной числится плюс один. — Не двигаясь с места, вытягивает его наружу Лили, заставляя поднять на неё глаза, потому что он действительно немножечко не врубается, что она имеет в виду. — Пойдем вместе.

— А как же Тони?

— Томми. Обойдется. — Она цокает языком, и дело не в нарочно перепутанном имени нового хахаля, это уже что-то её личное. Лили снова подходит вплотную, захлопывает с первого раза поддавшуюся дверцу. Её даже мебель слушается, каковы шансы у Джеймса? — Джим, мне без разницы, как ты отпросишься, хоть запульни в начальника империусом. Завтра вечером у нас рейс.