Было уже довольно поздно и улицы были пусты, лишь редкая повозка или карета прокатывалась по мокрым улицам. Аркус довольно быстро пришел. Запалив небольшой карманный фонарь охотник за головами принялся изучать грязный переулок, в котором обнаружили останки последней жертвы. Не без труда ему удалось отыскать и старый вход в катакомбы, заваленный разным мусором. Старая покрытая ржавчиной решетка, несомненно, открывалась не так давно. Аркус пару раз с силой дернул решетку, но она не двинулась с места. Тот, кому удалось с ней совладать, обладал богатырской силой. Около получаса Аркус дюйм за дюймом изучал переулок, в попытке найти хоть какой то след. Хоть какую то зацепку.

– Да что б тебя. – Охотник с досады пнул старую корзину, валявшуюся под ногами.

Он продолжал поиски до тех пор пока фонарь не померк и в конечном счете не погас. Аркус ненавидел такие моменты замешательства, когда он не понимал, какой шаг он должен сделать дальше. Он бесился от-того, что у него не было плана. Не было понимания, что делать дальше. Полагаться на исследования Коха и ждать их результатов он не мог.

Плотнее укутавшись в порядком промокший плащ, он направился в сторону дома. Настроение было наисквернейшим. По пути он надеялся, что ему удастся миновать встречи с Фитцом. В противном случае, Аркус вполне допускал возможность пустить кровь старому юристу.

К счастью, контора Фитца уже была заперта, а ее владелец вероятно видел третий сон в своей постельке.

Бесшумно поднявшись в свою комнату, Аркус запер дверь. Стянув потяжелевший от сырости плащ, охотник по своему обыкновению не снимая ботинок рухнул в кровать, которая жалобно скрипнула под его весом. В животе заурчало. Охотник с тоской вспомнил о наивкуснейших блюдах, что подают в «Сердце Кросстауна». Порывшись в сумке он извлек маленький кисет и трубку. Немного провозившись, Аркус закурил трубку, и по комнате разлился табачный аромат. Охотник не был заядлым курильщиком, но порой мог себе позволить насладиться хорошим табаком, особенно в такие скверные моменты, когда непрестанное движение в котором он всю жизнь пребывал замедляется и едва не останавливается.

Он знал, что не сможет заснуть и принялся мерять комнату шагами. Сквозь грязное окно в комнату падал тусклый желтый свет уличного фонаря. Полумрак нравился Аркусу, он чувствовал себя спокойнее. Это ощущение ему привил его наставник. Напряженный мозговой штурм размыл грань с полумрачной реальностью, и под утро Аркус уснул прямо сидя за столом.

Всю следующую неделю Аркус провел, изучая места обнаружения девочек, и наблюдая за их домами, но все равно полная картина не желала складываться воедино. Кох был прав, девочки совершенно разные.

Он уже отчаялся понять принцип выбора жертвы Рихардом. Совершенно бесполезные слухи собранные шпаной Уорлоу тоже ничего не давали. Хотя одна деталь по меньшей мере вызывала любопытства. Рихард зашел в парфюмерную лавку, которой владел отец одной из убитых девочек. Это вполне могло быть совпадением, но за неимением большего, Аркус собирался узнать, что привело этого уродца в парфюмерию.

Охотник уже пару часов крутился вокруг лавки, откуда доносились ароматы парфюма. Наконец, как только посетителей стало меньше, Аркус решил войти.

Звонкий колокольчик ознаменовал открытие двери. Как только охотник перешагнул порог в носу засвирбело от обилия запахов и ароматов. Ему вспомнилась мыловарня той ведьмы из Паруа, хотя эта лавка имела мало общего, с магазином мадам Павлиетты. Ассортимент был не тот. И встречал его не напомаженный гладко выбритый мэтр-парфюмер, а осунувшийся мужчина лет сорока пяти с недельной щетиной и кожей цвета пергамента. Очевидно, утрата дочери тяжело сказалась на парфюмере Доленрое.

– Добрый вечер, – парфюмер устало и вымученно улыбнулся, – Чем я могу быть полезен?

– Здравствуйте, – Аркус откинул капюшон и снял перчатку. – Пока не знаю. Но всем сердцем надеюсь, что чем-нибудь да можете.

– Не совсем понимаю, господин, – Доленрой был явно озадачен.

– Имя вам ни к чему. – охотник взглянул в окно и запер дверь на засов.

Хозяин лавки был явно встревожен. Руки он опустил под прилавок.

– Если вы пришли меня ограбить, то дальше по улице есть скупка и кредитное бюро. Там вы заработаете больше.

– Нет, я пришел сюда не за этим. – Аркус повернулся к Доленрою. – Это лишь для того, что бы нас никто не прервал. Я, господин Доленрой, не станут вам представляться ради вашей же безопасности. А поговорить я хочу о вашей дочери.

Доленрой в миг переменился в лице. Небритый подбородок задрожал, а глаза заблестели.

– Я оказываю некоторые услуги в поисках преступников, в случае, если стражи порядке по разным причинам не справляются. Гибель вашей дочери как раз тот случай.

– Мою дочь убила какая то тварь. Монстр. Ни один человек не пойдет на такое. Это же ребенок! – голос мэтра дрожал, слова застревали в горле. Мужчина буквально физически страдал.

– После того, что он сделал с вашей девочкой, он перестал быть человеком. Наемникам приписывают разные грехи, но я не могу остаться в стороне, когда гибнут дети. Я хочу найти его. И найду, во что бы то ни стало. Но мне нужна помощь. Ваша помощь.

– Что? – слезы потекли небритым впалым щекам Доленроя, – Что я могу сделать?

– Все, что от вас требуется, так это рассказать, что нужно было слуге мадам Рабоне. Что тут делал Рихард? – голос Аркуса был холоден. – Что он вам говорил, если говорил. Приходилось ли вам иметь дело с мадам Рабоне непосредственно?

– Рихард? – парфюмер утер нос. – А при чем тут он? Вы полагаете…

– Я ничего не полагаю. – резко перебил его Аркус. – Просто отвечайте на вопросы. Что тут делал слуга Рабоне?

– Он. Он забирал заказ госпожи Рабоне. Я изготавливаю для нее душистую воду для ванны. Рихард уже больше полугода забирает заказы мадам Рабоне.

– Вы делаете душистую воду по какому то рецепту? Что туда входит?

– Экстракты можжевельника, облепихи, мяты и немного мускуса.

Ни один из перечисленных ингредиентов ничего не говорил Аркусу.

– Хорошо, вы сказали, что Рихард заходит за парфюмом раз в месяц. Ваша дочь погибла примерно месяц назад. Когда слуга Рабоне заходил до сегодняшнего дня?

– Он был за два дня, до… – глаза Доленрой наполнились слезами. – За два дня до смерти Адайи. Но он приходил дважды.

– Почему?

– Моя девочка помогала мне готовить благовония для госпожи Рабоне и случайно пролила их. Поэтому Рихарду пришлось зайти через три дня.

– Ваша дочь пролила состав на себя?

– А какое это имеет…

– Господин Доленрой, Адайя пролила состав на себя?

– Да, – лицо парфюмера выражало недоумение, – На юбочку.

– Скажите, она была в ней, когда ее нашли?

– Я не знаю.

– Господин Доленрой, попытайтесь вспомнить. – в голосе Аркуса появился напор. – Это может быть важно.

– Кажется да. Адайе нравилось, как от нее пахло. Еще бы, ведь благовония были недешевы.

– Хорошо. И последнее. Возможно, моя просьба покажется странной, но не могли бы вы сделать для меня такую же душистую воду, как для мадам Рабоне. Разумеется, я все оплачу.

– Очень странная просьба Аркус, – Кох, не успевая за охотником, бежал вприпрыжку. – Зачем тебе сдался этот портрет.

– Профессиональная тайна, старина, – беззаботно бросил Аркус, – граничащая с обывательским любопытством. Столько шума из-за этой госпожи Рабоне, а я ее так и не видел. А может статься, что следующее дело будет непосредственно связанно с ней.

Кох остановился как вкопанный.

– Не хочешь ли ты сказать, что кто-то тебе её нанял? – Филипп был взволнован. – Я не буду в этом участвовать. Это преступление!

– Правильнее, «назначил награду за ее голову», – Аркус дружелюбно улыбнулся, – но и так и так, ты ошибаешься. Никто не заказывал ее безвременную кончину. Она просто может кое-кого знать.

– Ну, если так, – ученый был в замешательстве. – тогда ладно.