— Нет, я сразу к Вам.

— То есть, Вы не считаете нужным ставить в известность своё непосредственное руководство? Позвольте, я Вам напомню, какими должны были быть ваши действия, — начинаю разъяснять, как маленькому ребёнку, — Если у Вас не получается самостоятельно урегулировать вопрос, Вы должны обратиться к глав. врачу. Если и у него, не получается решить проблему, уже лично ОН, не Вы, обращается к исполнительному директору клиники. В крайнем случае, если ситуация действительно требует моего вмешательства, исполнительный директор, обращается ко мне, — возмущаюсь её действиями, она ставит под сомнение своё начальство. — Знаете почему? Потому что я являюсь генеральным директором и владелицей целой сети клиник. Я бы в любом случае узнала об инциденте, но от Вашего непосредственного начальства, которое не просто бы изложило суть проблемы, но и предложило возможные варианты решения. Каждый человек занимает свою должность не просто так, НО относительно Вас у меня появились сомнения.

— Я, правда, хотела, как лучше.

— Вы сейчас пойдете и всё расскажете главному врачу, — чеканю каждое слово. — А также скажете о своем визите ко мне. Учтите, этот инцидент с пациентом я беру под свой полный контроль и буду очень внимательно следить за развитием событий.

— Могу идти? — Я просто кивнула, и женщина стремительно покинула кабинет.

Теперь остается ждать полного отчета. Думаю, в течение нескольких часов ко мне прибежит Максим.

Стук в дверь.

— Элина Викторовна, могу войти? — Это рекорд! Час. Один час и исполнительный директор уже здесь.

— Здравствуйте, Максим Сергеевич, проходите, — говорю, улыбаясь уголками губ.

Макс — надежный человек, который находится на своем месте.

— Извини за утреннее недоразумение.

— Ничего. В принципе, суть я знаю, но хотелось бы узнать имя виновника.

— Скажу честно, всё валят на Ксюшу, — мои брови взлетели вверх. — Анжела Викторовна говорит, что после операции дальнейшее ведение пациента передала под полный контроль Ксении. Медсестра сказала, что все назначения были указаны в спец. бланке с подписью врача. А Ксюха, в свою очередь, по памяти рассказала, что указала в назначении и мед. карте пациента, — опирается локтями на стол. — И самое интересное, последнего препарата, который есть в назначении в бланке, нет в медицинской карте. Лично мое мнение, в бланк вписали последний препарат уже после утверждения Ксюшей. Потому что в электронной базе он тоже не назначен. Но меня смущает ещё один вопрос. Как медсестра, которая работает у нас больше года и знает порядки, не сравнила назначенные препараты в бланке с электронной базой? — Откидывается на спинку стула. — И мне кажется, я знаю причину всего этого.

— Какая?

— Глав. врач недавно сообщил Анжеле, что Ксюша — лучшая в её отделении и берет она на себя больше ответственности чем сама Анжела. Мягко ей намекнул, что хотел бы видеть Ксю на её должности и при первой возможности сделает подобную рокировку.

— С этим всё ясно… а что по поводу самого пациента и его сына?

— Я поговорил с сыном пациента, с Александром Дмитриевичем, — я улыбнулась, вспомнив о сыне. — Ты чего?

— О сыне вспомнила, он у меня Дмитрий Александрович, — да, отчество я оставила, которое было в записке.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ааа… так вот, поскольку его отца небезопасно перевозить в другую клинику, он согласился оставить его здесь. Но при этом, если динамика не улучшится в течение месяца, наша мировая аннулируется, и вот тогда, возможно, понадобится твое вмешательство. Анжела всех пыталась заверить, что он придет в себя уже через две недели. А вот Ксю уверена, что восстановление может занять не менее трех недель, а возможно, и больше. Но в хирургии больше прислушиваются к Ксюше, — устало выдыхает. — Ну, в принципе, всё.

— Ясненько… Держи меня в курсе всей этой истории. Хорошо?

— Да, конечно.

— И ещё… — Задумчиво говорю. — Проведи, пожалуйста, беседу с Анжелой Викторовной. Чтобы она понимала, подставлять коллег плохо. А тем более наносить подобный вред пациенту. Я не против того, чтобы Ксю стала зав. отделением. Если до этого не было причин смещать с должности Анжелу, то теперь на это есть все основания. И по поводу пациента. Собери все материалы, которые могут затребовать. Видео со всех камер, связанных с ним, всю документацию. Перепроверь, пожалуйста, всё лично. Лучше мы будем готовы к любому исходу.

— Хорошо, сделаю.

— Спасибо.

Последующие пару дней я полностью посвятила сыну. Все выходные мы провели вместе. Мой маленький мужчина помогал мне с готовкой ужина. Мы играли в приставку и смотрели мультики. Как я люблю вот так, спокойно, с ним проводить время. Мое маленькое чудо растёт. Тянется к знаниям. Его любознательность иногда подкупает сильнее всего.

— Мам, ну почитай мне, пожалуйста, ещё несколько глав, а я пока усну, — зевает, смотря на меня своими сонными глазками. — Ну мне очень интересно, что случится с бароном Мюнхгаузеном дальше.

— Ну, хорошо. Только ты лежишь с закрытыми глазками. Договорились?

Кивает. Улыбается, поудобнее умащиваясь на кроватке. Через пять минут уже сопит. Выключаю свет и выхожу из комнаты, оставляя дверь немного приоткрытой.

Раздается звонок. Быстро подлетаю к двери, чтобы Диму не разбудили.

Скорее всего, кто-то из соседей. Постороннего охрана бы не пропустила.

Открываю. Хватает нескольких секунд, чтобы узнать мужчину напротив.

Это он… тогда помог мне в клубе…

Улавливаю пряный запах с нотками кориандра. А в голове возникает вполне логичный вопрос: «Что он здесь делает?».

— Здравствуйте. Элина Владимировна? — Окидывает меня взглядом, но не думаю, что ему удастся что-то разглядеть. Шелковые штаны, топ и сверху халатик из того же комплекта. Похоже, он меня не узнал. Но это, наверное, даже к лучшему.

— Да. А Вы, простите, кто? — Начинаю постепенно выходить из своего «волшебного» ступора.

— Нам нужно поговорить. Я могу войти? — Подходит, но я выставляю руку. Всё-таки, я его практически не знаю и видела всего один раз в жизни. Впускать в квартиру с ребенком незнакомца не буду.

— Нет. Не поймите меня неправильно, но я Вас совершенно не знаю, а на часах уже пол-одиннадцатого. Мы можем поговорить и здесь.

Тяжело вздыхает, смотря на меня. Мне кажется, что он немного злится. Но берет себя в руки.

- Хорошо, — выхожу из квартиры, немного прикрывая дверь. — Семь лет назад, возле парка… — Он делает остановки, как будто ему трудно это говорить. Мои мысли сразу заполняются Димой. Сердце замирает, ожидая продолжения. — Вы находили ребенка? Мальчика? Он был в слегка потертой старой люльке, в одеяле с синей ленточкой.

Эля

Я просто не могу выдохнуть, страх и паника начинают сковывать меня. Почти восемь лет назад я нашла Диму… Может, он что-то перепутал? Хотя… вряд ли… Сыну сейчас полных семь лет. Я не могу понять, к чему эти вопросы. Моё горло охватывает спазм. На работе я могу быть требовательной, жесткой. Научилась сдерживать свои эмоции за каменной маской строгости и равнодушия. Но сейчас… когда речь идет о моём сыне… не получается спрятать эмоции, не могу быть спокойной или объективной… хотя нужно. Вспоминаю, что в квартире спит Димка. И просто с титаническими усилиями беру себя в руки.

— Простите, но всё-таки, кто Вы? Не каждый интересуется подобной информацией, — его пальцы сжимаются в кулаки. Желваки играют на скулах. Губы сжаты в твердую линию. Всем нутром ощущаю, как начинаю его злить.

— Я ищу этого ребенка. Просто ответьте. Это же Вы его нашли? — Мужчина с трудом берет себя в руки.

— Да, — спокойно произношу, не вижу смысла обманывать.

— Что с ним было потом? Куда его определили? — Спрашивает, напрягаясь, в его взгляде проскакивает беспокойство.

— Какое сейчас это имеет значение? — Внутри меня всё закипает, в голове проскальзывают догадки, но они меня безумно пугают. Неосознанно скрещиваю руки на груди. Не хочу обсуждать с ним моего сына!