Что это вообще было? Откуда взялся этот стон? Он же явно его заметил… Почему не оттолкнула, не попыталась что-то сделать? Ведь могла… но не хотела…

Александр

Вылетаю из кабинета в охреневшем состоянии. Что это было? Я чуть не капитулировал перед ней.

Я реально хотел её? Посмотрим правде в глаза, до сих пор хочу. И не просто поцеловать или прикоснутся. Мне хотелось взять её прямо на том столе! Как только зашёл и увидел её в этом чёртовом облегающем платье, как только посмотрел в её глазки… услышал голос. Её финальный стон просто взорвал меня. Чёрт! Нужно быть с собой полностью откровенным, ещё тогда, когда увидел её домашней, с растрепанными волосами, в пижаме, пытающейся показать свои зубки… до чертиков возбудился. Что меня сдерживает? Информация, которой она обладает. Просто зашибись… И чё теперь с этим «счастьем» делать?!

Глубоко вздыхаю идя в уборную. Умываюсь ледяной водой пытаясь снять напряжение. Не помогает… Хочу её и всё тут! Заставляю себя взять в руки. Нужно решить, как действовать дальше.

Захожу в лифт, нажимаю на третий этаж… оказываюсь в хирургии. По пути в отцовскую палату замечаю Лёшу с Ксенией. Но только картинка странная. Раньше они оба друг на друга кричали, ругались, она могла послать его ко всем чертям. А сейчас возмущается и машет руками брат, а она молча смотрит на него держа руки в карманах. Немного подхожу, чтобы понять, что вообще происходит, слышу часть разговора.

— Я хочу, чтобы вы продолжили вести отца. — говорит грубо, наседает эмоционально на неё, а она вся трясётся.

Он выдает длинный монолог о том, что она ДОЛЖНА что-то делать. Что врачи так не поступают с пациентами. Она просто молча смотрит… Его именно это и бесит. Так он её не уговорит. Нужно его остановить. Я подхожу к ним слыша конец его фразы:

— Какой вы тогда врач? — чеканит, выделяя последнее слово. Замечает моё присутствие рядом.

Поздно подошёл, не ожидал такого откровения от Ксении Олеговны. Её глаза наполняются слезами.

— Вы правы. — говорит убийственно спокойным голосом. — Я не могу сейчас называть себя врачом. А знаете почему? — по щеке скатывается слеза. — Потому что полностью отдавала себя любимой работе и при этом терпела неуважение. Выходя из операционной меня постоянно находили ВЫ. — голос начинает местами дрожать и срываться на крик. — Как у вас это получалось? — смотрю на офигевшего Лёху, он реально в ступоре. — После разговора с вами у меня постоянно было ощущение что на меня вылили ведро помоев и мусором сверху притрусили. Скажу честно, я видела разных пациентов и их родственников, но меня ещё НИ РАЗУ не обвиняли в непрофессионализме. Со мной НИКТО не позволял себе так общаться. Меня никогда не доводили до того состояния, в котором я нахожусь сейчас. Я физически не могу помочь ни одному из своих пациентов. — у неё катятся слёзы по щекам, но она их не стирает.

Мне с одной стороны её жаль, знаю мой брат далеко не подарок… а с другой, я не понимаю почему она ничего не может сделать. Учитывая, что брат всё ещё столбом стоит и не шевелится, решаю сам задать интересующий себя вопрос:

— Что вам мешает помогать своим пациентам?

Ксения переводит свой стеклянный взгляд на меня, делает глубокий вдох беря себя в руки.

— Нервы. — говорит с грустной улыбкой на выдохе.

— Неужели Лёша мог довести вас до крайности?

Всё равно не могу понять причем здесь пациенты.

— Его слова и отношение ко мне как к половой тряпке, об которую каждый раз вытирают ноги… сделали своё дело. — смотрит ему прямо в глаза. — Я вас поздравляю!

Он тянет руку к её щеке чтобы стереть влагу, она отшатывается назад и вытягивает руку из кармана выставляя её вперед. И вот теперь до меня начинает доходить… она спокойна, а кисть руки трясется. Она переводит на неё свой взгляд. Немного сгибает локти доставая вторую руку из кармана, смотрит на свои дрожащие ладони.

— А вот это как раз и есть то самое следствие моих нервов… за которое я должна поблагодарить вас. Теперь мне крайне трудно назвать себя врачом… — мнёт свои руки, судорожно начинает вытирать слезы. Поднимает на нас взгляд. — Я думаю теперь вы понимаете почему я не могу самостоятельно делать необходимые медицинские манипуляции вашему отцу. — она хотела уйти, но снова посмотрела на Лёшу. — Я хочу вас попросить… Если вы не можете общаться нормально и изменить свое отношение ко мне… не подходите. Понимаете, я люблю свою работу, здесь я знаю, что нужна людям, которые пытаются бороться за свою жизнь. Я безумно хочу восстановится, а если у нас с вами при каждой встрече будут подобные разговоры я не смогу этого сделать… Пожалуйста, услышьте меня. — последнюю фразу произнесла с мольбой в голосе. Снова убирает руки в карманы и уходит.

Я не сентиментален. Но её мне искренне жаль. Я помню, как Леша рассказывал о ней свое первое впечатление… Уже тогда было понятно, что она его зацепила. Ложу руку на плечо брата.

— Как ты успел так её довести за время моего отсутствия? — спрашиваю с полнейшим недоумением.

— Сам не знаю… — его заторможенность давала ясно понять, что он охренел от всего высказанного. — Чувствую себя дерьмом последним!

— Что собираешься делать?

— Думать, как исправить ситуацию… Если есть идеи готов выслушать.

— Лёш, ты же знаешь я не по этим романтическим соплям. Тут уж как-нибудь без меня.

Он глубоко вздохнул, пытаясь принять сложившуюся ситуацию с Ксенией.

— Ну а как прошел твой разговор? — приподняв одну бровь серьезно посмотрел мне в глаза.

— Хреново…

— Ничего не рассказала?

— Нет. Даже готова пожертвовать клиникой. Прикинь? — от одного воспоминания о ней начинаю заводится. — У неё явно есть интерес в этом деле. Понять бы «какой?».

— Какие идеи по этому поводу?

— Ну, во-первых, я уверен, что это не материальный интерес. — начинаю рассуждать вслух. — От денег она отказалась…

— А во-вторых?

— В чем должна заключатся её цель если она готова ради этой информации уничтожить дело собственного деда? — вспоминаю момент, когда разговаривал с ней об этом, её глаза, наполненные слезами и сам на себя, мысленно выливаю матерную триаду. Хотя, какого черта меня это так цепляет! — Осталось понять ради чего или кого она всё это делает…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Моя помощь в чём-то нужна? — спрашивает серьезным тоном.

— Нет. Проверю для начала действительно ли она готова потерять ACmedical…

Хотя в голове почему-то и сомнения не проскакивает что будет бороться до последнего, но в итоге ничего не скажет, даже если бизнес рухнет.

— Как собрался это сделать?

— Думаю устроить несколько проверок, которые смогут её напугать и просто посмотрю на её реакцию.

Вот уверен, что она сразу просечет от кого исходит угроза.

— Попробуй, но она вроде не из пугливых. Других вариантов пробить инфу нету? Ты же вроде кого-то нашел?

— Нашли женщину, участвующую в оформлении документов, но она лично не видела усыновителей. Только адвоката и то один раз. Узнать не сможет. Только зря ездил…

— Найдем мы пацана. К тому же твоя Элина говорит, что он в полном порядке.

— Она не моя. — говорю сквозь зубы.

— Ладно, извини.

От этого его «твоя Элина» наизнанку выворачивает… мудаком полным себя чувствую от того что собираюсь сделать. Понимаю… паршиво ей будет от ощущения потери бизнеса. Но мне нужно найти своего сына и понять не обманула ли меня та тварь, когда рассказывала о нем…

Эля

Всю ночь не могла нормально спать после этого дурацкого разговора. То ворочалась… То мельтешила из одного угла квартиры в другой. То на цыпочках заглядывала в Димкину комнату, аккуратно поправляя одеяло.

Да пусть хоть весь мир рушится, но сына не отдам!!! Только нужно как-то с дедом поговорить и всё осторожно объяснить. Да, так и сделаю. Утром отвезу Диму в школу и поеду к нему. Тянуть не вижу смысла. Лучше сейчас рубану я, чем потом сам факт случившегося.