Это место ловли, изученное посредством эхолота, капитан пометил на карте пунктирной линией. А снасти, опущенные на беспросветное дно якорями, где кормились треска и палтус, можно было легко найти по сигнальным буям, мерцающим на водной глади. Именно так, с лёгкостью, рыбаки могли отыскать свою ловушку, ожидающую на морском дне добычу.

Груз в виде якорей, упавших на дно, фиксировал трос на выбранном месте. А крючковые снасти с нанизанной на них наживкой словно паучьи лапы шевелились в водной толще.

Сначала треска, подплывая, изучает наживку. Притягательный вкус наполняет её жабры, главенствующим становится желание отведать кусочек рыбьего мяса. Затем накидывается на приманку, словно хищник на жертву, и оказывается на крепком крючке. И так, пойманная по невнимательности, ожидает подъёма из глубины.

Время, потраченное в ожидании улова, было вознаграждено. Снасти полны рыбой.

Гидравлическая система шкивов, работая отлаженно, затаскивала трос на борт. А рыбаки, поделившись на группы, умело управлялись со своей добычей.

Двое, с баграми, цепляя треску за жабры, закидывали её на борт, двое снимали с пойманной рыбы крючки. Другие потрошили рыбу, отделяя голову от тушки и отдавая её тем, кто укладывал пойманное в холодильные камеры. Когда улов хороший, рыбаки ликуют. Их радость отчётливо читается на лицах. Хороший улов предполагает большое вознаграждение.

Франку Дженсену, отцу нашей Сэлли, в этот раз отводилась работа, связанная с потрошением трески, как и двум его приятелям, что находились в трёх метрах от него.

Переносные разделочные столы крепились прямиком на палубе, что позволяло мужчинам довольно быстро выполнять свои обязанности. Отделение головы от тушки, удаление внутренностей рыбы и отправка её прямиком в трюм, что зиял дырой на палубе, – вот что они делали в этот час.

Но эта работа, какой бы мерзкой она ни была, не омрачала настроение Франка. За неё он получит деньги. Его дети будут сытыми, жена довольной, а что ещё можно желать? Если только побольше денег, дабы купить своей Сэлли подарок за все её труды. Уж ей доставалось больше всех.

«Что бы ей хотелось получить? – думал он, умело орудуя острым ножом. – Платье? Бусы? А может, заказать у челночника Адама Штрауса новых книг? И обязательно нужно не обойти вниманием младшеньких. А то разревутся», – улыбнулся он.

Барни и Кевин, парни, занимающиеся тем же, что и он, молча думали о своей жизни на берегу острова.

У Барни, молодого человека лет двадцати шести, с прекрасной волнистой шевелюрой каштанового цвета, была в Рейне молодая жена, которую он очень любил. Её звали Клер, и каждый раз по прибытии домой она со всей страстью накидывалась на него, как гепард на антилопу, и зацеловывала в губы. Видимо, оттого он немного и сутулился, ведь его жена весила по меньшей мере сто восемьдесят фунтов. Она носила розовый жакет наизнанку и излагала свои мысли в самые неподходящие моменты, что всегда забавляло Барни. На том они и сошлись, что им было не скучно друг с другом.

Кевин же, в отличие от него, был холост, но взамен семейной жизни любил разводить австралорпских[12] кур в своём небольшом сарайчике на окраине Рейне. Им-то он ни в чём не отказывал. Лучшие корма, вольготные клетки, мягкая солома, насесты и воздушные гнезда делали их существование приятным.

«Фермер, одним словом, – думал Франк. – Мог бы вообще не выходить в море, но нет, в море он чувствует себя Богом».

Дженсен окинул взором двух других парней, что стояли неподалёку у кормы, уловив их лёгкие усмешки, срывающиеся с губ жарким перцем. Они были братьями и превосходно орудовали баграми в этот час, затаскивая на борт бьющуюся в конвульсиях рыбу.

Братья Стивенсоны, Коул и Гарри, отличались от всех присутствующих на судне тем, что являлись дебоширами, любящими выпить так же, как и молоденьких девушек города Будё.

Как-то однажды Гарри Стивенсон, оставшийся погостить в Рейне у своих родственников, даже пытался приударить за Сэлли, когда ей было всего шестнадцать. Но она быстро дала ему понять, к чему сведутся его усилия, вылив ему на голову тухлую воду из помойного ведра. Больше поползновений с его стороны к ней не было. Оно и к лучшему. Сэлли заслуживала хорошего и умного парня, который смог бы стать её верным мужем.

Дики Браун и Рональд Морей, снимавшие рыбу с крючков, были самыми юными в команде. Дики, рыжеволосый парень лет пятнадцати, был сыном проповедника и постоянно в нагрудном кармане таскал маленькую иконку, на которую молился, а Рональд, шестнадцати лет, отпрыском местного пьяницы Карла и единственным кормильцем своей семьи. Их юные лица, усыпанные веснушками, заслуживали другой жизни, нежели рыбацкой.

Дики рассказывал Рональду о девушке, приехавшей издалека к ним в Рейне, и как она привлекла его внимание.

– Её отпускают со мной гулять, но лишь до восьми, – парень с явным удовольствием на лице прищурил глаза.

– И как? – похлопав рыбу по бокам, спросил Рональд.

– Её мягкие губы рождены для поцелуев, этим и занимаемся всё время, – расплывался в улыбке Дики.

– М-м-м, – позавидовал Рональд. – А от меня все шарахаются, как от прокажённого.

Исполненный печали, завистник вспомнил про своего буйного отца, что частенько колотил его мать, и, мерзко харкнув на палубу, сдавил рыбью голову так, что у неё вылезли глаза. На что получил от Барни, стоящего рядом, нагоняй.

Под палубой «Эбигейл», там, где было сейчас холодно, находились другие члены команды. А именно Дональд Фокс и Билли Ханс, укладывающие рыбу в холодильник и компактно забивающие ею все его пустоты. Тушки трески засыпались кусочками льда и снега, вырабатываемого холодильной установкой. Эти парни были самыми странными из всей команды, ибо об их жизни никто ничего практически не знал. Дональд вроде бы мечтал покинуть Рейне и отправиться в Лондон. А Билли почему-то на него злился, так, словно Дональд был его должником или как-то обидел Билли. Но и они были сейчас счастливы. Хороший улов предполагал хорошее настроение. Их слегка покрасневшие круглые лица расплывались в улыбках.

Капитан, выйдя на палубу, следил за подъёмом снастей, в его руках был незамысловатый заржавевший пульт от установки, позволяющий притормаживать весь процесс.

Небо над «Эбигейл», закатного цвета, умиротворяюще окрасило всё в тёмно-оранжевый цвет. Закатные лучи солнца падали на лица трудящейся команды с особой нежностью. А море, почти погружённое в темноту, было настолько таинственно, насколько и красиво.

Команда должна была успеть вытащить все снасти до наступления темноты, а потом оправиться домой. И кто знает, может быть, к рассвету они бы уже достигли островов.

Кое-где на мачте судна, как и на отдельных его частях, капитан зажёг ламповый свет.

– Управимся до ночи, парни, и я проставлюсь в «Тихом фьорде»! – воскликнул он, заняв своё свободное время зудящим желанием покурить.

«Тихим фьордом» назывался небольшой пивной бар в Будё, куда частенько захаживали посидеть рыбаки.

Гарри и Коул воодушевились его предложением, так как выпить они любили. И одновременно ответили одобрительно:

– Так точно, капитан!

Для остальных же рыбаков затея капитана была практически пустым звуком. Они и без того пытались быстрее закончить это дело. Ведь ночью работать опаснее, чем днём. Иногда крючки могут вонзиться в руку, или же ты можешь споткнуться о ящик, скрытый тенью, и упасть на свой же нож. Поэтому вечернее время предполагало внимательность и аккуратность каждого члена команды.

Туши трески порой достигали массы в сто фунтов и были до трёх футов в длину и потому казались в этот вечерний час подводными монстрами. Таких двумя баграми не вытащить, и то и дело Франк, хватаясь за свой багор, помогал им в этом.

Через полчаса стало ещё темней, солнце почти уже скрылось за горизонтом, а утомлённые парни приближались к завершению улова, как вдруг из почерневшей воды показалось что-то большое, по меньшей мере, шесть футов в длину.