И вдруг, словно назло, прокашляв пару раз, мотор заглох. Лодка остановилась, проплыв ещё немного по инерции. Увы, но это незначительное расстояние не спасло положение, ведь до берега было довольно далеко. И Барни, закопошившись в лодке, выругался:

– Вот чёрт!

На этом Франк и начал свой разговор, усадив Фостера, словно непоседливого ученика, на своё место.

– Вы показали его? – спросил он и тут же съёжился, будто бы от боли.

Барни, обеспокоенный состоянием друга, сорвался с места, чтобы осмотреть его, но тот, вытянув руку, остановил его.

– Да что это с вами? – замер он.

– Вы показали его? Спрашиваю ещё раз, – прошипел Дженсен и посиневшими губами сплюнул в воду что-то отвратительное.

– Кого его? – переспросил Фостер.

– Монстра! Дьявол подери! – озлобился Франк, ударив рукой по борту лодки и этим напугав парня.

Барни, обескураженный яростью ответа, отвёл острый взгляд на багор, словно в ожидании внезапного нападения, а после сказал лишь одно:

– Умерьте свой пыл, мистер Дженсен.

И Франк, помрачнев, послушал его. Глубокий вдох страдальца затянул некую паузу между ними, но это длилось не долго.

– Прости, Барни, – ответил он. – Что-то со мной происходит, то, что не подконтрольно мне, – его пальцы задрожали. – И мне срочно нужны ответы.

Дженсен держался за живот обеими руками. Его серая футболка в районе живота пропиталась странной слизью, и Фостер удручённо всматривался в это болезненное место.

– Монстра забрали до выяснения его вида, – обронил он. – Собственно, больше мне ничего неизвестно.

– А голова? – озадачился Франк, словно именно голова представляла для него особый интерес.

– Голова там же, – подтвердил Фостер.

На секунду Франк ушёл в себя, представляя, как люди из рыболовецкой компании, пригласив специалистов, изучают пойманную ими тварь. Потом, опомнившись, вернулся и тут же, немного приподнявшись, стал задирать свою футболку, оголяя напоказ Фостеру свой живот.

– Смотри, – вздрогнул он.

На коже отчётливыми и странными символами выступали отметины непонятного рода. Эти отметины, будто чёрные метки, вытатуированные на коже, имели какой-то смысл, но предназначались, видимо, для других глаз, нежели человеческих. Словно ожоги, они сочились и вызывали нестерпимую боль. И Франк то и дело кричал, пытаясь хоть как-нибудь обуздать свои муки. А Фостер никак не мог понять, откуда они у него.

Обеспокоившись, не заразно ли это, он немного отстранился от Дженсена и дрожащим голосом спросил:

– Что это такое?

Но Франк, конечно же, этого не знал. Сигнализирующая мысль в голове Барни твердила только об одном:

– Нужно сию секунду завести мотор, – что он и попытался сделать в пятый раз.

– Вам нужно к врачу, – он между делом говорил с Франком. – И я помогу вам. Потерпите, она вот-вот заведётся.

Франк не верил врачам и сомневался в том, что они способны помочь ему. Он отчётливо помнил, как эти коновалы обошлись с его умирающим отцом, не оказав ему своевременную помощь. Поэтому ответ был однозначным и непоколебимым.

– Нет.

Но разве грезился иной выход? Всё, что им оставалось, – это обратиться к врачам. Иное было не дано, потому что Дженсен выглядел всё хуже и хуже.

Он пытался обрисовать Фостеру всю картину произошедших событий и говорил с болью, пульсирующей кровью меж зубов.

– Ещё вчера всё было хорошо. Я вернулся домой и провёл свой день с семьёй. Ничего такого не было. А ночью почувствовал жжение, прямо вот здесь, – указав на пупок, он сморщился. – Проснувшись утром, я увидел вот это.

– Это похоже на инфекцию, – пробормотал Барни, приглядываясь к пятнам на животе.

– Инфекция не рисует символы и знаки! А я, как скрижаль, полон ими! – Франк, отвернувшись от парня, заплакал, чего никогда себе не позволял прежде. – Это корона! – добавил он. – Всё она, – и, прикрыв посиневший рот ладонью, смолк.

– Корона? – удивлению Барни не было меры. – Какая корона?

Сначала казалось, что Дженсен несёт бред, оно и было понятно, его кожа явно горела жаром. Но потом его разъяснения исключили подозрения Фостера. Дженсен, спустив задранную одежду опять на живот, всё объяснил.

– Монстр, голова в нём, а ещё была корона, что я утаил от вас, – смущённо произнёс он.

Но Барни не хотел верить тому, что слышал.

– Нет, нет. Вы нашли корону и промолчали? – голос с пренебрежительностью слился воедино с дрожью на его губах.

– Да, – ответил раскаявшийся Франк. – Пронёс от вас её за пазухой. Как вор. На этом месте теперь появилось вот это, – крупные слёзы скатились по его теперь уже опухшим щекам. – И я чувствую, что эти символы зовут кого-то. И этот кто-то уже близко.

– Бред! – изрёк со злостью Фостер и вновь принялся заводить мотор.

Мотор не поддавался. Озлобившийся парень более не хотел разговаривать с Дженсеном, ибо считал его предателем и вором или по меньшей мере больным. А Франку было очень стыдно за то, что он совершил. Бедолага, перегнувшись за борт, сплевывал в воду что-то чёрное, вытекающее слизью из припухшего рта.

Мотор всё не заводился, хотя топлива в нём хватало. Желания находиться в одной лодке с Дженсеном у Фостера не было. И он не знал, что ему делать с тем, кого в этот момент он презирал. Франку нужна была помощь, но мог ли он помочь ему? Наверное, мог, нужно было лишь завести этот чёртов мотор.

И вдруг что-то оборвало мысли Фостера. Налетел сильный ветер, словно из ниоткуда, круговоротом закружив его сломанную лодку. Флажки и вёдра разлетелись по сторонам фьорда, а напор неистовой силы не утихал. Ещё ни одна сила на Земле так не лохматила шевелюру Фостера. Ещё ни одна сила на Земле так не пугала Франка Дженсена.

«Вот оно, – подумал Барни, – то чувство беды, что томилось под моим сердцем».

В мгновение лодка остановилась, и ветер утих. Теперь по её облезшим бортам стало что-то карабкаться. То, что было невидимо для глаз, но ощущалось всей кожей.

Напуганный и трясущийся Барни, схватив багор, приблизился к забившемуся в угол Франку, задав бессмысленный вопрос:

– Что это?

Но ответа, как и ожидалось, не последовало.

Равномерно, словно под сильным давлением, нечто принялось затягивать лодку под воду. Это что-то, цепко вцепившись в борта, похихикивало над обезумевшими рыбаками.

Вода хлынула со всех концов под скрежетание зловещей сущности, и лодка начала ломаться. Хруст досок поджигал огнём тревожные мысли. Они становились острее любого ножа. И вот уже чувство страха обрисовало рядом чьё-то присутствие, невидимое, смердящее, как сотня мертвецов. Плоть, обтекающая каплями воды, была огромной. Им ничего не оставалось, как сорваться вплавь до ближайшего берега, что они и сделали, призывая хоть кого-нибудь на помощь. Но помощи не было.

Существо не соизволило наблюдать за бегством в стороне, оставив лодку на волю глубоких фьордов, оно, будто тысячью змей, устремилось к спасающимся рыбакам. Вода, пронизанная неизвестной субстанцией, бурлила всплесками и потоками.

В одно мгновение достигнув человеческих тел, нечто сцапало их, утянув клубком на самое дно.

Простираемые из воды руки, как и обезумевшие голоса, исчезли. Теперь жизнь двух рыбаков, связанных по рукам и ногам, была под вопросом.

Мари Дженсен, аккуратно достав из своей старой сумки металлический стетоскоп, словно что-то хрупкое и дорогое, попросила немощную Глорию Берг немного оголить грудь. Глория никогда не была ворчливой старухой и всегда делала то, что ей советовала Мари. Её пальцы расстегнули верхние пуговицы тонкой сорочки, и заботливому сострадающему взгляду приоткрылся небольшой участок потемневшей обрюзгшей кожи.

Они находились в небольшой разрисованной цветами комнате, что в вечерних сумерках пламенела закатным солнцем.

Кресло-качалка, на котором сидела Глория, слегка поскрипывало, но при всей изношенности его буковых частей было её любимым креслом.