- Если бы это были разборки между пожирателями собак, то мы вообщем-то могли бы расслабиться и подождать, что будет дальше, - лаконично ответил Ирвес. - Нам больше места достанется.

Он уже сегодня ночью нервировал меня по телефону своей преувеличенной невозмутимостью. Но в такие моменты как этот, я готов был его побить.

- Почему сейчас? - задумчиво сказал Гизмо. - Почему кодекс действует уже столько лет и именно сейчас, ни с того ни с сего, кто-то слетел с катушек? Что произошло?

- Готов поспорить, Рубио в курсе, - ответил я. – Может, удастся что-нибудь выудить из Юлиана. Он уже начал говорить. А еще, я должен выяснить, что имел в виду Рубио, упомянув мифы.

- Мифы? - спросил Ирвес. Он, как всегда, напрягся, когда его что-то интересовало. - Что за мифы?

- Рубио что-то знает о нашей истории, - ответил я. - По крайней мере делает вид.

- И якобы он не теряет память после перехода в тень, - добавил Гизмо. - Он утверждает, что может видеть тени других.

В глазах Ирвеса как будто зажегся свет. Скрипнул диван, и вот он уже рядом со мной, смотрит мне через плечо на монитор.

- Как это возможно? - спросил он. Я непроизвольно крепче сжал трекбол-мышь. Эта близость как всегда была на границе допустимого. Часть меня хотела отдалиться, а другая заставляла меня вести себя благоразумно.

- Расскажи уже! - настаивал Ирвес. Я помедлил, после чего взял пакет, где лежали все мои записи и копии.

Два часа спустя подвал Гизмо выглядел так, как будто произошел взрыв в типографии: бумаги на полу, на стенах, и новые копии, лежащие беспорядочными стопками на диване. Гизмо изучал копии всех собранных мной биографий. План города с заштрихованными разными цветами районами, и новые стрелки с добавленными изменениями, размытыми границами участков. Ирвес и я просматривали мои старые копии и те, что только что распечатали.

- Здесь написано: Название народа сингальцев произошло от слова "Лев" из санскритского языка, сказал я. - А это древнейшее изображение человека - льва. Тридцать тысяч лет, времена палиолита. Найдено в пещере в Германии. - Изображение было не совсем четким, но на нем явно можно было разглядеть небольшую скульптуру из кости мамонта: голова пещерного льва, руки похожие на лапы. Вертикальное положение тела и ноги человека. - Предположительно, скульптура представляет из себя божество,- добавил я. - Но возможно это изображение пантеры. По крайней мере, кое что сходится: в каждой культуре кошки играют особую роль. В Египте фараонов изображали в виде сфинкса - льва с человеческой головой. Бастет, мать львиного бога Махеса, олицетворяла силу и добро. Дионисис скачет верхом на леопарде. Колесница скандинавской богини Фрейи запряжена кошками. Если Рубио прав в том, что эти изображения символичны, то нас было очень много.

- Индийские боги ездили верхом на тиграх и львах, - с блеском в глазах сказал Ирвес. - Может это тоже символ. Двойственность натуры. Тени богов. - Я не понимал почему, но что-то в этой восторженности Ирвеса меня напрягало. – Может, мы сами были богами,- словно завороженный добавил он. – Может, мы даже правили.

- Боги,- презрительно ответил Гизмо. - Ишь чего захотел! Знаете, что я думаю об этих ваших сказках? - Он гневно посмотрел на нас. В воздухе ощущалось напряжение. - Да ничего! Меня интересуют только две вещи. Первое: Кто это был? И второе: Как мы его остановим?

Я развернулся на стуле и уставился на него. Что-то новенькое. Он действительно сказал "мы".

- Вся эта история с богами совершенно ни к чему, - раздраженно продолжил Гизмо. - Символы и саги - ладно, хорошо, из этого следует, что такие как мы были и раньше. Ну, и что из этого? Речь сейчас не о богах, а ком-то, кто убивает таких людей как мы, потому что он больше знает, либо сильнее нас. Нужно найти этого типа и отправить ко всем чертям. Это мифическое дерьмо здесь ни при чем!

- Эй! - воскликнул Ирвес, когда Гизмо с размаху сбросил со спинки дивана уже отсортированную стопку бумаг, так что еще несколько секунд после этого шел "снег" из саг и легенд. В этот момент я кое-что понял о Гизмо: он далеко не такой непредсказуемый, как я всегда думал. Он любил заигрывать с опасностью, пока мог оценивать ее. Но Гизмо ненавидел, когда терял над чем-то контроль.

- Итак: главное, это суметь оценить нашего противника, то есть его тень,- пробурчал он. - Как нам сделать так, чтобы увидеть ее?

Ирвес скрестил руки и прислонился к столу.

- Может, это как-то связано с фотографиями Рубио? - раздумывал он. – Может, на них видно тень?

Я покачал головой, вытащил сотовый, открыл фотографию с Зое и "Борцом" на мосту и показал ее Ирвесу.

- Я сначала тоже так думал. Но вот, смотри: просто люди, бегущие к мосту. Никаких теней. Ничего.

- Логично, иначе вебкамеры и камеры слежения на светофорах засняли бы уже целую коллекцию портретов пантер,- размышлял Гизмо. Я посмотрел на монитор со страницей, где были вебкамеры. Но в этот момент мое внимание привлекло лицо на другом экране, где шли новости. Звук был отключен, но можно было понять, что происходит: корреспондентка брала интервью у темноволосой женщины на территории старой скотобойни. Она отвечала серьезно, со слегка обеспокоенным выражением лица. Мне понадобилось целых две секунды, чтобы вспомнить ее: это была женщина с зеленым шейным платком, которая предложила мне помощь на Дне Святого Патрика. - Джуна Талбот, коммерческий директор "Artemis Immobilien", высветилось на экране.

- Я ее знаю, - сказал я, нарушив воцарившуюся тишину. В следующее мгновение репортерша передала слово студии. Лицо ведущей тоже было почтительно серьезным. В кадре появился представитель полиции.

- Сделай громче! - приказал Гизмо. Ирвес наклонился и указательным пальцем ударил по кнопке звука. Два, три предложения прозвучали слишком громко. - По крайней мере, теперь мы знаем, кто из них был Кемалем, - пробормотал Гизмо, после чего мы продолжили слушать, пребывая в некой растерянности.

- Милая! - рука на лбу Зое казалась ледяной. Зое резко очнулась от путаного сна с кружащимися лицами и посмотрела на озабоченное лицо матери. - Боже мой, почему ты мне не позвонила? Если бы я знала, что ты заболела, то пришла бы домой намного раньше.

Мама поспешно сняла пальто голубиного цвета, небрежено бросила его на кресло и села к Зое на кровать. Зое непроизвольно спрятала исцарапанные руки под одеялом.

- Я, должно быть, простудилась, - пробормотала она. - Все нормально.

Насчет простуды, это была ложь. Зое ощущала всю палитру запахов: уже выветрившийся запах маминых духов, пахнущий ромашкой шампунь, запах средств дезинфекции и больничных полов. И еще один нюанс: нервозность.

- Нормально? - с сомнением в голосе спросила мама. - Ты сегодня вообще что-нибудь ела? Нет? Я так и думала. Милая моя, ну что ты делаешь?

Хороший вопрос, мама.

Все еще сохранялось ощущение нереальности происходящего.

- Что случилось? - тихо спросила Зое. - Ты какая-то беспокойная. Что-то произошло?

- Нет, дорогая. Я сначала сделаю тебе что-нибудь поесть и приготовлю чай, - сказала мама, как то чересчур бодро. - А ты устройся поудобнее и отдохни. Не включай телевизор, это только напрягает. Я принесу градусник. - Она размашисто встала и задела диванный столик, уронив при этом стопку конвертов и бумаг. Два плоских свертка, окрашенные в рекламные цвета магазина косметики и гигиенических средств, упали на ковер. К ним присоединился еще один конверт и две квитанции, чтобы забрать фотографии. Зое насторожилась. Что-то сбивало ее с толку. Что-то знакомое.

- Пусть лежит! - крикнула на выходе мама. - Я потом подниму. Это просто фотографии для доктора Рубио, только что забрала их. Он тратит целое состояние на фотографии и проявление негативов. Не понимаю, почему он не купит цифровой фотоаппарат. Ах да, белый конверт для тебя. Лежал в ящике.