– Бабушка, – обратился нерешительно Рен, – знаешь, где мастер Эвен?

– Он здесь, – глухо ответил голос из-под маски.

– Тут, на кладбище?! А в какой могиле искать? – азартно уточнила Алисия.

– Но если он умер, почему Дом не… – начал неубеждённый Рен.

Лежащая в гробу произнесла громче и уверенней:

– Дом не пёс, перед кем попало на брюхе не ползёт. Я тоже не слушаюсь моего чокнутого семейства, – старуха дёрнула пальцем в золотистой перчатке. – Может, и меня поищем для пущего веселья?

Одной рукой покойница сняла маску, другой оперлась на камень и села в гробу. Она оказалась безволоса и темна лицом, похожа на болотную мумию. Неподвижное лицо было не лишено странной привлекательности статуи. Штиллер отшатнулся и увидел призрака по другую сторону гроба. «Несуществующий» походил на кусок синего льда. Сквозь прозрачное тело был заметен ещё один, выше и шире в плечах, силуэт без лица. Завороженный необычным зрелищем, Рен перегнулся через край гроба. И тут мёртвая вонзила ему в предплечье сизые когти. Рядом пронзительно завопила Алисия.

Неведомо как вырвавшись, ключник попятился, спускаясь с постамента. Древняя ведьма уставилась на окровавленные пальцы и задумчиво положила их в рот, на свой тёмно-лиловый язык.

Познакомилась, понял Штиллер.

Под ноги ему вдруг с визгом метнулась собака, невестка Зерафины. Чуть не повалила, прыгнула в низкий пролом позади саркофага, в тёмную яму, которую невозможно было разглядеть с другой стороны гроба, с человеческого роста. Рен, совершенно ошалев от сменяющих друг друга бессмысленных происшествий, попытался схватить Ойону. Мягкая шерсть скользнула сквозь пальцы.

И поймал! Но странно. На другой стороне стены они вместе скатились с крутой лестницы. Ойона оказалась прижатой мохнатыми лапами, его лапами! Пёс игриво впился ей зубами в холку. И сразу был отвергнут, вышвырнут в опасную темноту, полную чужих, будоражащих запахов. Прилёг на живот, приготовился прыгнуть, покажись ему враг, или отпрянуть, бежать прочь, пока тени не останутся далеко позади, навстречу новым ароматам и приключениям. Он тявкнул во мрак. Оттуда донёсся беспечный, издевательский лай. Пёс осторожно подполз ближе.

Щелчок! Стало светлее. Другие, свободные псы, унеслись по своим делам. А он не успел: крепкие, властные пальцы теребили ему уши. Кусаться было нельзя. Пёс поскуливал в полной растерянности, готовый разорваться от неназываемых желаний в плоской лохматой голове. Тут что-то (ключ Хоффхарда, он же хирургический нож познания вещей, оператор не плоти, но духа) воткнулось ему под лопатку.

«Так это же я!» – удивился Штиллер и вернулся. Напротив ухмылялась Ойона в человеческой ипостаси. Тощая черноволосая метаморфка была женой Ансгара, нюх убеждал Рена в том, не оставляя сомнений. Женщина умело пользовалась ключами! Жаль, побеседовать об этом, наверное, не удастся.

– Поймал, поймал, – усмехнулась Ойона, не пытаясь сесть так, как это делают женщины, если их застать обнажёнными. – Теперь наша очередь. Беги!

– Щенят натравишь? Если я тебя оскорбил, то не нарочно…

Ойона покачала головой.

– Побежишь за щенками – тогда, может, останешься жив. Торопись, гость, – добавила метаморфка. – Привидения последуют за тобой!

– Привидения! – бормотал Рен, без энтузиазма устремляясь в темноту. – Дохлого леща вам в ухо, настоящие призраки?.. Алисия! – вспомнил он и завертел головой, но амулетницы рядом не обнаружил. Ключник перешёл на широкий шаг и, кряхтя, с трудом вытащил ключ. Хоффхард ещё напомнил мамин урок завязывания шнурков. «Раз вурдалачье ушко, два вурдалачье ушко, наперехлёст подвязал – и на охоту побежал!» Рен вырос и стал пользоваться более простым методом. Зато чистка моркови тупой стороной ножа была непревзойдённой маминой хитростью. Ни у наёмников, ни у Смо на кухне никто не знал, что неверская морковь от такого обращения дуреет, сама сбрасывает корочку… Рен стёр с лица улыбку и услышал шаги за спиной.

Не топот собачьих лап по камню, не шорох босых ног их предводительницы. Нечто приближалось ползком. Швыряло широкое тело вперёд и подтягивалось следом. Проклиная собственное любопытство, Рен повернул за угол и замер, поджидая преследователя. Под ногами лежала извитая тёмная бесконечность, способная в любой момент тронуться с места. Пути ветвились и затухали вдали. Шероховатые стены, крошечные шушуны-светильники под потолком напомнили ему ход в логово древних колдунов, где мастер Ю казнил Короля. «Старомирский архитектурный стиль чрезмерно упрощён, – подумал ключник. – Побывал в одной древней крепости – считай, познакомился со всеми». Он выглянул – и увидел.

Его преследовал большой зеленоватый кусок ничего. Бочка Запретной воды, покинувшая Рипендамскую бухту да сбившаяся с пути. Существо также напоминало оомекскую «мелочь поганую», если её мысленно очистить от ила и грязи. Штиллер напрягся, ожидая знакомой тоски и безнадёжности. Вместо неё пришёл страх. Чем опасен противник, было неясно. Но тем ужаснее ощущалось предчувствие неминуемой гибели, острое, как вурдалачий зуб. Ключник снова помчался вперёд, готовый завыть от ужаса.

Шлёпанье зелёного тулова настигало. Рен скатывался по лестницам, лез в колодцы, пересекал полутёмные комнаты. Вскоре его преследовали три призрака: один струился в боковом коридоре, второй катился следом, третий ощущался этажом ниже. Порой вместе с ключником бежали собаки. Тревога при этом ослабевала. Они действовали сообща: вместе валили на врага ветхую мебель, находили спрятанные двери. Щенки отвлекали тварей, пока беглец ожидал подъезжающий коридор. Наконец, Рен устал и сообразил, что должен был обойти Дом по меньшей мере четырежды. «Кого эти штуковины гоняют, когда гостей им не достаётся?» – подумал он. Чуть не позвал Бретту – загадать ей загадку: три кучи призраков столкнулись с пятью кучами призраков, сколько их стало? Ответ: одна большая куча призраков… Нет, Бретта ведь охотится сейчас в дальних краях. В одиночку или в незнакомой компании.

Мимо него на спине у призрака (и частично внутри прозрачного существа) проехало полгвардейца. Юное лицо покойника, пока не тронутое голодным монстром, не выражало ни тени надежды.

Трое гомункулов Эвена или его молчаливые родственники тащили покойника на старом одеяле. Алисия волокла за четвёртый угол, покусывая свой левый указательный палец. В нём сидела золотая стружка, заноза не толще эльфьей ресницы. Амулетница колючку вынимать не стала, привыкла грызть блестящий шип и вспоминать мастерицу Зюсску Занозу. Интересно, есть у неё теперь вязаный вампир?..

Мертвец оттягивал руку. Пришлось сменить.

Труп гомункула-художника нашли лежащим ничком на кухне среди неверских булок. Голову от тела отделяла тёмно-фиолетовая линия – знак, оставленный душителем. Зерафина предположила среди выпечки ночеградского удавочника, хищника кондитерских и пекарен. Алисия поделилась сплетней от Веськи Виттемун, что вельможи антистолицы посылают врагам пальцы, отделённые от тела. Те подползают к жертве, сжимают горло – и катятся по завершении миссии обратно к хозяевам. Никто не поверил.

В столичных домах умерших забирала Гильдия Червей – гробовщики. В Оомеке мертвецов относили на болото… Очевидно, в лаборатории происходила посмертная метаморфоза рипендамцев. Вопреки своей ненависти к смерти и всему некромантскому, Алисия присоединилась к процессии, подчиняясь свирепым гримасам Зерафины.

Трудно отказать в помощи тому, кто вырвал тебя из когтей мёртвой ведьмы!

Неужто Штиллер навсегда обернулся псом? Не разумнее ли было бы всё-таки стать Биццаро?..

Зерафина отворила двери лаборатории, и там сразу стало светло. Шушунов Дома выдрессировали неслыханно, хотелось утащить с десяток на племя. В зале с белыми стенами стояла уже знакомая «лодка» для путешествия на Остров. Крышка и алтарь отсутствовали или хранились отдельно. Повсюду возвышались неподвижные механические шушуны. На столе, похожем на мелкую жестяную ванну, что-то лежало под платком. Не человеческие останки: накрытое было несоразмерно коротким. Не гном даже. Чёрная ночеградская курица? Или две?