Штиллер плыл очень быстро, но всё равно боялся не успеть. И тогда у рипендамского причала вынырнут: ключник, мёртвый рыбачий сын, королева-вампирка в облике восьмилетней девочки и сытый призрак, пообедавший амулетницей.

Ключник толкал перед собой лабораторный бак, наполненный плотной зеленоватой жидкостью, первоосновой жизни. В объятиях протвари спала Алисия. Рену, избавленному от необходимости дышать, повезло. Он оказался в достаточной мере нечеловеком и смог покинуть Дом на Холме без подручных средств. На берегу ключник отворил бак. Вид кровоточащего мяса внутри призрака вызвал такую сильную боль, будто монстр поедал именно его. Оставалось надеяться на интуицию старой королевы Города Ночь. Иначе…

Штиллер просунул ключ сквозь неплотно сжатые зубы Алисии. Сначала ничего не произошло, «пустой» призрак блокировал Хоффхарда. Потом ключ потребовал вспомнить о всеобщем родстве, делающем обитателей Новомира людьми независимо от облика и формы. Призрак больше не пожирал, он с готовностью отдавал и лечил – исполнял своё изначальное предназначение. Его дары не знали границ.

Алисия, думал Рен, может стать не просто собой, а кем угодно.

Нет. Только тем, кем мечтает.

– Высокий Совет целителей удаляется на совещание, – объявил седой гном в расшитом золотой нитью кафтане и лекарской шапочке-коробочке. Толпа, наполнявшая еремайскую ратушу, пришла в движение. Подмастерья помчались в трактир за тыквянкой и закуской для мастеров. А те столпились у стола председателя, жалуясь на цеховой налог, на дороговизну травяных сборов, на эдикты против ведовства, на дождь, плохие дороги да непочтительную юность.

В соседнем зале беседовали тем временем три самых уважаемых лекаря: Гидеон из столицы, ведьма Хвостик из Злой Чащи и Тамим Праведник, эльф Пустозема. Трое сидели на самых неудобных стульях, и напитков им не подали – чтобы приняли решение поскорее.

Рассматривалось дело Эминга, молодого целителя-еремайца.

Жалобу подал страдающий головной болью пекарь. Бедняга лечился давно: заложил свою лавку, продал единорожий выезд и влез в долги к ночеградским гномам. Но чувствовал себя по-прежнему плохо. Семейство хлебопёка и целая орава соседей требовали возврата денег, принародного покаяния целителя со втаптыванием цеховой шапочки в портовую грязь.

– Парень сделал всё, что мог, – оторвавшись от чтения эпикриза, выразил общее мнение Гидеон. – Вот проверка некромантским томографом. Суточная запись кровяного давления, исследования сердца, сосудов, вот результаты поясничной пункции – молодец, артефактного шушуна в Зубастой башне взял, старательный человек! Я бы на этом и остановился. А паренёк и шею проверил, зрение, пазухи верхней челюсти. Зубы не позабыл! Вижу, он ему шину прописал из пустоземского нямопласта, по ночам надевать. Можем ли мы обвинить Эминга в некомпетентности?

Хвостик приоткрыла окошко, подожгла скрученную травяную палочку, потянула дым из неё и выдохнула наружу. Целители поморщились, пересели подальше, не одобряя буролесские ритуалы.

– Я бы от пекаря нахального потребовала невозможного, – прокашляла ведьма. – Пусть задом наперёд ходит, жён выгонит, а в дом возьмёт себе троллину с её любимым паровозом. Не послушается – наставлениям доктора не следовал, сам виноват, значит.

– Эмингу просто опыта недостаёт, – согласился доктор из Лена Игел. – Каждый из нас мог бы рассказать о десятках недовольных пациентов. От отца я слыхал старомирскую мудрость, что у всякого врача имеется собственное кладбище. В метафорическом смысле, понимаете ли.

Гидеон и молчаливый пустоземец снова склонились над исписанным вдоль и поперёк свитком, изучая рекомендации коллеги.

– Экстракты ивовой коры, желтоглаз зубастый, мята болотная… Эминг совершенно отказался от воздействия на шушунов?

Хвостик затушила тлеющую палочку, одним прыжком оказалась у стола.

– Да-а, – задумчиво протянула она, изучив рецепты. – А ведь шушуны сделаны для лечения людей.

Трое переглянулись, вспоминая Первоначальные дни.

Издавна люди пытались повлиять на таинственное и роковое течение соков собственного тела, восстановить здоровье, вернуть утраченную юность. Чудовищная несправедливость саркомы, невыносимые страдания от гангрены и заворота кишок с начала времён мешали верить в богов и вести праведный образ жизни, ведь даже он не гарантировал долголетие и мирный уход. Когда наука Старого мира изучила устройство материи и перевела на понятный язык знание, заключённое в каждой части живого, чародеи-целители сотворили слуг: то ли крошечных существ, то ли устройства, умеющие наводить порядок внутри тела. Творцы придумали им забавное название – шушуны. Беспрепятственно проникали малыши повсюду и переписывали книгу судьбы тела, исправляли ошибки, вызывающие болезни и страдания. Крошечные «лекари» заживляли рубцы, заставляли увядшее обновляться. Шушунам не требовались приказы, им точно был известен благополучнейший уровень сахара, например. И быстрый, надёжный способ расправиться с паразитом. А также почему не стоит позволять одному кусочку плоти беспредельно расти, распадаясь и сдавливая всё вокруг. Тот, кто позволил волшебным слугам поселиться у себя внутри, больше никогда не страдал от обжорства или от инфекционного проклятья, от которого в Старом мире вымирали целые народы.

Именно тогда ясновидящие указали на предвестники катастрофы. Сперва чудовищно упала рождаемость: шушуны отказывались принимать беременность за нормальное состояние. Зародыш – наполовину чужеродное существо, поглощающее жизненные соки матери. Шушуны просто не позволяли беременности развиться, избавлялись от неё в первые же часы становления. Рядом с такой серьёзной проблемой казалось смехотворным возмущение мастеров татуировок из-за немедленного исчезновения результатов их работы. И совсем уже потешно выглядели религиозные общины, традиционно повреждающие тела в момент инициации: им пришлось бы повторять процедуру ежедневно!

Чтобы снова позволить женщинам рожать, магистры переучили шушунов, создав устройства для диалога. Через них возможно было диктовать шушунам свою волю даже в мелочах. Например, требование сбритую бороду не отращивать. Тогда люди сообразили: шушуны могут не только возвращать здоровье, но и вносить приятные изменения. Увеличивать мышечную массу. Менять цвет глаз, волос, кожи…

И настала пора великих перемен! Каждый стремился добраться до невообразимых границ могущества шушунов, преобразуя собственную плоть.

Тогда проявило себя невиданное до сей поры проклятье: жизнь некоторых особенно ретивых колдунов внезапно останавливалась. Сердце переставало биться, дыхание замирало, и никакой возможности оживить «закончившегося» не было. Причиной несчастья могла быть фатальная ошибка большой группы шушунов, когда требовалось грандиозное преобразование, а ресурсов на него не хватало. Самообучение лишь усугубило их внутренний хаос.

Когда началась война за обладание запасами шушунов, мудрецы покинули Старый мир, удалились в некую область на берегу спокойных вод. Там знание о шушунах стало тайной чародеев. Те выдумали несколько заклинаний для безопасного оздоровления и телесных метаморфоз. Ходили слухи, что регенеративный «тролль-протокол» создан был для любителей подраться, глотать мелких животных целиком и гонять на шумных механизмах. А «еремайский протокол» – для свободных и независимых женщин. Это, разумеется, полная ерунда. Хотя и нельзя отрицать удобства протокола для ведьм, избавленных от периодических недомоганий и нежеланного прибавления семейства.

Однако грамотных мастеров-целителей становилось всё меньше. Не то чтобы шушуны слабели или их число уменьшалось. Просто диалоговых устройств больше не делали, и волшебные слуги работали по собственным законам, повторяя старые протоколы. Чтобы создавать новые заклинания, требовалась специальная мудрость, большинством лекарей утраченная. На Маяке, в гильдии некромантов, ещё применяли старомирские устройства. Тело выздоравливающего принадлежало затем графу Родигеру. Тот мог потребовать его, целиком или фрагментарно, когда пожелает.