– Оомекские колодцы тебя не удивляли, – так же вплоголоса заметила Алисия. Пустые комнаты, галереи и тупики, живущие странной собственной жизнью, заставляли понижать голос. Дом выглядел продуманным до последней половицы, но замысел творца оставался неясным. Алисии он напоминал устройство, в котором отец путешествовал на Остров. Девушка даже бессознательно вжимала голову в плечи, ожидая потока странной шушунятины, колдовского супа.

– Раньше я вообще мало удивлялся, – кивнул после паузы ключник. – Волшебство кругом, ничего особенного. И вот… заглянул на Остров, понял самую малость, и сразу вопросы появились. С колодцами тоже разобраться придётся, но потом, когда дела в Оомек приведут… Так что ты думаешь про чудесные появления?

– Часто фокусник просто прячется, а потом – хоп! – возник из ниоткуда, – нервно снимая и надевая перчатку, сказала амулетница. – Дядя Констант говорил, мол, умеет пропадать с помощью демонического шушунья: в одном месте тебя съедают, в другом выплёвывают. А люди пользуются тайными ходами.

– Значит, мастер любил эффектные зрелища, выводил визитёров из пентаграммы, как ночеградец – запасного некророга из секретного загона, – понял Рен. – Преемники бы и рады следовать традиции, но Дом их не слушается. Не избежать встречи на пристани, проводов до дверей…

Но тут пришлось прервать беседу о причудах здешних колдунов. Комната наполнилась, внесли угощение и напитки.

Прислуживал знакомый гомункул-художник. Во главе стола располагалось пустое кресло мастера – массивное, золочёное, роскошное до неприличия. Справа от него развалился, выкатив впечатляющее пузо, обтянутое золотистым жилетом, родич и очевидный наследник. От халата он так и не избавился, но аристократически набросил на плечи, словно мантию. «Эммерик!» – представился толстяк, салютуя вилкой и демонстрируя несвежие манжеты вышитой рубашки. София вприпрыжку обежала стол и вспорхнула на высокое креслице. Оно было ей узковато: кружева юбки топорщились сзади, подобно грифоньему хвосту. Присевший рядом светловолосый мужчина, бледный и встревоженный, постучал пальцем по столу. Девочка притихла и стала сосредоточенно жевать нечто полезное для искусственных существ.

– Зря мы пригласили чужих, – буркнул Эммерик прямо в тарелку, багровея и надуваясь. – Король только и мечтает объявить Дом убежищем безумных и опасных монстров, одушевлённого мяса. Проще было пальнуть лабораторным мусором в камин, пусть бы по всей округе разнесло!

– Уймись, не то удар хватит, – отозвалась дама, сидящая рядом. Чёрные волосы, уложенные в высокую причёску, узкое неподвижное лицо, тёмная невыразительная одежда дополняли образ благородного аскетизма. Может, она была настоящей, эта красавица древних дней.

Штиллер поймал себя на том, что пялится, и отвёл взгляд от её исчезающей улыбки.

– Зерафина, – назвалась женщина. – А вот наш племянник Ансгар. Он следит, чтобы в лаборатории было тихо. И материал не разбегался.

Светловолосый криво усмехнулся, вложил вилку в руку Софии, которая уже несколько минут ела с ножа. И строго запретил кидать куски неопрятному псу, замершему у камина. Подали неверские овощи, соус и загадочную котлету, хотелось бы думать, не искусственную. Порции гостей оказались заметно меньшими, чем у хозяев.

– Благодарствуем! – обиженно прокомментировала со своего места Алисия. – Найдём старика – больше вы нас не увидите. – И вздрогнула от неожиданности, услышав смех со всех сторон.

Смеялся и седовласый Эммерик, колыхаясь и прижимая ладонь к лицу, и Зерафина, и бледный Ансгар, и малышка. Коротко усмехнулся гномовидный живописец, разливающий слабенькое еремайское. Даже рыжая тощая собака вывалила язык и закряхтела. Штиллер заинтересовался животным. Оно было совершенно не похоже на мелких поджарых псов Погонщика своры. В густой бурой шерсти пряталось костлявое тело на длинных лапах, из-под свалявшейся чёлки выглядывали мудрые синие глаза. Поразительно, но и в морде животного угадывались семейные черты! «Пастух и овца одинаковы с лица», – вспомнил ключник поговорку матери.

– Друзья, – простонал наследник, вздыхая, – жаль, вам не сообщили раньше, но человеку отсюда уйти невозможно. Думаю, вас послали сюда за некую провинность. Смиритесь и попробуйте полюбить Дом. Можете звать меня дядей! Эвена пришлось бы вам, кстати, именовать Великим Творцом! Пафосный старичок мой братец! Гордец! Вашего Бартоломео он бы выгнал после излечения. Эвену всегда были противны дела некромантов. Их ритуалы проникают в глубь естества, разрушают основы, саму человеческую суть. Такое в Доме не задерживается. Разве это не чудесно? Твоё мнение, Ансгар?

Отец Софии принуждённо улыбнулся с другой стороны стола. Стало заметно: лицо и шея у него ободраны. Искусственного кота гостям не показали, что ли?..

Словно в ответ на эту мысль Ансгар повернул голову, негромко объясняя дочери правильную позицию вилки в руке. Его скулу уродовал свежий лиловый кровоподтёк. У гипотетического кота, по-видимому, был мастерский хук справа.

– Я видел карту, – Рен решил сменить тему, – и не пойму, где в Доме содержатся готовые существа. Их больше не делают?

– А мы съедаем лишних, – Зерафина опустила костлявый подбородок на ладонь. – Чьё тут мясо, угадайте?

– Шутница! – Эммерик ласково прищурился на жену. Та ловко переложила подбородок с одной суховатой ладони на другую. На мгновение показалось, что голова будущей хозяйки Дома сейчас сорвётся и покатится по столу.

– Не беспокойтесь, – Ансгар указал в тарелку, – нам подали всего лишь дедушку. Чёрствый, старый сухарь, но повар творит чу…

– Придержи язык, – грозно приказал Эммерик. – Отныне за столом шутим только я и тётя.

– Рассердился, – прокомментировал племянник меланхолично. – А сам рад был бы найти в соусе пуговицу Эвена. Даже если зубы об неё сломаешь. Если старик мёртв, Дом станет слушаться тебя. Погоди, скоро вступит в силу завещание. Эвен был не дурак, предусмотрел любые неприятности.

– Свою смерть, да! Ну а если бездельник пойман в некой безымянной кладовой и Дом чует его присутствие? Хуже того! Может, весельчак назначил наследницей малышку Софию. Или твою жену, – язвительно добавил дядя.

Алисия вспомнила блондинку с бокалом красного вина.

– А где ваша супруга? – вежливо поинтересовалась амулетница у Ансгара, отбрасывающего салфетку: он первым расправился с ужином.

– Вот, – сын Эвена указал на собаку. Та выкусывала себе блох под хвостом. Ансгар свистнул, и животное тявкнуло в ответ. – Знакомьтесь: Ойона! Лучше бы и Шенне, её сестре, превратиться в скотину какую-нибудь. В звериной форме гораздо меньше тянет выпить.

– «Корнеев, например, когда у него разболелся зуб мудрости, обернулся петухом, и ему сразу полегчало», – услышал Рен собственный голос и сконфуженно умолк, стараясь не встречаться взглядом с окружающими.

– Прежде, – не давая сбить себя с толку, продолжил племянник, – Ойона изучала уродства, возникающие со временем у бессмертных. Но недавно приняла решение посвятить себя воспитанию щенят.

У гостей голова шла кругом.

– Да, – с натужным весельем подтвердил наследник, – невестка рожает племяннику исключительно псов. Ушастых четвероногих мох-натиков! – последнее слово Эммерик раскусил, как кость. – Малышка София их единственный человеческий отпрыск, если это можно так назвать, – толстяк обернулся полюбоваться очаровательным языком-лопаточкой. И предупредил значительно: – Превращения часто случаются в Доме. Сами поберегитесь тоже.

– Вопросы? – наигранно удивился Эммерик, выкатив глаза, сизые, точно у окуня. – Зачем? Говорят, наёмник в любом случае выполнит задание. Остальным можно, значит, подремать… Ладно, побеседуем, конечно, но уже завтра.

Наиболее вероятный наследник Дома на Пристани вёл прибывших в спальню, почему-то одну. И убеждал, что старика утащили призраки. Штиллер объявил: призраков не бывает. Дядя многозначительно хмыкнул, потом пожаловался в который раз: