– Эвена в последний раз видели на могиле свекрови! – и не вспомнив о формальных приветствиях, объявила она. – Бабушка там отдыхает от суеты живых. Эвен сотворил её в Старомире. Или наоборот, она его… Мать чародея обходится без имени: зовите её Бабушкой. За саркофагом – только запустение и темнота. Некоторым нравится, они там сутками сидят. Свобода! Щениться не успевают.

Ансгар обернулся к тётке, столь бесцеремонно вещающей о его супруге.

– Стаи псов на могилах грызутся, – не обращая внимания на яростный взгляд племянника, продолжала Зерафина. – Пока вожака не пристрелишь, не отвяжутся. Эвен премию назначил по пятаку за хвост. А племянник – Ансгар – против детоубийства. Оставляет им рисунки, игрушки… Пытается приручить, в люди вывести. И всё без толку.

– Почему Эммерик отказался проводить нас на могилу матери? – устало спросила Алисия. Очевидно, ей хотелось поскорее завершить неприятное задание. Амулетница с самого начала не стремилась вступить в гильдию, пойти по стопам отца. Однако Ю, бормоча о цеховой защите и взаимовыручке, сунул ей в руки страницу с заданием. Гильдмастер, уверил он, знает лучше. А недовольной Бретте предложил купить луку на базаре, понюхать и порыдать. «Полцарства за кота!» – простонал беззвучно Рен. Потребность объясниться с любимой изводила Штиллера. Горела под кожей… Он подумал об отце и вздрогнул, отгоняя ужасные воспоминания о Подводном Страже, о сжигающем того неугасимом огне: неужто теперь и сына ждёт та же судьба? «Бретта!» – позвал Рен мысленно вдаль. Но никто не выпрыгнул из холодного полумрака Дома, не повис на шее, не влепил поцелуя. Впрочем, сейчас Рен бы этого, наверное, не перенёс.

– Трудно винить мужа за то, что он кладбище обходит стороной, – ворковала тем временем Зерафина. – Нам не нравится смерть! К тому же Бабуля в довольно помрачённом состоянии. Эммерик собирался сжечь её вместе с саркофагом, но передумал. Твари подвалов уважают покойницу и не лезут через хладный труп на нашу сторону.

– Твари? – удивился ключник. – Псы?

– Призраки, – пояснила собеседница. И продолжила несвязно, с наигранным воодушевлением: – Малышка София тоже могла бы проводить к любимой бабушке. Эвен радовался их дружбе. А ведь девочке нужны для игр живые приятели её возраста!

– София ведь не настоящая внучка Эвена? – спросил Штиллер. И моментально утратил расположение собеседницы.

– Вы, наёмники, хуже некромантов, – пробормотала женщина, раздражённо теребя кружево на запястьях. – Ни такта, ни вежливости… София – бродяжка из Амао или из Города Ночь. Мы пытаемся быть добрыми родственниками для сиротки.

Племянник тем временем перекатывался с пятки на носок, будто беседа не имела к нему никакого отношения. Но на последних словах отчётливо хихикнул. Рен вопросительно глянул на него. Ансгар тут же смятённо уставился вбок. Но не на тётку, а мимо, в полумрак, где угадывались старинный секретер и сухие цветы. Снова представилась возможность полюбоваться на кровоподтёк через всю скулу.

– За что дядя вас так разукрасил?

– Эммерик не любит, когда за ним шпионят, – вмешалась Зерафина. – Шенна нашла Ансгара у входа на кладбище – без чувств, в крови! – женщина патетически возвысила голос и вдруг подмигнула. – У сестрички истерика, а Ойона, несравненная повелительница блох, и не вздрогнула. Теперь Шенна, второе дитя Эвена, с нами не ужинает, дуется. Хорошо, пентаграммы чертит: у меня терпения нет, а у сестрицы её – толковых пальцев на лапах. Пьёт, рисует криво, вот нас демоны больше и не навещают! Отец переделывал её сотню раз, без толку. Всякая жидкость в ней сбраживается, не успевает поднести стакан ко рту – всё! В голове только песни да любовь. А кого тут любить?

Теперь уже оба гостя выглядели так, словно Владыка Ада наступил им на мозоли своими многочисленными копытами.

– Крепкой дружбой Эммерик с братом не связан? – захотелось уточнить Штиллеру.

– Нет, но и врагами их не назовёшь. Супруг мечтает наконец взять Дом в оборот. Разобраться с машинами, к которым Эвен не подпускал. А меня механические чудеса пугают до судорог. И нельзя выйти посидеть на пристани, покататься на лодке по заливу… Муж столько раз упрашивал брата отпустить хотя бы меня. Умолял, угрожал… Да, и угрожал тоже! Но не стал бы вредить Эвену. Неясно ведь, кто наследник!

– А если бы вам самой захотелось избавиться от мастера, то почему? – со всей возможной наивностью поинтересовалась Алисия. И услышала язвительный смех.

– Отомстить за разлуку с собственными детьми. Они признаны недоброкачественными, изгнаны в Приводье. Их давно съели, наверное. Люди непривередливы…

– Навестим Бабушку прямо сейчас, – сконфуженно предложила Алисия.

Кладбище подавляло своей протяжённостью. Можно было представить жилую часть здания гигантским саркофагом над могилами предков. Цветы устилали надгробия, украшенные статуями чудовищ, и скромные могильные камни. Запах разрытой земли и сырости сводил с ума. Наёмники и Зерафина с племянником спустились по высоким ступеням. Алисия освещала путь амулетом-свечой.

Но вскоре он стал ненужным. На могилах зажглись сотни белёсых огоньков, позволяющих читать знаки на надгробиях. Барч узнал бы этих блуждающих светляков. В день битвы под водой огни сияли так же ярко. Но рипендамец тем временем пытался заставить чужие голоса в висках умолкнуть.

Друзей предостеречь не мог.

– Мертвецы рады вам, – прошептала Зерафина. – Со мной они не бывали так любезны. Вот, – женщина показала на монолит, возвышающийся поодаль, – могила старухи.

– Не позволяй Бабушке встать, – добавил снизу знакомый голосок. – Она больно знакомится.

Тётка грозно обернулась к Софии. Та смотрела из темноты непропорционально огромными глазами. Стоило взглянуть, и становилось ясно, что этот ребёнок был послушным всегда. Ни разу не стянул со стола ни конфеты.

– Меня нету, я в комнатке! – пискнула малышка и поехала на убегающем ковре вбок.

На этот раз тошноты не было, двигался ведь не Штиллер. И всё равно он едва устоял на месте, чуть не упал в другую сторону. Смо Риште, глава цеха ключников и личный ментор, обязательно заругался бы, упрекая в чрезмерной эмпатии и непрофессионализме. Он, Гильдмастер, хоть и михинец, не стал жертвой гоблин-монстра. В королевской темнице под Треугольной площадью пересидел вторжение чудовища и теперь работал в Лена Игел. Помилованный Королём, Риште воплотил мечту Штиллера и открыл мастерскую с золотым ключиком на вывеске. Конкурировать с ним? Невообразимо! Как дождевому червю с троллем-экскаватором.

Рен поборол головокружение и заметил пятно на стене. Словно на этом месте раздавили большое насекомое.

– Тут тебе Эммерик и врезал, – хихикнула Зерафина, оборачиваясь к племяннику. Гости вздрогнули: они успели забыть о присутствии побитого.

– О чём же спорили братья? – заинтересовалась Алисия.

– Обычно, – ухмыльнулся Ансгар одной стороной лица, – о проблемах в лаборатории, о чудовищах, об Отпуске. Никто не знает, где находится легендарная комната, и всякий мечтает рано или поздно выйти туда.

– Эвен искал возможности выйти в Отпуск? – уточнила тётка у спутника.

– Не расслышал, – отвечал тот угрюмо. – Нечего было мне маленькому уши драть. Может, туда собирался дядя, это он любитель шнырять и разнюхивать. А, не так?.. Кроме того, Эммерик упоминал Константа. Букиниста из столицы. Спрашивал, – на лице племянника выразилось сомнение, – о мере… разрешённой прелести, чтобы всё ещё иметь возможность покинуть Дом.

– Тогда он заметил тебя, красавчик. И наказал за неуместное любопытство.

– Угадала! – хмуро подтвердил тот. – Свалил меня и сверху немножко попрыгал. А Эвен полюбовался результатом и сказал: безупречности по-прежнему многовато. Дядя изготовился пинать дальше, но дед остановил. Мера совершенства, мол, определяется… на уровне камеры. Нет… Курятника? Загона? Клетки? Не помню.

Загона?..

Наёмники, покачивая головами, направились по тропинке между надгробий к постаменту. В Доме, который не покидали жильцы, мёртвых не закапывали в саду. Останки уменьшали, наверное. Редуцированных покойников клали в небольшие ящики-саркофаги. Лишь один, Бабушкин, соответствовал размеру взрослого человека. Рен влез на постамент и увидел: старая дама лежала в ладье, выдолбленной из мрамора. На мёртвой было ветхое, пыльное золотое платье, на лице – блестящая маска, руки в ажурных перчатках сложены на груди. Из дыр на кончиках пальцев выглядывали длинные когти, прямые и острые, вроде кинжальных лезвий. Покойница чем-то напоминала Барча, и ключнику сразу захотелось познакомить их.