— А мне, — пробормотала тем временем Катрин, не сумев подавить тяжелый вздох, — думается, что эта история уже близится к закономерному финалу.
— И к какому же?
— К тому, в котором ты женишься на какой-нибудь правильной, подходящей по статусу англичанке из хорошей семьи, а я возвращаюсь на Мартинику, рыдая и проклиная свою жизнь. Так оно всегда и заканчивается.
Джеймс открыл глаза — что это вы, мадам, удумали, на ночь глядя? — и парировал, совершенно не оценив ее настроения:
— Не припоминаю, чтобы я собирался на ком-то жениться. Во всяком случае, об англичанках речи уж точно не шло. А одна дама французских кровей отказала мне уже дважды, так что…
— Дама откажет и в третий раз, если ее спросят, — сказала Катрин все тем же усталым голосом и опустила ресницы, прижавшись щекой к его плечу. — Поскольку эта дама знает свое место и вовсе не желает отправить любимого мужчину на виселицу.
Постель, а вместе с ней и всю каюту, качнуло — словно снаружи на корму накатила высокая волна, щедро рассыпавшая по ней прозрачные капли с белыми искрами морской соли, — и стены вновь отозвались протяжным скрипом. Тоскливым, как море в полный штиль.
Знак вышел откровенно дурным.
— Значит, придется просить и в четвертый.
Поскольку у этой дамы, очевидно, есть только один способ закончить свою партию в хитроумной игре на благо Франции и ее короля. Выйти замуж за мужчину, который сделает ее недосягаемой для французских агентов.
Вопрос только, способен ли на это офицер английского флота, или его звание станет лишь еще одним поводом не дать ей сорваться с крючка?
Комментарий к X
*to be aground on her own beef bones. Под «her» подразумевается корабль, он в английском женского рода. (Из-за чего некоторые мои фразы на русском выглядят довольно странно, я знаю. Особенно с учетом того, что название корабля-то я взяла из русского дубляжа и оставила его в мужском роде.)
Еще один вариант этой идиомы звучит, как «сидеть на своих пустых бутылках», но мне «кости» больше понравились, оригинальнее звучит.
========== XI ==========
Комментарий к XI
У меня на днях случился культурный шок, когда я узнала, что амазонка, оказывается, носилась с корсетом. Как можно в этом вообще лезть на лошадь, я не понимаю.
HMS Duchess (Герцогиня) — реально существовавший линейный корабль второго ранга, был спущен на воду в 1679 году. Заносило ли его когда-нибудь в Карибское море, мне неизвестно. (Скорее всего, нет. Но у нас тут в принципе одна сплошная вакханалия из реальных исторических имен и толпы выдуманных людей им в противовес. От одного корабля ничего не изменится.)
Французские капитаны собирались на совет с нескрываемой неохотой — по-прежнему возмущались в мыслях, что эскадру возглавляли англичане, поскольку среди французов офицеров званием выше капитана, увы, не было, — но угрозы не представляли. Главный знаток местных вод не отрывался от очередной бутыли с вином — ромом брезговал, и на том спасибо, — еще один француз предпочитал щедро разбавлять спиртное водой, а третий — убеленный сединами бывалый морской волк — вовсю подкручивал усы и делал комплименты дамам. Одна из них лишь морщилась — не то гадая, как ей привлечь внимание высокомерного английского коммодора, не то жалея, что вообще уговорила брата взять ее с собой в море, — а вторая негромко смеялась, шутила в ответ и с интересом слушала рассказы старого капитана о том, как ее муж служил старпомом на его корабле. Полнейший штиль и прямо таки пасторальная картина.
А вот двое англичан-кузенов были в шаге от безобразной ссоры. И виной тому была вышеупомянутая дама, судя по недовольным взглядам, что коммодор Далтон бросал то на нее, то на, собственно, кузена. Тот, на взгляд Фрэнсиса, вел себя практически безукоризненно: игнорировал бравирующего перед его любовницей француза и лишь в самом начале собрания подарил другому, пьянице Тревельяну, такой взгляд, что бедолага лишь скромно приложился к тонкой белой ручке мадам Деланнуа и больше не рисковал даже смотреть в ее сторону. Мадам заметила, поправила тонкое кружево на квадратном вырезе ее темно-красной амазонки, еще сильнее подчеркивавшей белизну декольте и длинной шеи, и на мгновение прикусила нижнюю губу, чтобы добавить ей яркости. Разумеется, не для несчастного Тревельяна и прочих соотечественников. Но этот маневр заметил не только тот счастливчик, для которого он и предназначался. И теперь то счастливчика, то кокетливую француженку буквально пожирали взглядом с нескрываемым возмущением на лице. Местные свободные нравы явно не вызывали у коммодора Далтона и толики симпатии. Или хотя бы снисхождения.
— Бедолага Анри, — качал тем временем головой старой морской волк, не слишком интересуясь целью их собрания на борту «Герцогини». — Я ведь, мадам, обязан ему жизнью. Не оттолкни он меня перед тем роковым залпом, и ядро бы, верно, оторвало мне голову. И ведь сам потом не мог объяснить, что его заставило, что предупредило о выстреле. Провидение, не иначе! Но как же я сожалел, когда из-за меня ему пришлось сойти на берег!
На взгляд Фрэнсиса, в истории хватало нестыковок — если капитану ядро должно было оторвать голову, то почему оно лишь раздробило ногу его старпому? — но мадам делала вид, что не заостряет на них внимания — лишь делала, в этом он не усомнился ни на мгновение, — и бросала на старика обманчиво-восхищенные взгляды из-под темной треуголки. В обществе такого количества мужчин мадам изображала приличную замужнюю женщину — а вовсе не ту авантюристку в мужской одежде, поднимавшуюся на борт «Разящего» прежде, — и даже ее скроенная на мужской манер шляпа и видневшиеся в разрезе красной юбки высокие сапоги с заправленными в них бриджами смотрелись уместно и даже малость кокетливо. Ни малейшего отступления от принятого в обществе женского костюма для верховой езды. Даже корсет наличествовал, и восхищенные взгляды мужчин, бросаемые на осиную талию и поднятую в вырезе амазонки грудь, это подтверждали. Не то, чтобы Фрэнсис тоже присматривался — Мэри бы не простила, если бы узнала, а проверять, сдаст ли его Джеймс из ревности, не хотелось, — но уж отличить даму в корсете от дамы, соответственно, без корсета он мог с первого взгляда.
— Надеюсь, Анри не держит на меня зла, мадам? — вопрошал тем временем старый морской волк, откровенно пожирая ее глазами, а мадам поднимала уголки губ в улыбке, не забывая кокетливо трепетать длинными ресницами, и отвечала нарочито тонким девчоночьим голоском:
— Что вы, месье Леклерк, Анри даже не думал винить в этой трагедии вас. Ответственность за нее лежит лишь на презренных пиратах, и мой муж рад, что вы по-прежнему служите короне и нашему дорогому губернатору, защищая эти воды от подобных нехристей.
Признаться, вела она себя безукоризненно. Столь же недалекая, сколь и красивая, даже не понимает, что старик говорит одно, а делает другое. Вовсю оказывает ей знаки внимания на самой грани приличия, несмотря на все его заверения в искренней дружбе с месье Деланнуа. Безупречная маска кокетства и откровенной глупости. Фрэнсис, пожалуй, тоже бы на нее купился, если бы не знал, в чьей каюте эта дама предпочитала коротать ночи. Такая дурочка наскучила бы Джеймсу еще до того, как дело бы дошло даже до второго танца, не то, что до постели. До постели бы, собственно, и не дошло. О прочем и говорить было нечего. Драться за подобную глупышку с пиратами он бы, конечно, стал, но исключительно из чувства долга и неискоренимого джентльменства. И уж точно не с такой яростью.
Коммодор Далтон тем временем продолжал бушевать в мыслях и всё чаще огрызаться на любую, даже самую безобидную фразу в его адрес.
— Тебя послушать, так ты единственный стоящий моряк в этих водах!
— Не единственный, — невозмутимо парировал Джеймс, но Фрэнсис прекрасно видел, чего ему стоила эта невозмутимость. — Но я хожу по ним уже почти пять лет, а ты, насколько я помню, всегда предпочитал северные широты южным.
Вот и предпочитай дальше, отчетливо читалось при этом в серо-зеленых глазах. А в мою жизнь не вмешивайся.
