Такелаж — общее название всех снастей для управления рангоутом и парусами.
Из-за неплотно прикрытой двери кают-компании доносился драматичный, намеренно понижаемый до вкрадчивого шепота голос третьего лейтенанта.
— …и паруса у нее черные, словно сама смерть, сплошь изрешеченные пушечными залпами…
— Прямо сплошь? — почти фальцетом спрашивал четвертый лейтенант, впервые поднявшийся на борт «Разящего» всего за несколько дней до их выхода в море и еще не успевший наслушаться подобных баек в портовых тавернах.
— Да, и говорят, будто такелажем на ней управляет сам дьявол. От того ее и называют самым быстроходным кораблем Карибского моря.
— Лейтенант Гроувз, — многозначительно сказал Джеймс, открывая дверь в кают-компанию, и незадачливый болтун выронил вилку, застигнутый врасплох голосом капитана. — Должен напомнить вам, что это военный корабль Его Величества короля Карла II, и на его борту неуместны трактирные сплетни пьяных матросов. Вас это тоже касается, лейтенант Джиллетт.
Самый быстроходный корабль с рваными парусами, подумать только.
— Простите, сэр, — пробормотали оба любителя потравить морские байки, принимая покаянный вид. Первый лейтенант смерил сконфуженных сплетников взглядом и зычно расхохотался.
— Расслабьтесь, лейтенант Джиллетт. Наш капитан грозен только в утренние часы, и к обеду ему обычно надоедает щелкать кнутом.
— Благодарю покорнейше, Фрэнсис, за очередной подрыв моего авторитета, — сухо парировал Джеймс, закрывая дверь и проходя к столу. — Мало мне лейтенантских…
— Что вы, сэр, — немедленно съехидничал в ответ пройдоха Фрэнсис Хагторп, и не подумав устыдиться. — Лейтенанты относятся к вам с огромным уважением. Клянусь, мы даже короля так не уважаем, как вас, — и потянулся к стоящему на столе графину. — Вина, сэр?
Джеймс дождался, когда проштрафившиеся лейтенанты Гроувз и Джиллетт торопливо прикончат свой обед и сбегут из кают-компании, откинулся на спинку стула и смерил невозмутимо жующего Хагторпа многозначительным взглядом.
— В чем я провинился на этот раз? — спросил тот, куда больше заинтересованный содержимым своей тарелки, чем разговором с капитаном.
— Я был лейтенантом почти десять лет, — ответил Джеймс. — Я знаю, что они обычно говорят о своих капитанах. И друг о друге. Ты уже поведал лейтенанту Джиллету, что в случае моего недовольства ему придется в одиночку драить весь корабль?
— Никак нет, — фыркнул Фрэнсис. — Я не настолько жесток. Поэтому я сказал, что ему придется чистить твои сапоги.
— Хм, — протянул Джеймс, сделав вид, что всерьез задумался над предложением. — Дельная мысль.
— Власть портит людей, — назидательно сказал Фрэнсис, поднимая палец. — Сколько раз я это говорил?
Джеймс смерил его удивленным взглядом и ответил:
— Ни разу.
— Да? — задумался Фрэнсис, нахмурив темные брови. — Ну, я это подразумевал. И тебя она однозначно испортит.
— Ты же всегда говорил, что я слишком правильный.
— Вот-вот, приятель. Таких, как ты, вечно тянет переделать мир по собственному усмотрению. Надо было всё же прислать тебе вызов, пока мы были одного звания.
— Я смотрю, вам, лейтенант, очень хочется скрестить с кем-нибудь шпагу. Могу предложить заменить ее щеткой, чтобы не растрачивать силы попусту.
Фрэнсис ожидаемо пропустил предложение мимо ушей.
— Лучше скажите, капитан, намерены ли вы бросать якорь у берегов славного острова Мартиника?
— У нас такая нужда в роме? — задал Джеймс первый пришедший в голову вопрос, чтобы скрыть свое смятение. Мартиника, владения французской короны, славящиеся плантациями сахарного тростника, табака и кофе. Почти три года назад на борт «Разящего» поднялась женщина с Мартиники, прятавшая за пазухой украденные у голландцев бумаги. И сошла вскоре после того, как сказала ему, что ждет ребенка. Джеймс не знал, кого она родила и родила ли вообще, не знал, как воспринял это ее муж, потому что она не позволила вмешаться, и не знал ничего о том, как она жила после этого. Даже став капитаном — получив право командовать лучшим военным кораблем в этих водах — он по-прежнему не мог броситься на Мартинику, чтобы отыскать ее. А даже если бы и мог… то что бы он сказал?
Нет, Джеймс. Ты не оставишь флот. Я и не прошу тебя. Я того не стою.
— Нет, у нас такая нужда в свежей пресной воде, — ответил Фрэнсис, не зная, о чем задумался капитан, но в следующее мгновение проницательно сощурил глаза. — По-твоему, у нас могут возникнуть неприятности? Помнится мне, король нынче в мире с Францией.
Король — да. А вот капитан Норрингтон… Чувство умиротворения было последним, что вызывали у него мысли о Катрин Деланнуа. Отчаянная, страстная и хитрая, словно лисица. Его Катрин с тонкой улыбкой на губах и лукавыми искрами в прозрачных зеленых глазах. Женщина, которой следовало избегать всеми силами. Женщина, к которой тянуло, словно к водовороту, захватившему корабль неумолимым течением. Ее могло даже не быть на острове — как знать, куда завело ее ныне служение королю Франции? — но якорь падал в воду, словно камень, привязанный к ногам утопленника. И каждый шаг по изъеденной солью пристани, каждый удар каблука на сапогах казался ударом топора по шее.
Губернатор Мартиники выслушал заверения в самых мирных намерениях — заверения, повторяемые уже в третий раз после захода в гавань Сен-Пьера — с нечитаемым выражением лица, но в воде и провианте не отказал. Еще бы не отказать, за звонкое-то золото. В ответ пришлось терпеть высокое собрание богатейших плантаторов острова, явившихся этим вечером в губернаторский дом с целью выпить несколько бокалов вина и сыграть в карты, а заодно пытавшихся выяснить, куда и с какой целью направляются их случайные английские гости. Попытки были весьма неуклюжие и от того еще более раздражающие. Не говоря уже о том, что господа наверняка потешались в мыслях над его отнюдь не безупречным французским выговором.
— Какой корабль! — притворно восхищалась дама средних лет в высоком белоснежном парике, поминутно расправляя широкую, и без того безупречно лежащую юбку густого синего цвета. — Должна признаться, у меня едва не остановилось сердце, когда я увидела вашу красавицу в порту, капитан. Она грозный противник, не так ли?
— Лишь для пиратов и иных врагов английской короны, мадам.
Пустые разговоры, фальшивые улыбки, двусмысленные вопросы и не менее двусмысленные ответы — высшее общество во всей его красе, громкое, броское и невыносимо утомительное. И ведь не сбежишь. Только и можно, что отойти ненадолго к окну и подумать о том, какой легкой кажется корабельная рутина в сравнении с этими прогулками над кишащей змеями ямой. А губернатор продолжал приветствовать стремящихся нанести ему визит плантаторов и богатых горожан. Жаждавших узнать новости о появившемся в гавани корабле под красно-синим флагом.
— А, мадам, и вы решили почтить меня своим присутствием?
— Вы же знаете, как я любопытна, губернатор, — ответил на очередное приветствие негромкий женский голос с ехидными нотками, и Джеймс замер, первые несколько мгновений не решаясь обернуться на его звук.
Она всё же была на острове.
— Капитан, позвольте представить…
Он повернулся, словно во сне, пропустив мимо ушей слова губернатора. И поначалу видя одну лишь лукавую улыбку на тонком нежном лице.
— Мы знакомы, губернатор, — сказала молодая женщина в совсем простом бордовом платье, едва украшенном вышивкой на свободных, скроенных не по моде, а ради удобства рукавах. И чуть склонила голову набок, уронив на плечо длинные каштановые локоны, едва удерживаемые на затылке черепаховым гребнем с перламутром. Изучая взглядом его лицо и, верно, потешаясь в мыслях над охватившей его растерянностью. А затем ее лукавая улыбка вдруг сделалась удивительно гордой, когда она повторила услышанное от губернатора звание.
— Рада встрече… капитан.
========== II ==========
С моря дул ветер, отчего вода в небольшом, едва вдающемся в береговую линию заливе шла рябью, словно ощетинившаяся спина огромного зверя. И небо медленно заволакивало кудлатыми черно-серыми тучами, в глубине которых уже мерещились первые проблески белых ветвистых молний.
