Мерзость, подумал Уильям. И спросил, припомнив то, что сам знал о магометанах:

— Но разве в Коране не сказано «Нет принуждения в вере»?

— Сказано, — согласилась Сабина и горько усмехнулась. — Коран порой бывает очень противоречив, мессир. И трактовать его можно по-разному. Всё зависит от того, каким хочет быть сам человек: милосердным или, напротив, жестоким. Но теперь это не имеет для меня никакого значения, — добавила она, давая понять, что больше не желает об этом говорить. Уильям кивнул и спросил:

— А есть ли кто-нибудь, кто сможет подтвердить, что вы христианка?

— Да, — ответила Сабина без малейшего удивления в нежном голосе. Для своих лет она была на удивление рассудительна. — Спросите любого священника в Храме Гроба Господня. Меня часто видели там на протяжении последних нескольких лет.

Уильям кивнул еще раз и попросил:

— Пойдемте со мной, миледи, я провожу вас к Магистру.

— Я не леди, мессир, — повторила сарацинка, вновь улыбнувшись. — Пусть мой вид не вводит вас в заблуждение, мой отец всего лишь сарацинский купец, который без малейшего стыда наживается на христианских паломниках.

И, по-видимому, дела у него идут очень успешно, решил Уильям, наученный, еще будучи наследником барона, разбираться в драгоценностях и с первого же взгляда заметивший, что розовые жемчужины в косах девушки тщательно подобраны по форме и размеру. Такое украшение стоило куда дороже, чем если бы кто-то просто нанизал на нитку первый попавшийся под руку жемчуг.

Сарацинка подняла с холодного пола свою чадру, аккуратно, даже бережно свернула ее и сказала:

— Я готова.

Уильям с трудом удержался от того, чтобы предложить ей руку. Сабина гордо подняла голову, словно хотела казаться выше, но даже в таком положении показалась ему удивительно хрупкой. Для женщины она была высокой, но вздумай Уильям обнять ее, и мог бы положить подбородок ей на макушку, даже когда она так старательно задирала свой изящный носик. Быть может, поэтому маршал с Магистром встретили ее одинаково мягкими, чуть снисходительными улыбками. Сенешаль, и тот перестал недовольно хмурить брови. Юная, но так старавшаяся казаться взрослой девочка позабавила даже его. А та держалась уверенно и посмотрела на Уильяма всего два раза за весь разговор.

— Не уходите, — едва слышно попросила она и в самом начале, едва войдя в келью Великого Магистра, а затем бросила еще один испуганный взгляд, когда де Сент-Аман спросил ее магометанское имя.

— Мне обязательно отвечать?

— Нет, — сказал Уильям прежде, чем успел вмешаться Магистр или, что было бы еще хуже, сенешаль.

— Тогда я хотела бы его забыть, — негромко, но непреклонно ответила Сабина и вновь приняла гордый вид.

— Полагаю, тебе нужно отдохнуть, дитя, — сказал наконец де Сент-Аман. — Утром я пошлю кого-нибудь из рыцарей в Храм Гроба Господня, и мы соберем капитул. Мы понимаем, что тебе некуда пойти, — добавил он, заметив, что сарацинка настороженно нахмурила брови. — Но женщине не место среди тамплиеров. Ты можешь остаться до утра, но потом тебе придется покинуть прецепторию.

— Я не смею просить о большем, — тихо ответила Сабина.

— Пусть так, но где она будет ночевать? — ворчливо спросил сенешаль. Уильяму показалось, что сделал он это больше для приличия.

— Если для Ордена такая сложность найти лишнюю постель, — спокойно ответил Уильям, — то я готов уступить собственную келью.

— Да будет так, — согласился де Сант-Аман. Уильям расценил это как часть наказания. Пусть он и не считал себя виноватым, но Магистру определенно не понравилось, что некоторые рыцари смеют открыто дерзить вышестоящим братьям. — И позови сюда этого оруженосца.

Льенар меня убьет, понял Уильям. Привяжет к позорному столбу и будет бросать ножи, пока я не истеку кровью.

Ариэль, впрочем, отнесся к предстоящему разговору куда более философски и даже хлопнул Уильяма по плечу, прежде чем зайти в келью.

— Не бери в голову, Вилл. Устав Уставом, но все мы люди. И конкретно за нами с тобой командор Бейрута. А уж он точно скажет, что мы поступили правильно.

— Я не собираюсь прятаться за его спину, — ответил Уильям, но дверь в келью уже закрылась и Ариэль его не услышал.

— Я не хотела доставить вам еще больше неудобств, мессир, — робко сказала Сабина и дотронулась до его руки.

— Вы не доставили, — качнул головой Уильям. — Вы голодны?

— Немного, — всё тем же робким голосом сказала сарацинка.

— Я принесу еды, — пообещал Уильям. Он и сам бы не отказался немного перекусить, но не был уверен, что на кухне прецептории станут кормить пропустившего вечернюю трапезу, да еще и натворившего дел рыцаря. Сабина не то подумала о том же, не то просто хотела сделать хоть что-то в знак благодарности, поэтому предложила ему половину. Уильям отказался.

— Благодарю, я не голоден.

Сарацинка подняла на него свои медово-карие глаза и посмотрела так грустно и понимающе, что ему почему-то стало стыдно.

— Хотя… я бы съел вот этот кусочек.

Сабина улыбнулась, отчего на смугловатых щеках вновь появились ямочки, а в глазах вспыхнули золотистые искорки, и пододвинула к нему тарелку. А потом неторопливо расплела длинные черные волосы, окутавшие ее, словно тяжелый бархатный плащ, и свернулась, как лисенок, на соломенном тюфяке, укрывшись тонким одеялом.

Уильям опустился на пол у кровати, устало вытянув ноги, и еще долго прислушивался к ровному дыханию безмятежно спящей девушки.

***

Вопреки ожиданиям Великого Магистра, король отправился отнюдь не на охоту. Собрав наиболее доверенных рыцарей, Амори вихрем промчался от Иерусалима до Сидона и ворвался в прецепторию тамплиеров, как демон из Преисподней. Храмовники, поначалу схватившиеся было за мечи, оказались вынуждены отступить и сложить оружие, не пролив ни единой капли крови. Связанные обетом не поднимать меча против христиан, да и попросту не решившиеся сражаться с самим королем, тамплиеры бессильно смотрели, как одного из их братьев уводят прочь, чтобы запереть в королевской тюрьме города Тир. Великий Магистр узнал об этом лишь на следующий день после возвращения короля в Иерусалим и бросился во дворец. Впрочем, понимая, что он вряд ли сумеет что-либо изменить. И всё же, осознавать, что они с Амори поменялись местами, и теперь это король будет диктовать свою волю Ордену, было неприятно.

— Вы не имели права! — заявил Одо едва ли не с порога.

— Можете пожаловаться Его Святейшеству, — лениво отозвался король, развалившись в любимом кресле и потягивая крепкое сладкое вино. Королева выбирала для него самые сочные ломтики тонко нарезанных фруктов и кормила с рук, негромко смеясь каждый раз, когда короткая ухоженная борода короля щекотала ей подушечки пальцев. — Да, мессир Одо, я слышал, что ваш Орден ни дня не может прожить без скандала.

Первой мыслью Магистра было, что в этом замешана королева. Впрочем, какая ей была польза поддерживать храмовников против собственного мужа? Разумеется, она пересказала ему всё, что слышала.

— Ах, это было так волнующе, — томно вздохнула Мария, опустив ресницы. Одо почти не сомневался, что она смеется и над ним самим, и над всем их Орденом. — Юная дева и рыцарь в белом плаще, вступившийся за ее честь. Во дворце до сих пор только об этом и говорят. Скажите, мессир, он действительно оберегал ее сон до самого рассвета?

Там еще был оруженосец, сухо подумал Магистр. Но кто, спрашивается, рассказал королеве о том, что происходило в самой прецептории? И о чем только думал этот мальчишка? Как ему вообще взбрело в голову просидеть всю ночь рядом с сарацинкой? От кого он собирался защищать ее в самом сердце Ордена тамплиеров?

А теперь — стараниями этого юнца! — история станет не иначе, как еще одной слезливой балладой о верном рыцаре и прекрасной даме, над которой будут рыдать все девицы при дворе.

— Вот как? — заинтересовался король рассказами о ночном бдении излишне подозрительного мальчишки. — И где же теперь эта юная дева?