Где же она? — невольно думал он каждый раз, когда не находил ее среди молящихся в храме. Неужели она больше не придет?

И немедленно начинал злиться на себя за эти мысли. Это всего лишь женщина. Что в ней такого особенного, что он не может забыть ее глаза?

— Скоро стемнеет, — заметил одним вечером Ариэль. Уильям посмотрел на быстро темнеющее небо и кивнул. Они прошли по шумной, людной улице, свернули в узкий, ведущий ко входу Храма Гроба Господня переулок… И на него налетела выскочившая из полумрака запыхавшаяся женщина.

— Осторожнее, — мягко, как было принято в Ордене, пожурил ее Уильям, поддержав под локоть. Но женщина — нет, совсем юная девушка — вскинула голову и едва взглянула на него, так что Уильям успел увидеть только медово-карие глаза, при виде которых у него вновь перехватило дыхание, и широко раскрытый, перекошенный в ужасе рот. А через мгновение она уже рухнула на землю, уткнувшись лицом в его колени и вцепившись тонкими пальцами в полы белого сюрко.

— Мессир, умоляю, защитите!

— Что вы… — растерялся Уильям и попытался поднять ее на ноги. — Встаньте!

— Во имя Господа нашего Иисуса Христа! — рыдала девушка, не отпуская его. Темная чадра соскользнула с ее плеч, тяжелые, перевитые жемчужными нитями черные косы — такие длинные, что, наверное, доходили ей до колен — змеями свернулись на камнях мостовой, пачкаясь в уличной пыли. — Прошу вас, вы моя единственная надежда!

— Вилл! — одновременно с ней воскликнул Ариэль и со звоном потянул из ножен клинок. — У нас гости.

Гостей было несколько, узкий переулок вынудил их бежать друг за другом, и выглядели они, как не слишком богатые магометане. Или, напротив, как слуги очень богатых. Но Уильяма в тот миг волновало лишь то, что они не христиане. А кареглазая сарацинка, молившая его именем Христа, ею очевидно была. Впрочем, даже не будь она христианкой, Уильям поступил бы точно так же. Привычным, стремительным движением выхватил меч из ножен и, направив клинок острием на противников, велел звенящим от ярости голосом:

— Назад!

Комментарий к Глава шестая

Шербет - традиционный напиток в восточных странах, изготавливаемый из шиповника, кизила или розы с добавлением различных специй. Так же называется и твердая сладость вроде халвы, изготавливаемая из молока, фруктов и дробленных орехов.

========== Глава седьмая ==========

Магометане остановились, увидев направленные на них клинки, но едва ли сочли это серьезным препятствием. Их было пятеро, а храмовников — всего двое, и одному из них мешала атаковать вцепившаяся в него девушка. Уильям и сам прекрасно это понимал. А потому боялся, что не успеет убрать ее с линии атаки, если дело дойдет до настоящего боя. Сарацинка же едва ли осознавала, в какой опасности находится. Одного удара изогнутой магометанской сабли оказалось бы достаточно, чтобы раскроить ей череп, и никакому лекарю было бы не под силу вылечить такую рану. Но противники, казалось, и сами не стремились ее убить.

— Убери меч, храмовник, — велел один из них, по-видимому, предводитель, одетый куда богаче остальных четверых. Главный евнух в гареме? — мелькнула в голове веселая мысль. Нет, не похож, евнухи сабель не носят, решил Уильям, задумавшись всерьез. Командир дворцовой стражи? Но тогда почему без кольчуги или какой-либо иной брони? — Сегодня мы не ищем ссоры с кафирами*.

— Вам бы лучше не искать ее вообще, — запальчиво отозвался Ариэль. Превосходящее число противников его явно не смущало. Впрочем, при другом раскладе оно не смутило бы и Уильяма. Но теперь, когда между ним и магометанами оказалась хрупкая женщина…

— Миледи, — негромко сказал Уильям, не сводя глаз с противников. — Я прошу вас отойти в сторону.

— Я не леди, мессир, — прошептала сарацинка совершенно невпопад. Как будто сейчас это имело хоть какое-то значение.

— Встаньте, — повторил Уильям с нажимом, протягивая ей свободную от меча руку ладонью вверх и по-прежнему не отводя взгляда от противников. Сарацинка крепко стиснула его ладонь дрожащими пальцами и поднялась, едва не уронив в пыль свою длинную чадру.

— Как ты смеешь, неверный, — выкрикнул один из магометан, — касаться дочери Исмаила ибн Рашида?!

Любопытно, подумал Уильям. Что бы здесь не происходило, оно не было попыткой обокрасть или надругаться над женщиной. Магометане знали ее. И сами всерьез собирались защищать девушку от храмовников.

— Молчать! — отрывисто велел тот, которого Уильям решил считать предводителем. А когда заговорил вновь, в голосе магометанина появились неприятные ласково-заискивающие нотки. — Госпожа, прошу вас, опомнитесь.

Госпожа? Она что же, убегает от собственных слуг?

— Замолчи, Хасан! — с жаром выкрикнула сарацинка срывающимся голосом, почти прильнув к Уильяму всем телом. Ее волосы пахли каким-то тонким цветочным ароматом, и у него невольно заныло в груди. — Я уже слышала достаточно! Если мне и суждено провести всю мою жизнь взаперти, так пусть уж лучше это будет христианский монастырь, чем дом моего отца!

Уильям совсем перестал понимать, что творилось в этом переулке, но мешкать было опасно. От кого бы ни бежала сарацинка, от отца, жениха или кого угодно другого, за ней могли послать не только этих пятерых.

А та будто почувствовала, о чем он думает, и чуть сильнее сжала его руку.

— Прошу вас, мессир, — прошептала девушка на удивление твердым голосом, совсем не похожим на тот, каким она кричала на магометанина за мгновение до этого. — Не убивайте их.

В ее мольбе было больше, чем одно только христианское милосердие. Сарацинка искренне заботилась о собственных преследователях. Но зачем же тогда она просила о помощи? Что, силы небесные, здесь вообще происходит?

— Я не пойду с ними, — вновь зашептала девушка, стискивая его руку, и ее тихий нежный голос задрожал, словно она с трудом сдерживала слезы. — Умоляю, помогите мне. Ради всего святого.

— Госпожа… — вновь заговорил предводитель всё тем же заискивающим тоном и шагнул вперед. Уильям ответил стремительным выпадом, рассекшим воздух перед лицом магометанина и заставившим его вновь отшатнуться. Сарацинка сдавленно вскрикнула, вскинув руку к лицу, но не отшатнулась. Напротив, прижалась только сильнее, обхватив руками и спрятав лицо у него на плече.

— Женщина пойдет с нами, — отчеканил Уильям, не опуская меча.

— Ты не посмеешь забрать ее, неверный! — закричал один из магометан. В стремительно сгущающихся сумерках их смуглые лица было почти не различить.

— Не посмеешь! — согласился другой.

— Убери свои руки от госпожи, сын паршивого шакала!

— Посмею и заберу! — ответил Уильям с металлом в голосе. — Женщина просила защиты у Ордена тамплиеров. Она пойдет с нами, и ее участь будет решать капитул Ордена.

Плечи прильнувшей к нему сарацинки мелко задрожали не то от страха, не то от облегчения, и она тихо, почти неслышно всхлипнула.

— Храни вас Господь, мессир, — прошептала девушка сдавленным голосом.

— Ариэль, уведи ее, — велел Уильям.

— Ты уверен? — одними губами спросил оруженосец, получил в ответ отрывистый кивок и протянул к сарацинке свободную от меча ладонь. Та робко коснулась предложенной руки. Уильям запоздало заметил, что пальцы у нее унизаны тонкими, как паутинка, серебряными и золотыми кольцами. — Идемте. Не бойтесь, я не причиню вам вреда.

Магометане занервничали, начали переглядываться, почти одновременно положили руки на рукояти саблей. Стоит девушке отойти в сторону, и они атакуют без промедления и без малейшего сомнения. Коран не призывал убивать неверных, но… Уильям внезапно понял, что ситуация стала очень двусмысленной. Тамплиер он или нет, но для магометан он христианин, предъявивший права на одну из их женщин. Для них не имело значения, просила она защиты у Ордена или нет, и они не отдадут девушку без боя. Но кто бы ни вышел из этой схватки победителем, стоит только пролиться крови, и это станет началом куда бóльших трудностей.

Уильям невольно выругался про себя. Из-за собственной импульсивности, если не сказать глупости, он поставил под удар царившее в Иерусалиме хрупкое равновесие между христианами и магометанами. И это сейчас, когда Орден и так конфликтовал с королем. Но какой бы мужчина поступил иначе, когда его умоляла о помощи безоружная женщина?