***
Остальные, впрочем, методов Льенара не оценили.
— Брат Льенар порой резок и несдержан в речах и в бою, — говорил им позднее брат Эдвин. — Но он не желает никому из вас зла, братья.
— Да я смотрю, он заботлив сверх меры, — проворчал брат Джон, потирая ноющую щеку с четким багровым отпечатком рукояти. Впрочем, ему и в самом деле следовало быть благодарным. Ударь Льенар не рукоятью, а лезвием, и наградил бы противника шрамом в половину лица и, вероятно, пустой глазницей.
— Любезный брат, — улыбнулся ему Эдвин, протягивая пострадавшему от льенаровой заботы собрату кубок с вином, — мы рыцари Христа. Нам ли переживать из-за пары синяков?
— Именно, брат Эдвин. Мы же опоясанные рыцари, — бросил брат Генри. — А он нас — как оруженосцев, как мальчишек! Да что там, как щенков!
Макнул в лужу едва ли не каждого, весело согласился в мыслях Уильям. Победителем из боя с любезным братом не вышел не один, но некоторых, как и самого Уильяма, Льенар милостиво отпустил. Потом наверняка возьмет реванш. Но Уильяма перспектива быть поколоченным почему-то даже забавляла. Брат Льенар виделся ему любопытным противником. И, что немаловажно, опытным в боях с сарацинами. Пусть любезный брат наставит Уильяму синяков, если ему так угодно. Еще раз обдумав то немногое, что ему было известно о Льенаре, Уильям пришел к выводу, что опыт язвительного тамплиера стоит всех его насмешек и пинков. Да и не так уж сильно он отличался от его прежних наставников, разве что бил сильнее да колкости постоянно отпускал.
Жослен, судя по всему, был с ним в этом согласен, потому как пошутил в ответ на стенания брата Генри, что готов терпеть уроки Льенара и после прибытия в Иерусалим, если это хоть как-то поможет ему в боях с сарацинами. И добавил уже серьезным тоном:
— Любезный брат умеет убивать. Большинству из вас же этого делать еще не приходилось. А тем, кому приходилось, куда привычнее требовать выкуп за противника вместо того, чтобы отрубить ему голову.
Уильям невольно отметил про себя, что Жослен не сказал «нас». Аквитанцу уже доводилось проливать кровь? В учебном бою это понять было трудно. Ни со стороны, ни когда брату Льенару пришло в голову стравить новоприбывших друг с другом и, по-видимому, показалось забавным поставить Жослена против Уильяма. Аквитанец был чуть ниже Льенара, достаточно высокий для мужчины, но, на взгляд самого Уильяма, недостаточно, чтобы быть ему действительно достойным противником. Жослен, если и считал так же, отнесся к такой несправедливости с изрядной долей юмора, и если поначалу это еще походило на тренировочный поединок, то под конец они уже просто со сдавленным хохотом валяли друг друга по земле, как в шутливой потасовке пары оруженосцев.
— С сарацинами так же будете? — угрюмо спросил брат Льенар, сложив руки на груди и возвышаясь над хохочущими рыцарями подобно осадной башне.
— А сарацины, — весело пропыхтел Жослен, пытаясь выбраться из чужого захвата, — нам не друзья.
Уильям от неожиданности даже ослабил захват, позволив аквитанцу ловко вывернуться и откатиться в сторону, встряхнув головой, чтобы откинуть со лба кольца золотистых волос.
— Повнимательнее, брат Уильям, — бросил Льенар, прежде чем повернуться и направиться раздавать свои язвительные комментарии другим сражающимся. — Будешь мешкать в настоящем бою — погибнешь, как последний глупец.
Уильям только неопределенно хмыкнул в ответ и проводил удаляющегося тамплиера настороженным взглядом.
— Да не смотри ты на него так, — хохотнул Жослен и шутливо ткнул его кулаком в плечо. — Я здесь уже почти месяц и ни разу не видел любезного брата в хорошем настроении.
Льенар и в самом деле ходил мрачнее тучи, и даже постоянно оправдывающий его колкости брат Эдвин через несколько дней начал встречать и провожать рыцаря таким же настороженным взглядом, что и остальные англичане. И вечерами подолгу засиживался в покоях командора Жильбера, пока все остальные вольно или невольно задавались вопросами, о чем они могут говорить.
— Там, наверное, война, — первым высказал не дававшую всем покоя мысль брат Томас.
— Там всегда война, — ответил Уильям, переворачивая страницу и не столько припомнив, сколько сопоставив свое первое пребывание в Святой Земле с происходившими там событиями. Кажется, лорд Артур участвовал тогда в штурме какой-то сарацинской крепости. Но какой? Этого Уильям вспомнить не мог, как ни старался. — Именно поэтому мы там и нужны.
— Магистр Ордена умер, — внезапно заговорил вихрастый мальчик-оруженосец, на которого Уильям обратил внимание еще в первый вечер в Ля Рошели. Звали его Ариэль, и обычно он ходил за братом Льенаром, как привязанный, ни с кем, кроме него, не разговаривая. То ли стеснялся старших рыцарей, то ли просто не хотел или не знал, о чем ему с ними говорить. Сейчас Ариэль сидел на постели у дальней стены с узким стрельчатым окном и пытался читать, беззвучно шевеля губами и водя пальцем по строчкам на пожелтевшем от времени пергаменте массивной книги. — Месяца два назад, кажется.
— А ты откуда об этом знаешь? — удивился брат Генри. До Англии новость еще не дошла, да и неожиданная осведомленность этого еще совсем ребенка удивляла.
— От Льенара, — ответил Ариэль таким тоном, словно это было само собой разумеющимся. Уильям немедленно отметил про себя, что мальчик назвал рыцаря просто по имени, опустив обращение «брат». Это было… странно.
— А поход короля Амори? — спросил Уильям, решив воспользоваться моментом и вытянуть из обычно молчаливого оруженосца всё, что тому было известно. Незадолго до их отъезда из Лондона пришла весть, что король Иерусалима выступил на Египет, из-за чего мессиру Ричарду стоило большого труда сдержать взбудораженных этой новостью рыцарей. Те были готовы перейти Ла-Манш по дну, лишь бы поскорее оказаться в Святой Земле.
— Говорят, король отступил и вернулся в Иерусалим, — только и сказал Ариэль и снова опустил глаза на лежащую у него на коленях книгу.
— Я слышал, что наш Орден вообще отказался участвовать в походе, — заговорил вместо него Жослен. — То ли с королем поссорились, — весело хмыкнул аквитанец, — то ли с госпитальерами.
— Орденские братья выше подобных мелочей, — надменно ответил брат Томас.
— Но не когда дело касается госпитальеров, — ввернул Уильям со смешком. Жослен весело хохотнул. О давней неприязни между двумя орденами знали даже дети. Что в Англии, что в Аквитании. Не сказать, чтобы рыцари в черных и белых плащах действительно друг друга ненавидели, да и в бою они часто сражались плечом к плечу, но в другое время относились к членам другого ордена с настороженностью и порой даже опаской.
И тамплиерам, мой мальчик, и госпитальерам нужно одно и то же, говорил ему лорд Артур, когда Уильям, еще будучи совсем ребенком, спросил его, почему так происходит. Все они, без сомнения, благочестивые рыцари, но одним благочестием войны́ с сарацинами не выиграть. Для этого нужно золото и влияние, вот и приходится им соперничать друг с другом у подножия трона то одного короля, то другого.
Это глупо, ответил Уильям со свойственной всем маленьким детям прямолинейностью.
Это политика, рассмеялся барон и шутливо взъерошил ему волосы.
И от этих мыслей настроение у Уильяма резко испортилось. Воспоминание неожиданно задело его, напомнив о том времени, когда еще не было Гая и никто не смел говорить самому Уильяму, что он бастард. Когда лорд Артур еще был ему отцом.
— Говорят, когда король Амори захватил Бильбейс, то пожаловал там владения госпитальерам, — недовольно заметил брат Джон.
— Невелика потеря, — хмыкнул брат Генри. — Я даже не знаю, где это.
— Полагаю, что где-то в Египте, — пошутил Жослен под дружный смех. Уильям тряхнул головой, словно хотел откинуть волосы с лица — ему было всё никак не привыкнуть к тому, что теперь они коротко обрезаны, — и попытался вернуться к чтению. Получалось плохо, братья перебрасывались колкими фразочками и смеялись, довольные, что никто за ними не следит и можно позволить себе немного пошутить, а Уильяма это вдруг начало невыносимо раздражать. Неважно, участвовал Орден в походе на Египет или нет, сейчас они были как никогда нужны в Святой Земле. А вместо этого ждали, когда утихнет воющий за стенами прецептории ветер и они смогут отплыть. Прочь от земель Генриха Плантагенета, прочь от Артура де Шампера и его наследников. Не сомневаясь и не оглядываясь.
