Время текло медленно, тягуче, как кисель. Я дремала вполглаза, просыпалась и в тревоге смотрела на родителей. Опять засыпала. Снова просыпалась. Просто сидела. Вставала и бродила по комнате.

Через какое-то время в комнате появились Моррел и Дилон. Моррел молча занял место у окна, освобождая Турфа от части обязанностей. Дилон принес две чашки с какой-то жуткой болотной жижей, и заставил нас с Адамом выпить.

Я с трудом затолкала в себя противную зеленую тянучку. На языке остался горьковатый травяной привкус. Брат пить отказывался до тех пор, пока Дилон не объяснил, что в кружке концентрированный травяной настой, который поможет нам делиться энергией без ущерба для собственного здоровья.

Дилон заходил еще раз. Подошел к Адаму и что-то тихо ему рассказывал. Я наблюдала за всем этим вполглаза. Брат послушал, что-то едва слышно уточнил. А потом встал и отошел в противоположный угол. Я сначала не поняла в чем дело. Пока брат, с мстительной улыбкой на губах, не активировал защитную систему дома. Тут же с улицы донесся едва слышный вопль. Кто-то вляпался в контур. Похоже, паломничество началось.

Потом пришел какой-то незнакомый мне морунец. Принес с собой две кружки с уже знакомой зеленой гадостью. После первого приема жуткого пойла у меня действительно прибавилось сил. Поэтому сейчас я не сомневаясь опрокинула в себя посудину. Брат последовал моему примеру.

И снова мы сидели. И снова от нас тянулись серебристо-голубые нити. И стыло вокруг липкими лентами время. Оседало вокруг тяжелыми лохмотьями. Еще больше опутывая нас и отрезая от окружающего мира.

А потом все изменилось.

В один момент кокон над лежащими на кровати вдруг полыхнул нестерпимым серебряным светом. И исчез.

Таша Солнцева

Солнце сегодня было особенно ласковым. Его нежные золотистые лучики теплыми пальчиками не скромно касались кожи, обнимали и целовали, а потом соскальзывали дальше, освещая прозрачно-бирюзовую морскую воду до самого белоснежно-песчаного дна. Легкие игривые волны баюкали. Шаловливый ветерок шептал на ушко сказку. Разноцветные рыбки юркими бликами скользили вокруг, иногда выпрыгивали над водой, кокетливо дразня влажно блестящими боками.

Мне было так безумно хорошо, покойно, уютно. Все беды, боли и проблемы куда-то отступили, испарились. Осталось только мерное покачивание легких волн, теплый солнечный свет и шаловливый ветерок. Я была согласна провести так весь остаток своей жизни.

К несчастью, близился вечер. Ласковый морской бриз становился все холодней, все сильней. Куда-то подевались игривые рыбки. Солнечный свет померк, уступая место холодному лунному серебру. В воде было по-прежнему комфортно. Я не мерзла. Но ледяное серебро ночного светила так сильно меня манило, что ощущение уюта испарилось, как утренняя дымка под горячими лучами солнца.

А серебра становилось все больше. Теплую бирюзу морских вод оно превращало в ледяное стекло. Пора было возвращаться на берег. Нужно было только решить на какой. Меня одновременно очень сильно тянуло на два противоположных берега. Хоть пополам разорвись!

Пока я решала, какой берег все же для меня привлекательнее, лунного серебра стало так много, что за ним уже ничего не было видно. Лунный свет превратился в кокон вокруг меня. Сжался, стиснул со всех сторон. И вдруг с силой куда-то швырнул. От ужаса крик застрял у меня в горле.

И вдруг серебряная пелена спала с моих глаз.

Я хватанула ртом воздух и поняла, что это был просто сон. Не особо приятный, но всего лишь сон. И лежу я сейчас на своей собственной кровати. В своей собственной спальне. Правда, подушка жестковата. И ухо беспокоит какой-то размеренный гул.

Странно все как-то. Надо вставать.

Я оперлась на ладонь, приподнимаясь. Все тело затекло и плохо слушалось. Сколько же я проспала?

За спиной вскрикнула Ева:

- Мама!

И без того вялая и непослушная рука подломилась, заставив меня с размаху плюхнуться обратно и чувствительно приложиться челюстью.

Все вокруг пришло в движение. С немалым изумлением я поняла, что в спальне толпа народу, а я лежу щекой на обнаженной груди Миарона. Сползти с нее мне помогли чьи-то руки. Вернее, меня просто бесцеремонно сдернули с кровати. Сразу же стало понятно, что не только руки не хотят меня слушаться. Ноги тоже оказались словно чужими. От бесславного падения меня удержали все те же руки, руки моего сына. Адам помог мне присесть в кресло у кровати. И я, наконец-то получила возможность осмотреться.

Первое впечатление оказалось даже приуменьшенным. Кроме Миарона, по-прежнему лежащего на кровати, в комнате присутствовали мои дети, товарищ Миарона, Дилон, и еще два не знакомых мне морунца. Только подруги для полного комплекта и не хватало.

Ева опустилась на пол и крепко обняла меня за ноги:

- Мамуля! Живая!

И так это прозвучало, с такой мучительной тоской, что я невольно вздрогнула. Машинально погладила дочь по голове:

- Ты чего, малышка? Что ты придумала? Конечно живая! Куда же я денусь?

От моих слов Ева едва заметно вздрогнула. Ее глаза расширились. Она испуганно посмотрела на меня, потом перевела взгляд на Дилона. Миарон по-прежнему неподвижно лежал на том же самом месте, в центре кровати. Как он тут оказался? Что делал? Почему не встает? Что вообще тут происходит?

Какая-то липкая, сосущая тревога окутала меня с ног до головы. В голове было пусто и звонко. Последнее, что я четко помнила — это как подруга разливала спиртное. Мы с ней перебрали? Или это со мной только беда? И почему моя спальня вдруг превратилась в проходной двор?!

Переизбыток эмоций привел к тому, что последний вопрос я произнесла вслух. Присутствующие тревожно переглянулись. Дилон вздохнул:

- Наверное, будет лучше, если все объясню я.

По мере его рассказа память возвращалась.

Я вспомнила наши с Нолой посиделки. Приход Романа. Его неожиданные откровения. Оружие в его руке, смотрящее на меня равнодушным взглядом смерти. Боль.

- Нола?!

- Мэйзи Нола в больнице. — вперед выступил один из двух не знакомых мне морунцев — Врачеватель сказал — сердце не выдержало потрясения. Но я ее вовремя доставил, по словам врачевателя, два дня в медбоксе, и ваша подруга будет, как новая.

Морунец чуть поклонился, глядя на Еву. Дочь улыбнулась ему:

- Спасибо, Моррел.

Я оторопела, не зная, как реагировать. И посмотрела на дочь, взглядом прося объяснить очередную загадку. Почему этот морунец так с нею разговаривает? Но Ева даже рта открыть не успела.

На кровати сначала вздохнул, а потом рывком поднялся Миарон. Два не знакомых мне морунца опустились на одно колено, прижав к сердцу правую руку. Дилон склонил голову.

В этот эпический момент пробуждения правителя распахнулась входная дверь. Произошедшее далее заставило меня неприлично разинуть рот.

Тот морунец, который отчитался о помощи Ноле, закрыл собою Еву. Второй незнакомец загородил Адама. А передо мною выросли сразу две фигуры — Миарон и Дилон.

На пороге с подносомв руках, заставленным чашками, в нелепой позе застыл морунец из свиты Миарона.

***

За окном давно уже перемигивались звезды и спал глубоким сном сад, когда мы наконец собрались в гостиной. Мы — это я, дети, Миарон и Дилон. Остальных морунцев затащить к нам не удалось.

Впрочем, не все вышли. Те двое, которые в спальне закрыли собою моих детей, остались. Один занял место у дверей. Второй застыл у окон. Когда мне объяснили роль Моррела и Турфа для моих детей я недоверчиво рассмеялась. Вспомнился повар-морунец в роли злодея на пороге моей спальни. А когда узнала о той истерии, что творилась в галасети, то пришла в ужас. По одному телохранителю детям мало. Как бы сильны морунцы не были, они не справятся.

Я с детьми заняла диванчик. Миарону и Дилону достались кресла. Миарон, занявший кресло напротив меня, не сводил с меня глаз.