Нола чихала несколько минут. Пока я не догадалась вытащить ее из санблока в комнату. Только там девушка немного успокоилась. Я внимательно посмотрела на подругу. К пятнистой коже теперь добавились красные слезящиеся глаза. Мне стало как-то зябко, и я машинально обхватила себя за плечи. Нола нахмурилась и осмотрела свои руки. На тыльной стороне правой ладони располагалось крупное свекольно-красное пятно в виде неправильной звезды. Одно. Но такое, что его никак не скроешь. Подруга не весело хмыкнула:

— Ну я и красотка! Что мне теперь Виллиамсу говорить? Такой же симпатягой я была… — Нола оборвала фразу и вытаращилась на меня. — не-е-ет! Этого не может быть! — и уже мне — Таша, быстро, скажи, что мы вчера ели?

Вопрос меня несколько озадачил, но я послушно стала перечислять:

— Сначала была отбивная и салат. Потом блинчики с фруктами и, вроде, какие-то пирожные.

— И все? Таша, милая, вспоминай!

А я что? Уютное кафе, куда мы поначалу зашли, вопросов не вызывало. Практически. Что-то дополнительно заказывали после десерта — тех самых блинчиков. Вроде бы пирожные. С творожным кремом. Точно! Они еще были украшены ягодами малины!

Но Нола не оценила героических потуг моей памяти.

— Таша, сестра знает о том, что мне не все продукты можно есть. Ты лучше припомни, что мы заказывали в баре!

— В баре?!

Вот теперь понятно, почему мне так плохо. В кафе я взяла себе лишь бокал вина. Беспомощно посмотрела на подругу:

— Мы еще ходили в бар?

— О! С тобой все понятно! Значит, ты совершенно не помнишь, как Морис обнимал тебя за талию и постоянно что-то нашептывал на ушко? Печально. А я так надеялась, что ты мне расскажешь. Ну да ладно. Без этих откровений я не умру. Сейчас гораздо важнее вспомнить, что мы заказывали. — Нола повернулась к столу — Божечки, как же мне хочется пить! Просто попить, как самому простому смертному — водички!

Последние слова подруги озарили мою память словно вспышкой молнии. Я вспомнила, как подруга практически в такой же позе, как и сейчас, объясняла Морису и его другу Леону, почему отказывается пить сладкие и липкие даже на вид модные коктейли.

— Нола! Кажется, я вспомнила! Мы пили пиво, как простые смертные и заедали его орешками, кажется, арахисовыми.

Подруга застонала, словно у нее разом заболели все зубы:

— Не-е-ет! У меня же аллергия на этот чертов арахис! Мне теперь только процедура очистки крови поможет, а это несколько часов! Часов, которых у меня нет! Мне нужно на конгресс! Читать чертов, мать его, доклад, вместо дуры Свенсон!

Подруга заметалась по комнате, на разные лады причитая: «Что делать? Что делать?» Я попыталась ее перехватить:

— Нола, нужно сообщить профессору…

Девушка вывернулась из моих рук раньше, чем я договорила, и снова забегала по комнате. Правда, уже не бормотала одну и ту же фразу. На одном из поворотов ей на глаза попалось зеркало, и она замерла.

— Точно! — Нола повернулась ко мне — Таша, ты заменишь меня на конгрессе! О, Боже, моя сестра гений!

— Нет! Нет-нет-нет! Нола, я не смогу! Да я же совсем на тебя не похожа… — и осеклась. Как раз сейчас я была похожа на подругу как сестра-близнец.

— Таша, ты и сама сейчас поняла, что сморозила глупость. Мы с тобой похожи, как две горошины из одного стручка! Возьмешь мою одежду, а тему доклада ты знаешь не хуже меня! Да и в дороге будет время почитать. У нас все получится!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Нола схватила меня за руки и умоляюще заглянула в лицо. Красные, воспаленные ее глаза лихорадочно блестели. Вкупе с багровыми пятнами зрелище было не для слабонервных. Я с трудом сглотнула:

— Нола, мои родители… Если они захотят пообщаться и не обнаружат меня на территории студгородка… Или еще хуже, узнают, что я без разрешения отправилась в другую звездную систему….

— Таша, но ведь на третьем курсе ты почти месяц помогала в исторической лаборатории на Луне. И там не работал интерком. Я скажу твоим родителям, что профессору Виллиамсу необходимо было срочно заменить заболевшую помощницу, и он не дал тебе возможности отказаться, пригрозив, что в противном случае снизит тебе итоговую оценку!

Да, это могло сработать. Нола нашла практически идеальный вариант. На втором курсе, сразу после того, как профессор начал читать в нашей группе, мои родители попытались надавить на него, чтобы Виллиамс поступил так, как им хотелось. А именно, отчислил меня за неуспеваемость по профилирующему предмету. Я не была лучшей на тот момент. И даже не входила в первую десятку по успеваемости. И все же профессор меня отстаивал так, словно я была лучшей студенткой университета. Моим родителям тогда здорово досталось. И они оставили попытки вернуть меня домой, терпеливо ожидая, когда я завершу обучение. А я так испугалась, что очень быстро стала второй на курсе по успеваемости. Второй после Нолы.

Проклиная себя за слабоволие, и уже зная, что заменю подругу, я пыталась понять, почему Нола не хочет просто сообщить профессору Виллиамсу о случившемся. Подумаешь, аллергия! Ведь такое могло случится с каждым. И Нола не должна была лететь на конгресс. Всего лишь замена заболевшего участника. Внезапная замена.

Ответ не находился.

А подруга тем временем развила бурную деятельность по сборам меня, несчастной на Первый межзвездный исторический конгресс, с головой закопавшись в собственный шкаф. Периодически оттуда вылетали в направлении ближайшей кровати разные предметы гардероба, и доносились невнятные обрывки фраз.

Нола справилась в рекордное время — через пятнадцать минут она вынырнула из шкафа с тремя парами туфель в обнимку. Надо сказать, подруга хорошо меня изучила. Мне в дорогу были выделены вещи достаточно скромные. О существовании некоторых я даже не подозревала. Как, например, вот эта достаточно строгая и закрытая блузка жемчужного цвета из невесомого венерианского шелка. Нола посмотрела на вещичку в моих руках и скривилась:

— Эту можешь не возвращать! Мне ее тетка подарила. Видимо в надежде, что, поступив на исторический факультет, я тут же, как по волшебству, превращусь в такой же черствый и консервативный сухарь, как она сама. Ага, сейчас! Разбежалась! А тебе, с твоими родителями эта тряпочка в самый раз!

Я невольно улыбнулась:

— Волшебства не существует! И ты, моя дорогая, неисправима! — Нола ухмыльнулась мне в ответ — Но ты уверена? Все же венерианский шелк стоит целое состояние… Мне ли не знать!

— Ну так и что же теперь? Пересыпать тряпочку нафталином и выставить под стеклом, рядом с семейными реликвиями?

Нола было возмущенно подбоченилась, но не выдержала и фыркнула от смеха. Я тоже не удержала смешок. И вот уже мы с ней вдвоем покатываемся со смеху.

Из соображений конспирации подруга не поехала провожать меня в космопорт. Оставшись одна, я быстро растеряла весь свой боевой дух. Вот только выходов было всего два — вернуться домой и подвести Нолу или взять себя в руки и отправиться на конгресс. Помедитировав несколько минут, глядя на стойку регистрации и таможенного досмотра, я выбрала второе.

На регистрацию я шла на ватных ногах, ежесекундно ожидая, что очередной служащий космопорта или таможни грозно зыркнет на меня и разоблачит в моем лице аферистку, не законно присвоившую себе чужую жизнь. Обошлось. Ни люди, ни машины не распознали подлога. А усталый таможенник гораздо больше внимания уделил моему багажу, чем мне. По большему счету, сложно было ожидать разоблачения при тех минимальных различиях, которые отличали теперь меня от подруги. Я была чуть выше Нолы (на целых три сантиметра!) и чуть круглее ее. Учитывая тот факт, что высокий каблук я не ношу в принципе, разница в росте была не заметна. А чуть более аппетитные округлости с успехом маскировала правильно подобранная одежда. Конечно, те кто хорошо знал Нолу, сразу же обнаружили бы подлог. Да только ни Нола, ни я никогда не сталкивались с остальными делегатами. Я чуть-чуть знала миз Свенсон. Но наше знакомство было настолько поверхностным, что даже если бы аспирантка присутствовала в составе делегации лично, все равно бы не смогла меня разоблачить.