– Мне «Джека» на четыре пальца и лед отдельно, – сухо зачитала инструкцию Сибилла подошедшему официанту. Тот торопливо черканул в блокноте, хотя мог бы и запомнить такой легкий заказ.

Айзек скривился, представив разъяренного Феликса после того, как он учует исходящий от друга запах алкоголя на следующее утро. Заместитель вечно прятал бушующее недовольство под ровным учительским тоном, потому его нравоучения переносить было вдвойне сложнее.

Официант перевел вопрошающий взгляд на писателя.

– То же самое, но на два пальца. Итак! – быстро заговорил Айзек, чтобы отвязаться от официанта. Ему не терпелось приступить к допросу. – Ты вышла замуж, не так ли?

– Да. Два года назад мой муж погиб в автомобильной катастрофе. Люди, которых ты видел, – его семья. Родители и брат с женой, – по-прежнему отстраненно произнесла Сибилла, словно центральным героем ее рассказа был кто-то другой. – Они не оставляют попыток отгрызть часть наследства, положенную исключительно мне и никому другому. Два года холодной войны с лицемерными родственничками, которые делают вид, что заботятся обо мне, а за спиной брызжут ядом.

«Сколько информации в паре предложений!» Айзек слушал ее с нарастающим интересом. Интуиция подсказывала – наклевывается нечто необычное и грандиозное.

– Сегодня годовщина его смерти. Семейке Дельгадо этот день показался подходящим поводом, чтобы снова начать втирать мне про наследство, семейные реликвии, антикварные ценности, принадлежавшие их роду, фамильный дом. Все как обычно. Однако знавала я алчных скупердяев и покруче – так что им со мной не справиться.

Сибилла медленно закурила. Ее змеиный взгляд упал на Айзека. Писатель до сих пор сомневался, что она действительно вспомнила его.

– Сдается мне, ты достойно справилась с горечью утраты, – в тоне Айзека улавливался тонкий налет сарказма.

– Объясни. – ведьма заинтригованно наклонила голову.

– Я не берусь судить твои отношения с его семьей. Понятия не имею, на какой почве ты с ними не сошлась, но по мужу ты уже не страдаешь. Говоришь о его смерти как о факте из утренней газеты. Не называешь его по имени. Спокойно выпиваешь с незнакомым мужчиной, которого и не помнишь вовсе. Кольца на пальце нет. В общем-то, у тебя все на лице написано. – Айзек совершил рискованный шаг. Конечно, Сибилла дала ему достаточно поводов, чтобы пойти в лобовую атаку, но писатель не хотел спугнуть ее наглостью. Как он и предвидел, она отреагировала спокойно.

– Очень проницательно, – будто воздавая сказанному похвалу, она покачала головой и слегка улыбнулась. «Какой же странной ты стала, Сибилла! Ты и правда только что проглотила это?!» – подумал Айзек. – Там, в туалете, я решила, что ты какой-то детектив, нанятый семейкой Дельгадо. Выбрал удачный момент, чтобы со мной познакомиться, втереться в доверие и накопать какой-нибудь компромат. Но ты и правда тот мальчик из школы.

– Удачный момент? В туалете? Никак не думал, что женщины находят такие места романтичными! – рассмеялся писатель, пытаясь увидеть на ее лице присутствие хоть каких-нибудь эмоций. Пускай хотя бы стеснение, неловкость, стыд, смущение. Однако она подыграла лишь сдержанной улыбкой.

Принесли бурбон. Бывшие школьники ударили бокалами друг о друга и выпили.

– Пора объяснить, почему ты назвался моей девичьей фамилией, Айзек, – сказала Сибилла. Первый же глоток спиртного расслабил ее. Ведьма откинулась на спинку стула, слегка опустила плечи и закурила новую сигарету. – Я уже рассказала о себе. Твой черед.

– Видимо, ты не читала «Диалектику свободы»?

– «Диалектика свободы»? Либо философский трактат, либо какая-нибудь детская беллетристика. Насколько известная книга?

– По ней сняли два высокобюджетных фильма, третий на подходе. Я сам писал сценарий.

– Хм… они прошли мимо меня. Все же какое отношение это имеет к моей фамилии? Не говори мне, что изменил свою ради… – Сибилла настороженно замолкла, намекая на влюбленную одержимость, которая могла свести подростка с ума после исчезновения его пассии из Лондона.

– Не совсем. Я позаимствовал твою фамилию для литературного псевдонима. Своей я светиться не хотел, а твоя мне всегда нравилась – звучная и гордая: Бладборн. Сверкая на книжном корешке, она моментально приковывает к себе внимание, когда пробегаешь взглядом по книжной полке. Понимаю, история стала бы куда романтичней, прикройся я твоей фамилией из-за детской влюбленности, но реальность прозаичнее.

Бурбон развязал Сибилле язык. Она разглядела в Айзеке неординарного, чудаковатого, ветреного и в то же время рассудительного, нестандартно мыслящего собеседника. Главное, что с Айзеком было легко и весело общаться, не погружаясь в посредственность. Естественным и ненавязчивым образом он умел держать беседу на комфортном уровне, искусно балансируя между злободневными темами и примитивными, но смешными шутками. Разговаривать с ним значило идти в гармоничном танце, не спотыкаясь о предметы вокруг, не теряя равновесия, не чувствуя головокружения. Сибилла заметно успокоилась, эмоции стали чаще навещать ее лицо, в компании Айзека она ощущала свободу быть собой. Бладборн пришла к этому заключению, когда минуло целых два часа с того момента, как им принесли первый заказ, а она ни разу не взглянула на часы.

– Давно ты приехал в Мемория Мундо? – Сибилла воспользовалась паузой, когда Айзек проводил стандартный обряд с сигаретой и «Прометеем», а затем запил первую затяжку глотком бурбона. Пока он занимался сигаретой и выпивкой, ведьма успела добавить: – Я здесь давно живу и сразу замечаю новеньких гостей. Ты приехал на днях, верно?

– Очень проницательно, – поддразнил ее Айзек.

– И зачем же?

– Мимо проезжал. Творческое турне по Европе.

– Мемория Мундо кишит предпринимателями, но по-настоящему крупных игроков тут маловато. Здесь оседают ради спокойной жизни, когда вершины покорены, смысл нищает, а цель сколотить состояние – постепенно отходит на задний план. Они встречают тут старость, растят внуков, восстанавливают былое здоровье, правильно питаются, прекращают бухать и слезают с наркоты в местном санатории. Обращают взор внутрь, так сказать. А еще они, как лягушки в тесном болоте, громко и безостановочно трещат, раздувая щеки до габаритов дирижабля. Трындят о том, что знают хорошо, и о том, чего не знают вовсе. Занудство, понты и скука. В общем, Мемория Мундо – не самое подходящее место для поисков творческого клада.

– Ошибаешься. Самое подходящее.

– Ты здесь остановился, чтобы написать новую книгу?

– В точку. Ты стала владелицей величайшей тайны, к хранению которой я попрошу тебя отнестись серьезно. Никто не должен знать, что я здесь. Иначе мне покоя не дадут. Найдется уйма желающих настрочить колонку о том, как я тружусь над новым произведением. Тогда мне по-быстрому придется смотать удочки и свалить куда-нибудь еще. А я бы охотно задержался в Мемория Мундо дольше, чем на пару дней.

– Как любопытно… – Сибилла задумчиво прикусила губу и вновь откинулась на спинку стула. – Судьба не просто так свела наши пути, Айзек, ведь я тоже желаю оставить свой след в летописи мира. Я хочу написать книгу, и уже очень долго думаю над этим. После гибели мужа у меня появилось много свободного времени, и я чувствую неоценимую привилегию использовать его для создания чего-то незыблемого и по-настоящему бессмертного. Именно этим извечным вопросам я и собираюсь посвятить свою книгу – дилемме жизни и смерти, парадоксу времени, иллюзии свободы.

– Очень… экзистенциальные темы. – Поежился Айзек.

Сибилла медленно подняла со стола хромированную зажигалку и поднесла к сигарете.

– «Прометей», – прочитала она, нарушая задумчивую тишину.

– Это подарок.

– От возлюбленной?

– От отца, – ответил Айзек. Он вовремя распознал скрытый мотив собеседницы, интересовавшейся его семейным статусом, и тут же исправил положение: – Вот это подарок от возлюбленной. – Айзек приподнял руку, чтобы Сибилла разглядела его наручные часы. И, не оставляя пространства для домыслов, добавил: – Мы поженимся в сентябре.