— И я нормально, — кивнул Вовка.

Обменявшись односложными фразами оба уцепились за стаканы как за возможность перевести дух.

— Такие они счастливые, — Вовка посмотрел в сторону Кости и Зои, — хотя, сразу было понятно, что они нашли друг друга.

— Почему понятно? — заинтересовалась Маша, сама-то она совсем не видела во влюбленных общности.

— Не знаю, они были какие-то… похожие…

— В смысле — похожие?

— А ты посмотри! — Вовка махнул головой на парочку, и Маша послушно присмотрелась.

То, что Вовка заметил давно, она разглядела только сейчас. Костя и Зоя двигались синхронно, шагнет она — шагнет и он, Зоя повернет голову, тут же в ту же сторону смотрит и Костя, засмеется он — улыбается она. Маша наблюдала завороженно на эту игру лиц, тел, рук, на переплетение пальцев, на мгновенный отклик эмоций.

— Вов, ты прости меня, — Маша как-то неожиданно для себя сказала это, и с души свалился огромный камень, — я такая дура дурацкая, честное слово!

— Да ничего, — Вовка дотронулся до затылка, и Маша вспомнила, что он часто так делал, когда пребывал в неспокойном состоянии, — я ведь сразу понял, что ничего не получится. Просто надеялся, а вдруг…

— Ты сейчас…Ну… У тебя кто-то есть? — Маша спросила не ради любопытства, ей хотелось, чтобы у Вовки и правда кто-то был.

Вовка улыбнулся ей, потом повернулся полубоком и махнул рукой официантке. Девушка в оранжевом фартуке подошла, Вовка попросил принести еще пива, она кивнула.

— Есть.

Маша всмотрелась в безмятежное спокойное Вовкино лицо и увидела то, чего раньше в нем не было — уверенность в себе.

— Круто!

— А у тебя? — он чуть наклонил голову на бок.

Маша кивнула.

— Э, мать, да ты влюблена по уши! — он протянул руку, взял в пальцы прядь волос, — ни разу тебя такой не видел.

— И давно ты психологом стал? — Маша дернула головой, прядь выпала из Вовкиных пальцев.

Ну, как ты мне сердце разбила, так и начал кое-что почитывать, — это прозвучало не как обвинение, а как констатация. — Знаешь, Маш, что я тебе скажу, если любишь — держись за любовь, неизвестно, будет ли еще раз в жизни такое.

Он залпом допил стакан, встал, подошел к молодоженам, протянул руку Черепу, потом повернулся к сияющей Зайке, наклонился, обнял ее, получил поцелуй невесты, потом попрощался со всеми и ушел. Маша так и осталась сидеть за столом одна. Остальные давно сгоняли вес на танцполе, где-то в середине был слышен голос Ольки, гремела музыка.

Маша встала. Это был не ее праздник. Ее праздник был в другом месте, и музыка там была другая, и люди другие, но там она была своей. Почему именно Вовка, ее горе-экс сумел донести до нее простую истину — не теряй любви, она не бесконечна. Маша вдруг ясно осознала, что не здесь ей надо быть. Она вскочила со стула как ужаленная, подхватила сумочку и выбежала на темную улицу города. Ей нужно было многое сделать.

Только два квартала спустя Маша сообразила, что идет, точнее бежит, пешком. Она остановилась, перевела дыхание, и достала телефон. Дожидаясь заказанного такси, она нетерпеливо переступала с ноги на ногу и посматривала на часы. Наконец машина подъехала, Маша прыгнула в салон и подтвердила адрес.

Дома все спали. Маша прошла на цыпочках в свою комнату, стянула платье, бросила его на кровать, но тут же подхватила и повесила на плечики в шкаф. Потом устало плюхнулась в кресло. В тишине родного дома уверенность, которую она испытала в баре, куда-то улетучилась, и на смену ей снова вернулось сомнение. Маша обхватила голову ладонями и тихо застонала.

В эту ночь ей совсем не спалось. В беспокойный сон то и дело врывались образы, что-то говорили ей. Только Светозар стоял молча, и первый раз за все время не звал, будто давал возможность выбора. Измученная Маша вертелась с боку на бок, просыпалась как от тычка и засыпала снова. Под утро ей приснилась Вася. Она была совсем молодая, наверное, как Маша. Вася улыбалась и протягивала руки — обнять. Маша радостно уткнулась прабабке в грудь.

— Я ждала его всю жизнь, — сказала Вася с легкой улыбкой, — он пробудил меня, и погубил, потому что вся жизнь прошла в ожидании. Не повторяй его ошибки!

Последнее Вася произнесла строго, и даже заглянула Маше в глаза, удостовериться, услышала ли та.

Маша проснулась и села в постели. Часы показывали половину седьмого утра, на кухне тихонько позвякивала посуда — мама готовила завтрак ей и отцу. Вот щелкнул замок ванной и полилась вода — отец тоже проснулся. Маша слушала эти привычные звуки, стараясь запомнить их. Она приняла решение.

Замотавшись в махровый халат она вышла в кухню. Мама обернулась.

— О, — удивилась она, — чего это ты?

— Выспалась, — ответила Маша и села на стул.

— Кашу будешь? — спросила мама, и Маша помотала головой, есть совсем не хотелось.

— Как погуляла? — поинтересовалась мама.

— Нормально, — Маша встала, налила себе чай, взяла розетку с вареньем, села обратно, — ребята с курса поженились.

— Ну надо же! — удивилась мама, — такие молодые! На что жить будут?

— Не знаю, — пожала плечами Маша.

— Ну, главное, чтобы любили друг друга, — вздохнула мама, положила ложку, закрыла кашу крышкой — допариваться, и села напротив.

— Мамуля, я так тебя люблю! — сказала Маша, — и папу тоже!

— И мы тебя любим, — тут же ответила мама, — ты какая-то странная сегодня.

Маша вдруг захотела все-все рассказать. Вот прямо от начала и до конца. А вдруг мама поймет, тогда и ей станет легче, зная, что родители не будут в неведении. Она уже было открыла рот, но вошел папа, вытирая полотенцем мокрые волосы, и Маша рот закрыла.

— Привет, студент, — сказал папа и сел рядом, — матка, курки, яйки, млеко давай-давай!

Последнее относилось к маме. Папа попытался изобразить немецкий акцент, но вышло очень смешно. Мама хмыкнула и поставила перед отцом тарелку с кашей и два яйца на блюдце.

— На, ешь, оккупант.

Родителям было хорошо вместе. Маша с самого детства наблюдала, как они перешучиваются, смеются о чем-то, ей недоступном. Они любили путешествовать вдвоем, оставляя Машу в Зеленом Городе, правда всегда из поездок привозили дочке гору подарков. Маша никогда не обижалась на родителей за то, что они позволяли себе быть влюбленными, и даже радовалась за них.

И тут до нее дошло! Вот к чему она стремилась всю жизнь! Ведь эти двое были для нее примером, именно поэтому она хотела таких же отношений, именно поэтому до сих пор у нее не складывалось с парнями, потому что никто ей не давал такого! Они, родители, не пропадут без нее, поддержат друг друга!

Маша, воодушевившись пришедшей внезапно истиной, выпила залпом чай, встала, обняла отца за шею. Он замычал, обжигаясь кашей, но Маша уже отпустила его и подошла к маме, которая охотно распахнула объятия.

Родители ушли. Маша смотрела в окно, как мама садится в машину, как отец привычно протирает стекла и зеркала, тоже садится, заводит и уезжает из двора. Все. Вытерев накатившую слезу, она хлюпнула носом, но тут же приказала себе не раскисать. Сев за стол, она взяла лист бумаги, ручку, подумала и начала писать: "Дорогие мамочка и папа!"

Закончив письмо, Маша поискала конверт, но не нашла. На глаза попался конвертик для денег. Сгодится и он. Маша свернула лист, засунула в маленький конверт, закрыла. Потом достала телефон и набрала номер Сереги.

Слаутин не поддержал ее ни в чем. Маша подумала, что зря сомневалась в друге, он действительно поверил ее рассказу от начала и до конца, иначе бы не стал так активно отговаривать. Серега размахивал руками и требовал передумать, запугивал смертельными болезнями и войнами. Но Маша хоть и слушала его, все же методично перемещалась по комнате, собирая вещи. В первую очередь она надела на шею жемчужное ожерелье, подаренное Катой, потом достала и нанизала на пальцы кольца. На правую руку те, что достались ей от Каты и Светозара, на левую — наследство Васи. Потом порылась в шкафу и вытянула на свет божий длинную ночнушку. Эту рубашку ей подарила бабушка Тамара, но Маша предпочитала другую одежду для сна. И вот, теперь рубашка пригодится. Потом, подумав, она взяла мамин платок, в котором та изредка ходила в церковь. Платок был тонкий, но теплый, и задумалась, что же надеть на ноги. Ничего подходящего не было.