Маша села, потерла лицо ладонями. Чувствовала она себя ужасно.

— Ты где была-то? — Серега подъехал к дивану на стуле, уперся пальцами ноги в край и отталкивался каждый раз, когда стул подвозил его слишком близко. — У тебя телефон разрядился.

Маша молчала. Она не знала, что говорить. Если она начнет рассказывать историю, как она побывала в прошлом, пожалуй, Серый подумает, что она сошла с ума. Хотя… С Серегой они совершали самые безумные поступки, и он всегда поддерживал ее. Никто больше не согласился идти вместе с ней на раскопки с черными копателями. Правда, тогда они ничего не выкопали, но все равно. И случай, когда он вывез ее из клуба пьяную и полураздетую, раскидав троих незнакомых парней, доказывает, что Серега именно тот человек, которому можно довериться.

— Серый… — Маша еще немного поскрипела мозгами, — ты даже не представляешь…

— Конечно не представляю, — кивнул Серега, — вообще-то, я подумывал пойти в полицию, но решил, а вдруг ты… ну… как в тот раз… когда с басистом из той группы… уехала. Но, когда тетя Аня звонила, я ей ничего не сказал!

— Мама звонила? — испуганно переспросила Маша.

— Ага, три раза. Сначала на твой телефон, а потом он разрядился, и она мне позвонила.

— Блин… Где телефон?

— Твой? — уточнил Серега, — вон там, в сумке.

Маша увидела на полу в углу свою сумку, встала, взяла ее, пошарилась, достала аппарат. Да, само собой разряжен.

— Дай зарядку, а? — попросила она, — хотя… не надо, сейчас домой пойду, там заряжу.

— Маха, — напомнил Серега, — ты где шлялась, русская красавица? И почему до сих пор в сарафане? Уже неделя прошла!

— Серый, ты не поверишь, — устало повторила Маша, — но я была в прошлом.

— В чем?! — Серега непонимающе наморщил лоб.

— В прошлом, — терпеливо повторила Маша.

— В прошлом чего?! — снова спросил парень.

— Нашей страны, — ответила Маша.

— Ты прикалываешься что ли? — Серега пытался уловить настроение подруги.

— Если бы, — Маша посмотрела в удивленные глаза Сереги, — я совершенно серьезно тебе говорю, что была в древнем Новгороде, видела княгиню Ирину, жену Ярослава Мудрого, маленькую Анну Ярославну, которая станет королевой Франции и познакомилась с Катой, дочерью конунга Олафа.

Выражение лица приятеля было настолько комичным, что Маша первый раз за этот день улыбнулась.

— Демидов — наркоман, — наконец промолвил Серега, — я тебя предупреждал, не связывайся с ним!

— Серый! — прикрикнула Маша, — я не нюхала, не кололась и не пила! Я даже не курила все это время! Я серьезно тебе говорю! Там, в парке, есть временная дыра! И я в нее прошла! Я целую неделю прожила во дворце! Видела такое, что тебе и не снилось, гребаный ты реконструктор! Смотри!

Она протянула вперед руки, подсунув другу идентичные кольца.

— Это чего? — с опаской спросил Серега.

— Эти, — пошевелила Маша пальцами левой руки, — бутафорская дешевка. А эти — указала она на правую руку, — настоящие. Это подарок.

— От кого? — спросил Серега.

— От подруги и самого лучшего в мире мужчины, которого я больше никогда не увижу.

Маша слушала, как чирикают воробьи. Город еще спал, и шум автомобилей не заглушал звуков природы. Оказывается, здесь тоже поют птицы, только она никогда не прислушивалась к этому. А еще, на рассвете какой-то особенно чистый воздух. Маша стояла в ночной рубашке у распахнутого окна и вдыхала прохладу. Скоро воздух прогреется, наполнится смогом выхлопных газов и прохладная свежесть исчезнет.

Она вернулась в постель, вынула из-под подушки телефон. Половина пятого утра. Где-то сейчас начинали кукарекать голосистые петухи. Маша взглянула на руку. Она так и носила те кольца, хотя они были слишком громоздкими, чтобы походить на девичью бижутерию. Кольца из коллекции костюмерши пришлось вернуть, и когда она отдавала их вместе с нарядом, в душе как-будто что-то оборвалось, словно это был последний шаг, не сделанный назад. Костюмерша придирчиво осмотрела сарафан, который Маша тщательно выстирала вручную, боясь засовывать расшитое платье в стиральную машину, не нашла изъяна и, все же, нахмурившись для порядка, отчитала Машу за то, что она не сдала реквизит сразу.

— Надо бы взять с вас оплату за аренду, — проворчала она, — этот костюм один из самых дорогих!

Маша ничего не ответила, расписалась в толстой тетради и ушла. Каникулы официально начались, но заняться было нечем. Пару раз звонили знакомые, звали на шашлыки в загородный дом, и купаться на городское водохранилище, но Маша оба раза отказалась. Шашлыки предполагали много алкоголя и непременное деление по парам, а она не нуждалась ни в том, ни в другом. А водохранилище хоть и пользовалось спросом у жителей города, но, все же, было просто большой теплой лужей, Маше там не нравилось. Единственной отдушиной в беспросветной тоске был Серега, который никак не мог оставить ее в покое. Серега поверил в рассказ сразу и безоговорочно. Маша сначала подозрительно присматривалась к другу, пытаясь рассмотреть в его лице тень насмешки, но не увидела ничего, кроме загоревшихся глаз. В тот день, когда она выспалась на его диване, Маша подробно все рассказала. Не сразу. Сначала она забрала свои вещи и ушла домой. Квартира встретила ее нежилой пустотой, легким запахом пыли и давно непроветриваемого помещения. Маша открыла окна, протерла полы и вообще много суетилась, чтобы хоть как-то заглушить в голове собственные мысли. Когда она наконец устала и почувствовала, что голодна, то пошла на кухню. В холодильнике съедобного было мало — засушенный кусочек сыра, жопка от колбасы, тоже изрядно подсохшая, пучок салата, съежившийся на дне контейнера, пара помидоров и огурец, непонятно как выжившие и бутылка молока, которую никто не открывал, и от этого она было условно свежим. Маша долго смотрела на это богатство, потом достала кастрюльку и сварила гречневую кашу на воде. Запах каши казался таким притягательным, что Маша время от времени приподнимала крышку и нюхала парок. Когда каша сварилась, она положила в тарелку, бросила сверху кусок сливочного масла и долго помешивала, ожидая, когда еда остынет.

В дверь позвонили, Маша оставила тарелку и пошла посмотреть, кто пришел. Серега вошел с улыбкой, протянул ей тарелку, накрытую кухонным полотенцем.

— На, мать передала.

Маша приподняла полотенце — под ним лежал кусок рыбного пирога.

— Передай тете Свете спасибо, — сказала Маша.

Серега кивнул. Они прошли на кухню, Серега налил себе кружку чая, он был частым гостем, и за нам не нужно было ухаживать. Маша предложила ему каши, но приятель отказался.

— Худеешь что ли? — спросил он, подозрительно глядя на содержимое тарелки.

— Неа, — пробормотала Маша, пережевывая гречку, — вкусно!

— Ну да, — с сомнением покивал Серега, — ты еще молочный суп с пенками свари.

Они вместе ходили в детский сад, и воспоминания о еде были одинаковыми.

А потом она ему все рассказала. С самого начала, как пошла в тень леса, подальше от туристических троп, посидеть в тишине и покурить, как потерялась, а потом встретила девчонку, которая увела ее в древнерусский город и назвалась Катой. Как провела ночь в темной подклети, еле выбралась оттуда, сбежала, и вернулась уже по своей воле. Серега слушал, как завороженный, забывая моргать. Маша не стала пересказывать подробности, касающиеся только ее, но приятель и сам догадался, что без романтической истории не обошлось. Когда она закончила, он долго думал, а потом вдруг спросил:

— А как ты их понимала?

— В каком смысле? — удивилась Маша.

— Ну, когда они с тобой говорили, ты все понимала?

— Да, — это был странный вопрос, — а почему я не должна была понять?

— Ну-у, — Серега почесал затылок, — наверное потому, что тогда говорили по-другому.

— По какому — другому?! — Маша показалось, что он придирается, — нормально они говорили, как мы с тобой. Ну, разве что, с каким-то будто напевом.