— Видела, — отвечает Гермиона, думая о том, как мальчики словно оказались под гипнозом. — А у тебя тоже есть клюв?
Малфой смеётся.
— Нет, вообще-то. Я очень благодарен за это, хотя, кажется, я просто получаю по одной особенности за раз. Возможно, я не смогу вечно оставаться человеком.
— Тогда почему ты заговорил о Кубке мира?
— Они также могут управлять огнём, — говорит он и сжимает ладони в кулаки.
Она задыхается, когда видит, как голубое пламя охватывает его ладони. Он двигает руками, словно формирует снежный ком, превращая огонь в нечто более опасное.
— Это, видимо, моя разновидность этого навыка, — нервно объясняет он. — А потом Тео вспомнил, что ты таскала с собой баночки с синим пламенем, когда мы были в Хогвартсе. Он думает, что поэтому они синие, что я как-то подсознательно это отметил и знал, что ты была… что я хотел тебя.
Она грызёт внутреннюю сторону щеки, не зная, что сказать.
— Так что секс… любой сексуальный контакт между нами… будет сложным.
Он складывает крылья обратно и поворачивается, потянувшись за рубашкой. Ожидая увидеть на его коже какие-то признаки крыльев, она с удивлением обнаруживает лишь хорошо выраженные плечевые мышцы и единственную татуировку на плече.
— Что это за символ? — спрашивает она, протягивая пальцы и дотрагиваясь до цветной кожи.
Его плечи мгновенно напрягаются, и он поворачивается с рубашкой в руках, начиная натягивать её.
— Ничего особенного. Просто
глупая татуировка, которую мы с Тео сделали вместе после войны.
Хотя она знает, что он лжёт, она оставляет это без внимания. Только сейчас. У неё будет много времени, чтобы спросить его об этом позже.
Глядя на него сквозь ресницы, Гермиона спрашивает:
— Что ты имел в виду, говоря «сложный»?
— Как только я заполучу тебя, ты станешь моей, — заявляет он, и его собственническое поведение вызывает дрожь вдоль её позвоночника.
Она понимает, что это не должно ей нравиться, должно её оттолкнуть. Точно так же, как она должна возмутиться тем, что он подлетал к окну её спальни и, возможно, забирался внутрь, пока она крепко спала, а её рука проникала между ног.
Но она не отпрянула и не возмутилась.
Нет, его слова — его действия — они лишь разожгли огонь, пылающий внутри неё.
— Когда ты рассказал Тео?
Он задумывается на мгновение.
— Наверное, около двух недель назад. Он вывел меня из себя, и я просто… просто должен был кому-то рассказать.
— Тогда всё сходится, — отвечает она, испытывая смешанные эмоции. — Мне снился кто-то — сначала безликий любовник — около двух недель. Вот почему у меня были такие бурные сны.
— Сначала? — спрашивает он, приподняв бровь.
Гермиона кивает.
— Да. А потом, в прошлые выходные, безликий мужчина стал тобой. С крыльями и всем остальным.
Она никогда раньше не видела такого шокированного выражения его лица, и ей это понравилось. Внутренне она задаётся вопросом, как бы ещё изобразить это на его глупом, великолепном лице.
— Так ты знала?
Она смеётся.
— Конечно, я не знала! Предполагается, что мужчин-вейл не существует. Я думала, что у меня развивается какой-то фетиш на архангелов из маггловской религии.
— Ты поцеловала меня, — тихо говорит он. — Я собирался поцеловать тебя, но нервничал, а потом ты сделала последний шаг. Я должен был сказать тебе раньше…
— Это было бы неплохо, да, — признаёт она. — Ты знал, что со мной что-то не так.
— Я всегда буду знать. Неважно, где ты находишься. Я всегда буду знать.
Выдавив улыбку, он неуверенно поднимает руку и снова кладёт ту ей на челюсть. Когда его большой палец проводит по её скуле, она закрывает глаза.
— Но я не думал, что ты поймёшь. Или захочешь…
— Мы работаем вместе уже больше года. Я заметила, как ты изменился, Драко.
Когда она произносит его имя, его глаза снова темнеют, и он наклоняется, снова захватывая её губы. Его язык проникает в её рот, и она с готовностью отвечает на поцелуй, запустив пальцы в его волосы, путая их. Расстёгнутая рубашка обнажает кожу его груди, что излучает тепло. Она подаётся вперёд, пока не оказывается вровень с ним, и её грудь вжимается в промежуток между двумя сторонами его рубашки.
Он стонет, и она ощущает дрожь между ног. А затем обе его руки оказываются на её заднице, захватывая и поднимая её обратно на стол. Она раздвигает бёдра настолько широко, насколько это возможно в юбке.
Гермиона пытается стянуть рубашку с его плеч, отчаянно желая дотронуться до него везде, где только можно, а его пальцы гладят чувствительную кожу её бёдер, медленно исследуя.
Её губы первыми устремляются на юг, прокладывая свой путь по его горлу, пробуя на вкус напряжённые сухожилия шеи.
— Грейнджер, — шепчет он напряжённым голосом. — Мы не должны этого делать…
Потрясённая, она отстраняется и сужает глаза.
— Решай, Малфой, — огрызается она. — Либо ты хочешь этого, либо нет.
Его руки сжимают её бёдра, удерживая на месте.
— Я хочу. Я отчаянно хочу этого почти год, — она видит честность в его глазах и слышит желание в его голосе. — Но я не хочу, чтобы наш первый раз был в офисе.
Оглядевшись вокруг, она вроде как понимает. В кабинете мало места из-за двух письменных столов, и она уверена, что на краю её стола шатко стоит толстая папка с документам, которую она задвинула в сторону в спешке.
Сделав глубокий, дрожащий вдох, она кивает в знак согласия.
По его лицу пробегает болезненное выражение.
— И я думаю, тебе стоит взять выходные, чтобы всё обдумать…
Её ладони опускаются на его грудь с гораздо большей силой, чем она намеревалась, но он, кажется, не обращает внимания.
— Но ты мне нужен, — признаётся она, снова встретившись с его глазами. — Я не могу… не могу перестать думать о тебе. Я хочу тебя.
— И я хочу тебя, но это не будет просто ни для кого из нас.
Гермиона тяжело сглатывает.
— Малфой…
Одна из его рук движется к её лицу, с любовью касаясь его, прежде чем он отступает назад.
— По крайней мере, сегодня. Поговори с кем-нибудь.
— И кого бы ты посоветовал?
— Флёр Уизли. Билл Уизли. Чёрт, даже моя тётя Андромеда. Должно быть, она видела, какая участь постигла её дочь, связавшуюся с оборотнем.
— Участь?
— Чрезмерная забота, собственнические наклонности, трудности, связанные с тем, что она пара магического существа.
— Единственной проблемой Тонкс была попытка Ремуса отговорить её от их отношений.
Она намеренно подчёркивает имя Ремуса, желая показать, что не определяет его по ликантропии. Приподняв бровь, она говорит:
— Ты собираешься сделать то же самое? Потому что в конце концов он сдался. Инстинкты слишком сильны, особенно когда твоя пара сама предлагает себя.
— Я не пытаюсь тебя отговорить. Я просто прошу всё обдумать, потому что когда мы начнём, я не смогу просто отказаться от тебя.
Её глаза блуждают по его лицу, обнажённому торсу, натянутой части брюк… И она каким-то образом понимает, что он прав.
— Мы можем увидеться завтра?
Малфой кивает.
— С удовольствием.
Его рука перемещается к её колену, ложится на него, заставляя её внутренности сжаться снова. Она чувствует, как её губы смыкаются, а глаза закрываются, но затем он сжимает её бедро.
— Могу я… Ты бы хотела поужинать со мной?
Сама мысль о том, что ей придётся ужинать с ним на людях, нервирует её, учитывая, в каком отчаянии она, вероятно, будет к завтрашнему вечеру.
Гермиона качает головой, и его лицо на мгновение застывает, боясь её отказа. Она быстро говорит:
— Я приготовлю тебе ужин.
— Где?
— В моей квартире, разумеется, — отвечает она. — Гарри и Джинни говорят, что я хорошо готовлю.
Он заметно прикусывает язык, вероятно, сдерживаясь от оскорбления, и кивает головой.
— Хорошо.
Она не уверена, воображение ли это, но кажется, что его глаза темнеют ещё сильнее. Когда он убирает руку с её колена, она перехватывает его ладонь, переплетая свои пальцы с его и поддерживая их связь. Она тянется вперёд, и он становится между её ног, позволяя ей обхватить его узкие бёдра.
