========== desire / желание ==========

Гермиона просыпается от тревожного сна, её кожа покрыта испариной, а тело запуталось в измятых простынях. Она задыхается, будто только что пробежала пять километров за рекордное время.

На этой неделе это третья ночь, когда её мозг восстаёт против неё, выдавая подобные сны, усиливая накал с каждым последующим разом. Она гадает, были ли её крики настоящими, доносились ли они через открытые окна квартиры на лондонские улицы.

Гермиона надеется, что нет. Это было бы совершенно унизительно, если бы кто-нибудь из её друзей случайно проходил мимо. Что, в общем-то, нелепо, ведь сейчас глубокая ночь. Да и кто мог оказаться за её окном в два часа ночи в будний день?

Проснувшись, она чувствует неприятные ощущения между бёдер и понимает, что снова трогала себя во сне, пытаясь унять невыносимую боль. Медленно приподнявшись, она отбрасывает простыни на матрас и открывает ночному воздуху свою обнажённую грудь. Она отказалась от пижамы несколько дней назад, устав просыпаться в ней, прилипшей к коже от пота.

Она заставляет себя встать с постели, понимая, что только одно способно остудить её перегретое, возбуждённое тело.

Проходя мимо развевающихся кружевных занавесок, она замечает что-то странное на ковре под окном.

Это одинокое серебристо-белое перо, гораздо длиннее, чем те, что она видела раньше, и она наклоняется, чтобы поднять его. Как только её пальцы касаются шелковистых волокон, её охватывает сильное желание, пульсирующее между бёдер.

На несколько секунд Гермиона застывает, полностью сосредоточившись на своих ощущениях. Она представляет, как это перо движется по её коже, касаясь внутренней поверхности бедра, соска, набухшего клитора, и снова стонет.

Поднявшись и выпрямившись, она не сводит глаз с пера.

Она осторожно ведёт им по своей груди, и ощущения превосходят все её ожидания, вызывая мурашки по коже и заставляя фантазировать дальше. Гермиона проводит пером по животу, по изгибу бедра, но потом останавливается, не в силах опустить его на несколько дюймов ниже. Туда, где она желает ощутить его, покрутить так, чтобы крохотные пушинки дразнили её чувствительные места.

Вместо этого она движется им вверх, нежно касаясь поочерёдно каждого соска, кожи ключиц и шеи. Её нервные окончания загораются, пробегая по поверхности кожи и вынуждая сильнее сжимать бёдра.

Если одно перо вызывает в ней подобные ощущения, то каково это — быть окутанной ими? Крыльями из перьев?

Сама мысль об этом кажется ей невыносимой.

***

— Ты выглядишь усталой, — чуть ли не обеспокоено говорит Малфой, сфокусировав взгляд своих серых глаз на её лице.

Гермиона не сомневается в том, что он прав. На этой неделе она спала гораздо меньше, чем за последние годы, и она измучена своими снами, ощущениями, которыми они будоражат её тело, опутывая его сильнее, чем когда-либо.

После случая с пером ей начали сниться крылья.

Крылья в придачу к очень, очень мускулистой спине.

Крылья, напоминающие ей о мстящих архангелах, которых она видела на стенах и потолках церквей, изваянных в мраморе, описанных в священных текстах, что она читала больше из любопытства, чем из веры. Гермиона никогда не была религиозной, но в своих мечтах она опускалась на колени, преклоняясь перед крылатым мужчиной. Она уделяла внимание каждому рельефу мышц, выступающей вене, участку бледной кожи.

И он отвечал на её поклонение взаимностью, которую не смог бы повторить ни один смертный.

— Я в порядке, — говорит она весьма язвительным тоном. — Просто плохо спала.

В его глазах вспыхивает что-то, похожее на вину или понимание, но её мозг не даёт ей возможности подумать, что именно. Нет, вместо этого она возвращается мыслями к любовнику её мечты.

В сны, где он прижимал её к полкам величественной библиотеки, высоко-высоко, до невозможности высоко, а его крылья поддерживали их в воздухе, его голос и дыхание обжигали раковину её уха, говоря ей, что она его. В тайный альков, попасть в который можно только извне Хогвартса, где на полу лежало нечто, напоминающее гнездо, созданное из одеял, простыней и длинных перьев. Он двигается над ней, его руки прижимают её к себе, его ритм ровный и уверенный, и он занимается с ней любовью так, как она прежде и не мечтала.

Обычно ей трудно достичь кульминации, будь то с партнёром или без. Но с тех пор, как появились эти сны, что-то внутри неё изменилось. С эротическими образами в сознании её тело стремительно взмывает вверх, с лёгкостью достигая вершины наслаждения.

Снова и снова она перелетает через край, полностью освобождаясь от оков, открывая для себя новые возможности собственного тела.

— Грейнджер? Ты уверена, что с тобой всё в порядке? — глубокий баритон Малфоя прорывается сквозь её бурные фантазии, возвращая в реальность. — Ты покраснела.

Она хочет, чтобы земля поглотила её.

Она хочет, чтобы её крылатый возлюбленный прилетел и унёс её с собой.

Всё, что угодно, лишь бы ей не пришлось рассказывать Малфою о своих эротических снах и желаниях.

Почему его стол расположен прямо напротив её? И почему он знает её так хорошо, что понимает, что сегодня с ней творится что-то неладное?

Честно говоря, всё было проще, когда они проводили дни в спорах и препирательствах. Но в последнее время он стал другим.

Любопытным. Заботливым. Дружелюбным.

И это опасно, потому что под всеми его ошибками и плохой репутацией скрывается хороший человек, которым она восхищается, и она никогда бы не узнала его, если бы они не начали работать вместе.

Сквозь дымку возбуждения она также различает его крепкую, мускулистую спину под белой рубашкой, резкие черты лица, классически красивые, с идеальной симметрией. Его волосы невероятно светлые, почти платиновые или серебристые, как у Флёр.

— Знаешь, я, пожалуй, пойду домой, — слова вырываются в порыве, прежде чем она успевает их обдумать. Она прекрасно понимает, что не сможет сидеть здесь, напротив него, чувствуя на себе его взгляд, пока она даёт волю своим мыслям. — Я немного отдохну и уверена, что в понедельник буду как новенькая.

Малфой кивает.

— Иди. Я сообщу Робардсу.

Торопливо собирая все свои вещи, Гермиона смотрит на него и видит, как он изучает её, его взгляд останавливается на её бёдрах, затем на плотно сжатых ляжках, и она надеется, что он не видит её насквозь.

Но, вероятно, так и есть.

Каким-то образом он понимает её лучше, чем она сама.

***

Едва пройдя через камин, она снимает свои надоевшие рабочие туфли и дрожит, расстёгивая блузку в гостиной, а брюки в прихожей. Когда Гермиона добирается до своей кровати, она полностью обнажена и недоумевает, что на неё нашло.

Она откидывает простыни и ложится на спину, слегка раздвинув ноги, и смотрит в потолок, пытаясь убедить себя, что предаваться фантазиям и доводить себя до оргазма — это неправильно. Что покидать Министерство, чтобы помастурбировать — это полный абсурд, независимо от того, насколько мокрые её трусики.

Она вздрагивает, заметив перо на подушке рядом с собой.

Когда она смотрит на него, её мысленный спор быстро идёт на спад. Её совесть прочно запихнута в последний вагон поезда, в который превратился её разум.

В глубине души Гермиона задаётся вопросом, не наколдовала ли она случайно эти перья, не её ли волшебство отчаянно пытается воплотить её фантазии в жизнь. Она читала где-то, что магия — это желание, воплощённое в реальность, но эти перья, они ощущались иначе. Она не видела в них своей собственной магии.

Поддавшись, она чувствует, как напрягаются соски в предвкушении, как сжимаются её стенки, как электрическая дрожь возбуждения сгущает воздух. Она решает изменить привычный порядок действий.

Сначала её руки перемещаются к груди, пощипывают и перекатывают соски грубыми касаниями.

Гораздо грубее, чем обычно, отчаянно пытаясь облегчить бесконечную боль, которую она испытывает.

Она закрывает глаза, представляя его, мощного мужчину, который возвышается над ней и поднимает её на новые высоты, уносит туда, где она никогда не была.