Её пальцы сжимают его идеально отглаженную белую рубашку, сминая её и образуя складки, которые он ненавидит. Мысль об этом вызывает улыбку напротив его губ, и она чувствует, что он отвечает ей тем же.

Но потом он отстраняется, оставляя их обоих задыхающимися, хватающими ртом воздух и делящимися вдохами.

— Нам нужно притормозить, — успевает сказать он, но хватка Гермионы крепнет, и она пытается притянуть его обратно к себе.

Она изголодалась по прикосновениям, и он ей нужен.

— Грейнджер, пожалуйста, дай мне минутку, чтобы всё объяснить. Если я этого не сделаю — будет неправильно.

Его тон настолько серьёзен, что выводит её из состояния похотливого оцепенения, заставляя сосредоточиться именно на нём.

— Что случилось, Малфой?

Было бы странно называть по фамилии любого другого человека, с которым она целуется, но с ним это кажется правильным, как дразнящая игра только для них двоих.

— Я не… не знаю, как правильно это сказать, но я не обычный волшебник.

Она хмурит брови, углубляя морщины, проступающие на её коже, хотя ей едва исполнилось тридцать.

— Что ты имеешь в виду?

Он вздыхает и проводит пальцем между её бровей.

— Я… Если мы сделаем это, то не один раз, потому что я…

Когда он прерывается, она начинает беспокоиться. Это не похоже на Малфоя — вести себя так неуверенно, так шатко.

Затем он говорит нечто, что шокирует её до глубины души.

— Я вейла, Гермиона. И я хочу, чтобы ты стала моей парой.

***

— Ты кто?! — вскрикивает она, широко раскрыв глаза от ужаса.

Гермиона не в состоянии даже думать о роли пары, не сейчас. И если быть честной с собой, ей по-прежнему хочется только одного — секса с ним.

Малфой настороженно встречает её взгляд.

— Я — вейла.

— Этого просто не может быть, — отвечает Гермиона, слова вырываются из неё всё быстрее и быстрее. — Не существует вейл мужского пола. Этот вопрос встречался на экзамене.

Она отодвигается назад, сползая с рабочего стола, и видит, как он изо всех сил старается оставаться на месте, не теснить её.

— Не существует чистокровных мужчин-вейл, — поправляет он. — Однако как в роду моего отца, так и в роду моей матери есть немного крови вейлы, поэтому у меня есть некоторые… необычные черты. Это очень редкое явление, и по понятным причинам мы не сообщали об этом в Министерство.

Она смотрит на него, а её сердце отбивает бешеный ритм в груди, не зная, что предпринять и что чувствовать.

— Какие черты? — спрашивает она, не уверенная, хочет ли знать ответ.

Вздохнув, он переходит к рубашке, медленно ослабляет узел галстука, расстёгивает пуговицы и снимает запонки.

— Что ты делаешь? — восклицает Гермиона, прерывая его. Он помешал ей раздеть его, а теперь раздевается сам?

Это так несправедливо.

Но, даже когда он стоит перед ней полностью одетый, она чувствует, как её тело реагирует на него, как его присутствие усиливает настойчивую пульсацию внутри неё.

Она хочет его. Она хочет воплотить в жизнь все свои влажные мечты, фантазии, и ей казалось, что они движутся именно в этом направлении. Но потом он остановился, и теперь…

— Я должен показать тебе, — говорит он, не сводя с неё своих расплавленных серебристых глаз. — Пожалуйста, просто доверься мне.

Она впивается зубами в нижнюю губу, когда он расстёгивает рубашку, стягивает её с плеч и аккуратно складывает, прежде чем положить на стол.

Невозможно оторвать взгляд от его торса; он такой же, как в её фантазиях, с широкими мускулистыми плечами, выраженными мышцами живота, выпуклостью, которая указывает…

А потом перед ней предстаёт её воображаемый любовник, и Гермиона едва не падает в обморок. С этим слишком сложно примириться, это слишком сложно понять.

Мужчины-вейлы не должны существовать. Она уверена в этом. Но всё же…

Драко Малфой стоит в их кабинете, с парой ослепительно белых крыльев, торчащих из его плеч, что полностью противоречит всем тем знаниям, и она теряет дар речи. Она не знает, кричать ли ей от страха или радоваться. Он здесь.

Он существует.

Она не сходит с ума.

Его грудная клетка стремительно поднимается и опускается, показывая, как он нервничает из-за её реакции, а затем его крылья исчезают, каким-то образом снова прокладывая себе путь под кожей.

И Гермиона ругает себя. У неё был шанс сделать шаг вперёд, прикоснуться к ним, но она не сделала этого. Она могла бы сравнить их с перьями, которые нашла у себя дома.

Щёки Малфоя краснеют, и он прочищает горло.

— Ну, я… Я просто подумал, что ты должна знать, чтобы ты могла решить… И мне жаль. Я пойду…

— Подожди, — наконец говорит она, выходя из ступора. — Могу я… я хочу увидеть их снова. Пожалуйста.

Он закрывает глаза, а затем они появляются, занимая большую часть их маленького кабинета. Сделав глубокий, дрожащий вдох, она делает шаг вперёд, протягивая пальцы, чтобы коснуться одного из крыльев. Как только её пальцы достигают их, его глаза открываются, неуверенно наблюдая за ней.

— Я должна спросить тебя кое о чём, — говорит она, её прикосновения подтверждают то, что она уже подозревала.

Кивнув, он без слов говорит ей, что всё хорошо. Но его глаза устремлены на неё, заставляя её сердце биться быстрее от их напряжённости.

— Это может показаться безумием, но я нашла перья…

— Да, — быстро отвечает он. — Да, я… хотел убедиться, что ты в безопасности. Я слышал, как ты стонала во сне.

— Как?

Он выглядит ещё более нервным, и она спрашивает себя, не преследует ли он её, как добычу. Чувствует ли он то же отчаяние, что и она уже несколько недель.

— Это трудно объяснить, но есть какая-то связь. Между нами.

Конечно, есть. Она чувствовала, как она нарастает, то медленно, то резко, доходя до предела в течение последней недели, а затем взрываясь в их сегодняшнем поцелуе. Но почему? Как?

— Хорошо, — отвечает она, надеясь, что это подтолкнёт его к ответам.

— Когда ты спишь, или в опасности, или расстроена, я чувствую это, — говорит он, отводя взгляд. — До недавнего времени я не умел различать эмоции. Когда я покинул Уилтшир, я был уверен, что на тебя напали или что-то в этом роде, поэтому я прибыл… А потом увидел… — он издаёт звук, стон, который пронзает её до глубины души. — И, честное слово, как только я понял, что происходит, я ушёл. Я не смотрел всё это время, хотя мне отчаянно хотелось остаться.

— Мне это приснилось?

Его лицо краснеет.

— Кроме всего прочего.

Гермиона помнила, как проснулась в момент кульминации, её сердце бешено колотилось, а тело вспотело. Простыни обвились вокруг неё, почти ничего не прикрывая, и она несомненно трогала себя.

— О боги, — скулит она, закрывая лицо руками.

Она чувствует, как его длинные и изящные пальцы обхватывают её запястья и оттягивают руки. Несмотря на свои инстинкты, она не сопротивляется ему. Не тогда, когда слышит его низкий и хриплый голос.

— Не прячься от меня. В желании нет ничего постыдного.

Подняв голову, она встречает его взгляд и видит, как он жаждет её. Его крылья всё ещё раскрыты, и она не может не сравнить этот момент с фантазиями, которые она пережила. Это почти как в любовных романах.

— Ты умеешь летать? — неуверенно спрашивает она.

Он кивает.

— Умею. Когда я говорил, что провёл выходные в полёте, я имел в виду именно это. Крылья появились относительно недавно, и мы думаем, что это потому… Ну, потому что я признался в своих чувствах к тебе. Себе. А потом вслух Тео.

— Ты думаешь, это помогло тебе отрастить крылья?

— Клянусь, Грейнджер, я не сумасшедший. Всё это… мой отец пытался сложить всё воедино, выяснить, сколько именно во мне крови вейлы и что это для меня значит. Он пытается уже много лет.

Она тяжело сглатывает и снова проводит пальцами по перьям.

— Какие ещё есть особенности?

— Ты была на Кубке мира по квиддичу, когда Болгария играла с Ирландией. Ты видела, во что превратилась женщина-вейла, верно?