«Он был там, как мы и договаривались. Сразу бросилось в глаза то, что он не пытался прятаться, назначить встречу где-нибудь там, где его бы никто не сумел увидеть… Вот так вот, просто взял и пришел. Признаюсь, это подкупало, хотя и, конечно, с одной стороны могло свидетельствовать как о его храбрости и отчаянности, так с другой о глупости и недальновидности. На бумаге он был человеком, находящимся в жизненном тупике, рисковавшим абсолютно всем тем немногим, что у него осталось.

– Яков Манува? – спросила я, исключительно для формальности, так как даже никогда прежде не видев этого человека, его невозможно было не узнать.

Он оторвал свой взгляд от лежавшего на столе журнала и, прежде чем взглянуть на меня, молниеносным взглядом окинул все помещение, вероятно, выискивая людей, наблюдавшей за этой встречей.

– Да, это я, – ответил он, жестом приглашая меня присесть напротив, – а вы, стало быть…

– Катерина Кастро.

– CCastro007? Вы серьезно? – сказал он, ухмыляясь.

– Что именно?

– Я считал, что вы мужчина. Теперь вижу, как глубоко заблуждался, ведь плюс к тому, что вы женщина, вы еще и очень привлекательны.

– Спасибо за комплимент, – сказала я, видимо, чересчур смутившись, – но я ни то, и ни другое. Я журналист.

Он одобрительно склонил голову.

– Понимаю.

– Хочу сразу вас предупредить, что вы можете доверять мне…

– Не стоит, – прервал он, приподняв правую руку, – если Нэйт Монро говорит, что вам можно верить, значит, так оно и есть.

Он был постоянно настороже, раз за разом заглядывая мне за спину в поисках чего-то или кого-то подозрительного. Но при этом, он выглядел до предела расслабленно.

– Итак, – начала я, посчитав, что знакомство прошло достаточно успешно, – я готова выслушать вас и сделать все, что от меня зависит.

– Это хорошо, что вы считаете себя готовой. Только едва ли это действительно так. Давайте вернемся к этому вопросу в конце, когда я завершу рассказ.

– Хорошо, – ответила я, попав в легкое замешательство, – тогда с самого начала пожалуйста.

Нажав кнопку на записывающем устройстве, я установила его по центру стола и включила шумоподавление. Некоторое время Манува смотрел на диктофон, будто потеряв нить мысли и пытаясь вспомнить, что же было в том самом начале.

– Пожалуй, все началось тогда, когда я поступил в академию. Мне было шестнадцать лет. Тогда я не отличался особыми данными, не был сильнее и уж точно не был умнее сверстников. Но у меня было то, чего не хватало многим остальным – желание. Я всегда хотел быть тем, кого будут знать. И вот, судьба предоставила мне такой шанс, едва я закончил учебу. Армия набирала добровольцев для защиты нашей родной планеты. Что может быть почетнее? Я и мой сводный брат, Роджер Смит, мы записались в первый же день, но так как нам еще не исполнилось двадцать три года, то пришлось ждать целых десять месяцев, прежде чем мы получили наше направление. Мы оба были пехотинцами, а вы, должно быть, знаете, что это означает. Хотя, вам наверно еще нет и тридцати…

– Поясните, пожалуйста, – сказала я, – любые детали будут полезны.

Он вдохнул полной грудью, и сделал это как-то грустно.

– С первых дней все пошло не так. Той войны, к которой все готовились, не получилось. Вся наша авиация, и все наши ракеты оказались абсолютно бесполезны там. Из-за этого основной удар на себя приняла пехота. Это была настоящая мясорубка. Такому не учат в академии, не готовят в учебной части… Если и есть ад, то он должен был выглядеть именно так.

– Я представляю, – сказала я, в надежде хоть как-то втереться в доверие к собеседнику, продолжавшему сканировать все пространство за моей спиной.

– Нет, не представляете, поверьте мне. Представьте ночь на совершенно незнакомой планете, которую до этого дня вы изучали по атласам в учебной части. Тишина, которой здесь никогда не бывает. Слышен каждый шорох, каждое малейшее движение, слышен каждый ваш вздох. Вы затаились в надежде поспать, впервые за пару дней беготни и постоянного страха. Но заснуть не получается, даже не смотря на то, что организм отказывается функционировать от усталости. В конце концов, природа берет верх, и вы погружаетесь в беспокойный сон, который длится недолго. Вас будят крики сослуживцев. Земля под ногами содрогается. Вы хватаете оружие, от которого мало толку, и пытаетесь забраться повыше, чтобы было место для маневра, вы действуете автоматически. В этот момент из земли вылезает одна из этих тварей, очередная машина, огромная, величиной с бензиновую цистерну. Вы стреляете, как и все, но она будто и не реагирует на эти выстрелы, единственное, на что она обращает внимание, это электромагнитные импульсы, но они есть не на каждом автомате. Она даже не нападает, она просто ползет по земле, раздавливая нас, как мы давим муравьев, даже не замечая их. Вы видите, как те парни, с которыми вы прибыли несколько дней назад, корчатся от боли, бьются в предсмертных судорогах, как тут и там раздавленные тела. В этот момент вы, наконец, понимаете, что вся ваша сущность, все ваше естество, которое вы так ценили и хранили всю свою недолгую жизнь, теперь не стоят и гроша ломанного. Что вы здесь лишь с одной целью – выжить. И вы бежите. Бежите так быстро, как это возможно. В этот момент неважно куда именно, главное подальше. Но самое поганое во всем этом, что с планеты не убежишь. А раз убежать невозможно, то остается только одно – сдохнуть. И вы бы хотели умереть геройской смертью, вы мечтали о подвигах и тому подобной ерунде, но и это тут невозможно. Все, что вас ждет, это мучительный конец от сил врага, с которым вы даже не представляете, как нужно сражаться. Вы – пушечное мясо, вы – обычная затычка, которой заткнули образовавшийся проем в стене, и как только вы сдадитесь под напором с другой стороны, на ваше место тут же поставят новую затычку, а потом еще и еще. И даже после всего этого, вы все еще не понимаете.

– Хорошо, простите, – смущенно согласилась я, видя, какую боль доставляют эти воспоминания сидевшему напротив мужчине.

– О, бросьте, вам не за что просить прощения. Вы просто она из тех многих, кто живет по ту сторону благополучия. И вам следовало бы ценить такую вот свою жизнь.

– Я правильно понимаю, что мы с вами призваны убрать это самое деление на стороны? Ведь так?

– О да, мадам, оно определенно исчезнет, как только все всплывет наружу, – ответил он, улыбнувшись.

– Продолжайте, пожалуйста. Расскажите поподробнее о вашей службе, о войне в целом. Чем больше подробностей, тем лучше.

Он отпил из своего стакана и, наконец, откинулся на спинку стула, пожалуй, впервые с нашего знакомства, ослабив бдительность, как если бы он окончательно убедился в безопасности.

– Все шло своим чередом, люди гибли десятками тысяч, даже сотнями. Из всего моего призыва, в котором было тысячу молодых солдат, осталось полтора десятка человек. Пятнадцать благословенных. Вас задевает это слово?

– Нисколько, – ответила я, солгав.

– Врете, – сказал он, улыбнувшись, – вы ведь современная леди, все атрибуты успешной женщины… Я ни за что не поверю, что вы – сектантка.

– Действительно, я законная атеистка. Но это же не означает, что я слепа.

– Да уж, – выдохнул он, усмехнувшись так, будто вспомнив что-то забавное, – на войне многие прозрели. Только там, где ты не знаешь, чего ждать от следующего часа, ты открываешь свою истинную суть. Скажем так, гораздо проще думать, что за тобой кто-то следит, кто-то могущественный и заботливый. Так проще жить. А как еще объяснить то, что я жив? Я не могу найти научного объяснения этому.

– Везение? – предположила я.

– Один раз – да. Два раза – возможно. Но когда ты должен был сгинуть уже сотню-другую раз… В общем, ладно, каждый прозревает в свое время. Хотя сейчас это приходится делать по-тихому, чтобы никто не заметил. Прошел год. За это время наметились серьезные сдвижки. У нас появилось оружие, и теперь солдаты хотя бы могли защитить себя. Это становилось хотя бы похоже на войну, и переставало быть аннигиляцией одной стороной другой.