— А тебе? Зачем это тебе?

— Потому что однажды я не смог тебя отговорить.

— И сейчас не сможешь, — говорит Кроули честно.

— Знаю. Но кем я буду, если не попробую?

****

Он ничего о тебе не знает. Он совершенно тебя не знает.

— Ангел, скажи, ты когда-нибудь слышал, что архангелов на небе было четверо? — спрашивает Кроули наутро, присоединяясь к читающему на веранде Азирафаэлю. Восходящее солнце подсвечивает его волосы золотом.

— Глупости, — отмахивается Азирафаэль небрежно, — ни один из архангелов бы не соблазнился речами Люцифера. Ты просто посмотри на них, и все станет ясно.

— Но ведь четвертого ты никогда не видел, — не сдается Кроули, опускаясь рядом с ним в плетеное кресло. Утро выглядит обманчиво мирным.

Кроули тоже выглядит мирным, спокойным и домашним. Будто он только-только проснулся и сразу отправился искать своего друга.

Азирафаэль и не догадывается, что Кроули вообще не спал сегодня.

Просто не мог.

— Все потому, что его и не существовало никогда, — отвечает Азирафаэль и снова прячется за своей книгой.

— Ясно, — говорит Кроули.

— Дорогой, если ты хочешь обсудить теоретическое допущение…

— Нет. Нет, я не хочу. Твоя точка зрения… довольно… скажем так, ты довольно радикален. Нет смысла обсуждать допущения, — Кроули откидывается на спинку своего кресла, наблюдая, как солнце поднимается над водой.

— Ты действительно веришь, что он существовал? — Азирафаэль обеспокоенно снимает очки.

— Нет. Я не верю, — говорит Кроули и не врет в кой-то веки. Он не верит. Он просто знает.

****

Азирафаэлю требуется неделя чтобы понять.

— Дорогой, мы можем поговорить? — Азирафаэль начинает очень осторожно. — Меня несколько смутила твоя реакция. Когда я сказал, что Гавриил хочет говорить обо мне, возможно, мне показалось, но ты… ты обиделся?

— Да, — Кроули пытается наконец быть честным.

Он скажет: я люблю тебя, и ты солжешь.

Он пытается быть честным, ради того ангела, что отдал людям свой меч. Того, что он встретил на стене Эдема. Того, что сумел его рассмешить и удивить. Того, что принес ему святую воду. Кроули верит, что тот ангел заслуживает честности. Верит, что он все еще где-то здесь, прячется под маской сволочизма, эгоизма и трусости.

— Позволь мне спросить: ты встречался с ним?

— Да, я недавно его видел.

— И ты расстроен этой встречей, — констатирует Азирафаэль.

— Да, — соглашается Кроули, хотя это и не был вопрос.

— И вы говорили с ним… не обо мне?

— Нет, в основном нет, — поправляется Кроули. Быть честным не так уж легко.

— Он… он сказал — ты не носишь нижнее белье. Он был уверен, что между нами возможно… возможна интимная жизнь. Он не удивился этому… Дорогой, я предположу то, что может тебя оскорбить, но прошу тебя, не обижайся…

— Мы с ним спали. Занимались сексом, — перебивает Кроули эту слишком длинную и путанную речь.

— О, — говорит Азирафаэль, — о. Что ж… ясно.

Он выглядит удивленным.

— Что тебе ясно, ангел? Мне вот ни черта не ясно.

— Я думаю, ад может быть довольно жестоким, если он дает такие поручения. Странно, что ничего такого не поручали в отношении меня, хотя… если подумать, то им до какого-то мелкого ангела…

— Что… ты думаешь… — Кроули действительно не понимает.

— Все в порядке, мальчик мой, я понимаю. Твое начальство сложно было игнорировать. Кроме того, они действительно рассчитывали скинуть с небес архангела, это должно быть был важный приказ…

— Это не… — начинает было объяснять Кроули, все-таки решивший быть честным. Он хочет сказать, что это не было никаким поручением. Что в аду такой чушью не занимаются. Что никто бы всерьез не поверил, что архангел падет из-за секса. Но тут Азирафаэль продолжает, как всегда безжалостно.

— Никогда бы не подумал, что он опустится до такого. Сам архангел Гавриил…

— Опустится? — переспрашивает Кроули опустошенно. Он смотрит Азирафаэлю в лицо и в упор не видит того ангела со стены Эдема.

Того, в которого он столько веков был влюблен.

— Ну да. Подумать только, плотские утехи, да еще с демоном, такая грязь и его белые крылья.

— Грязь? — снова спрашивает Кроули, и тут Азирафаэль наконец осознает с кем и о чем говорит.

— О, милый, я вовсе не имел в виду тебя. Конечно же нет. Ты, ты крайне чистый и ухоженный демон. Но остальные то нет. И он же не мог знать какой ты.

Азирафаэль не знает тебя.

— Я был ангелом когда-то, — вдруг признается Кроули, отчаянно надеясь достучаться до того, другого ангела, — и я знал его, будучи ангелом.

Азирафаэль коротко смеется.

— Но милый, мы все были ангелами. И многие друг друга знали. Не ждал же ты, что он… — Азирафаэль осекается, тревожно смотрит Кроули в лицо, — неужели он тебя узнал?

— Да, — кивает Кроули. Что-то странное происходит с горлом, его словно сжимают, — да, узнал.

«Я, что плачу? — думает он удивленно: по-настоящему плачу?».

С глазами тоже творится что-то действительно странное. Он не плакал ни разу в своей жизни, но это очень похоже на слезы. Кроули остается только радоваться своим темным очкам. Он магией убирает все следы, чтобы Азирафаэль не видел.

И вспоминает. Снова.

Я тебя знаю.

Я увидел прекраснейшего архангела.

Ты снова выбрал не меня.

Ты ошибаешься.

— Я ошибся, — соглашается Кроули вслух.

— Что? — переспрашивает удивленный Азирафаэль.

— Я ошибся, думая, что он меня не узнает, — поправляется Кроули, но это все еще правда. Он подозревает, что это, пожалуй, последняя правда, которую услышит от него Азирафаэль.

— Боже, ты же не собираешься… прошу оставь меня без подробностей… этого, — брезгливо тянет Азирафаэль.

Этого. Кроули уверен, что тот собирался сказать: грязи.

Он лжет ангелу с чистой совестью и холодным сердцем:

— Хотел сказать, что в конечном итоге это сыграло мне на руку. Я провернул все довольно быстро, — говорит он спокойно. Горло продолжает сжимать. Он хочет плакать, действительно хочет. Оплакивать свою первую любовь, от которой сам отказался, оплакать того прекрасного ангела, которого встретил в Эдеме.

И которого больше нет.

Совершенно точно нет.

— И чего он хотел сейчас? — неожиданно интересуется Азирафаэль. В голосе явственно звучат собственнические нотки.

Демон грязный, но отдавать ты его не собираешься, верно? Потому что он твой?

— Меня, — говорит Кроули, — он хотел меня. Но увы, на ад я больше не работаю и ничем таким заниматься не собираюсь.

— О, дорогой, — Азирафаэль прямо-таки сияет от его слов. И слышать это невыносимо.

— Ты постоянно зовешь меня: дорогой. Ты знаешь, что это обращение значит у людей? — Кроули совершенно сознательно задает этот вопрос. Он хочет получить ответ. Получить признание. Потому что, если это не ревность, то что это?

Черта с два ему кто-то ответит. Более того, два вечера с ним вообще не будут говорить.

****

– Ты безобразно пьян, – говорит ему Гавриил, сидящий напротив. Чёрт его знает, откуда он вообще тут появился и как давно здесь сидит.

Кроули трясет головой, но Гавриил никуда не пропадает, так и остается сидеть за его столом.

— Ты уснул прямо на столешнице, — Гавриил чем-то очень сильно недоволен, но Кроули понятия не имеет чем, — среди незнакомых людей. Что угодно могло произойти!