Всего за этот страшный год террористы убили и ранили более полутора тысяч государственных служащих. В отместку скорый столыпинский суд повесил и расстрелял почти шестьсот человек.
Тысяча девятьсот седьмой год
В мире ничего грозного не происходило – наоборот, летом в Гааге состоялась вторая мирная конференция, на которой звучали всякие прекраснодушные декларации, но в России по-прежнему стреляли, взрывали, вешали, бастовали и разгоняли забастовки.
Количество жертв террора было не меньше, чем в 1906 году, а повешенных вдвое больше, но из высшего эшелона власти никто не пострадал – радениями Азефа, на которого буквально молилось полицейское начальство.
Зато террор пошел вширь и вниз, теперь направленный главным образом против местных чиновников и стражей порядка. Контролировать эту партизанскую войну было невозможно – «Боевая Организация» к ней отношения не имела.
Две попытки убийства государственных людей первого уровня были неудачны. В Москве член «Б.О.» Севастьянова бросила бомбу в генерал-губернатора Гершельмана, но только сама себя покалечила. Идея поручить бомбометание, требующее изрядной физической силы, «согбенной, худенькой» Севастьяновой (так ее описывает соратница), принадлежала Азефу. С огнестрельным оружием женщины-террористки управлялись лучше.
Второе громкое покушение – на отставника Витте – вообще организовали не революционеры, а черносотенцы, плохо владевшие динамитным ремеслом (их бомбы не взорвались).
Опишу два самых впечатляющих эпизода террористической «кампании» 1907 года.
Совершенно кинематографическая история произошла в Пензе, где Анатолий Гитерман возле городского театра убил губернатора Александровского.
Вот как описывает это событие И. Кошко, назначенный губернатором на смену убитому: «Только что Александровский вышел на подъезд, к нему из толпы в театре подбежал какой-то молодой человек и выстрелил в голову, убив наповал, так что он не успел даже и вскрикнуть. Помощник полицмейстера Зорин и старший городовой бросились задержать преступника, он того и другого тут же поочередно застрелил и сам устремился на сцену, ища там выхода для артистов. Режиссер труппы [на самом деле декоратор. – Б.А.], … вздумал преградить ему дорогу, преступник его застрелил, но видя приближающуюся за собой погоню, бросился в первую попавшуюся уборную артистов и притаился за печкой. Когда преследующие его нашли и ворвались в эту уборную, он выстрелил в себя».
В декабре боевик-эсер с балкона бросил бомбу в экипаж ялтинского градоначальника Думбадзе, славившегося самодурством. Взять террориста живьем не удалось, он застрелился. Тогда уцелевший, хоть и контуженный генерал приказал спалить дом со всем имуществом, не разбираясь, причастны ли владельцы к покушению. (Оказалось, что непричастны, и правительству пришлось выплачивать изрядную компенсацию.)
Впрочем, в 1907 году внимание прессы и общества было в первую очередь обращено не на террор, который давно стал частью повседневной жизни, а на премьера Столыпина и его сложные отношения с парламентом (что само по себе уже являлось симптомом некоторой нормализации).
Вторая Дума, оказавшаяся еще менее неудобной для правительства, чем первая, была избрана в январе и начала свою работу в феврале.
Конфронтация обозначилась сразу же. Шестого марта Столыпин произнес программную речь, в которой известил депутатов о предстоящих реформах, но в то же время твердо дал понять, что правительство давлению не поддастся. Речь закончилась словами: «Не запугаете».
Десятого мая Петр Аркадьевич произнес еще более знаменитую речь, где, говоря о том, как аграрная реформа преобразует страну и убережет ее от потрясений, сказал: «Противникам государственности хотелось бы избрать путь радикализма, путь освобождения от исторического прошлого России, освобождения от культурных традиций. Им нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия!»
Вообще думские выступления – членов правительства, правых депутатов, левых – очень способствовали переводу политической борьбы из кровавого в полемическое русло.
При этом нельзя сказать, что Дума была всего лишь клапаном для выпуска общественного раздражения. При всей ограниченности своих полномочий в апреле она отказалась рассматривать законопроект о военно-полевых судах – и указ утратил силу, скоротечные расправы прекратились.
Отношения между правительством и парламентом обострились до предела, и столыпинское окружение стало готовить почву для роспуска неуправляемого представительного органа.
Повод нашелся быстро. В столичном гарнизоне существовала «Военная организация РСДРП», члены которой занимались пропагандой среди солдат. Как водится, двое участников работали на Охранку. Дождавшись доказательств, что подпольщики связаны с депутатами-социалистами, Столыпин поставил перед Думой ультиматум: или она отстраняет от заседаний всю социал-демократическую фракцию, а шестнадцать ее членов за участие в военном заговоре лишает неприкосновенности, – или будет распущена. Пойти на это парламент, разумеется, не мог, и два дня спустя, 3 июня, вторая Дума прекратила свою деятельность. Произошел так называемый «Третьеиюньский переворот».
Заседание Думы в Таврическом дворце
Третья по счету, тщательно отфильтрованная Дума, уже не создававшая правительству серьезных проблем, открылась 1 ноября.
На протяжении года размах революционного движения постепенно сокращался. Главной причиной была активная политика правительства, действовавшего не только репрессивно, но и конструктивно. Аграрная реформа создавала у народа ощущение, что жизнь можно изменить и без бунта; Общество увлеклось парламентским шоу и думскими избирательными кампаниями. Оппозиционный лагерь, расколовшись на «эволюционеров» и революционеров, продолжал дробиться и дальше. Либералы разделились на «системных» (октябристы) и «несистемных» (кадеты), революционеры – на сторонников вооруженной борьбы и на пропагандистов. В конце весны, на V съезде РСДРП в Лондоне, еще больше обострились отношения между большевиками и меньшевиками, однако было принято совместное решение отказаться от «экспроприаций» и распустить боевые дружины.
Карикатура на Думу. Газета «Искра»
Последняя крупная забастовочная акция прошла в начале мая, когда прекратили работу двести столичных предприятий. Но месяц спустя, после роспуска Думы, массовых публичных протестов уже не произошло. Большие Беспорядки закончились.
Самое роковое – в историческом смысле – событие года произошло 31 (18) августа и ничего зловещего собой вроде бы не представляло. Министры иностранных дел российской и британской империй подписали договор об урегулировании интересов в Азии, что положило конец многолетней «Большой Игре», колониальному соперничеству двух держав. Условились, что Афганистан будет «зоной интереса» англичан, а Персию поделят.
Устранение противоречий с Англией (которая перед тем, в свою очередь, урегулировала конфликт с Францией) завершило образование Антанты, которая теперь стала тройственной.
Если бы в 1914 году Петербург и Париж не имели гарантий британской поддержки, мировой войны не произошло бы, и история человечества пошла бы по какому-то иному пути.
Тысяча девятьсот восьмой год
Едва затихла смута в России, начались потрясения в другой, еще более архаичной империи – Османской. В июле там произошла революция. Движение реформаторов-«младотурков» подняло восстание и потребовало от старого деспота Абдул-Хамида II восстановить конституцию 1876 года, впоследствии упраздненную. Под угрозой свержения султан «припомнил», что в стране вообще-то должен быть парламент, и тот возродился, но борьба за власть растянется почти на год.
