Удобно расположив нож на рукояти пистолета, он взял Йерему за предплечье и поспешно отправился к ближайшей лестнице. Но не вовремя встретилось сопротивление в виде вываливающихся с верхнего пролёта, обезумевших от страха пациентов больницы, преследуемых своими убийцами — новосозданными доктором Хамэ пожирателями человечины. Количество противников намного превышало скромный дуэт, и это вынудило топать в обратном направлении. Беспрестанно теребя запястье, Йерема добилась того, чтобы на пол соскользнуло племенное украшение — связанный матерью браслетик, который послужит знаком для её друзей.

Тем временем, опасное заболевание — Куру с сочетанием ВИЧ — и безагглютиногенная{?}[Или безантигенная, в составе эритроцитов которой есть склеиваемые вещества белковой природы. Антигены вызывают иммунологическую реакцию организма для выработки антител.] кровь сражались, сливаясь воедино, внутри двух мёртвых организмов (пока третий горел в лихорадке), за победное право оживить их в беспокойстве и голоде, либо умиротворённо упокоить. Еле подрагивающие пальцы говорили о преимуществе первого варианта.

Зефир на улице властвовал повсеместно. Громовержец Зевс метал ослепительные молнии и грозно стучал по небу, распространяя оглушительный гром. Улицы и закоулки травянистого Вевака поразила чума: земля в криках содрогалась от безжалостных убийств и наплыва обезумевших. Гея{?}[Также Хтония — древнегреческая богиня Земли, мать всего живущего и растущего на ней, а также — неба, моря, титанов и гигантов (др.-греч. Γῆ, Γᾶ, Γαῖα — Земля).], должно быть, пребывала в ярости. Местные прозвали бы данные явления муссоном и эпидемией, но в представлениях Харона описание творящегося было гораздо поэтичнее.

Телефон в кармане зазвонил внезапно, и для ответа пришлось остановиться.

— Харон! Приближающуюся к берегам Вевака лодку в данный момент задержали военные. Проверка ничего не выявит, но я хотел предупредить вас о том, что придётся ещё подождать.

Мужчина, эмоции на лице которого было сложно прочитать из-за привычно натянутой маски мнимого спокойствия, глубоко вдохнул.

— Ладно. Я подожду. Они смогут отследить моё перемещение по берегу? Я направлюсь на запад по пляжу и возьму телефон с собой.

— Да. Конечно. Надолго они не задержатся. Вы справились со своей текущей задачей? — завуалированно поинтересовался связной.

— Да, — также ёмко ответил Харон, совладав с порывом сообщить, как же было волнительно и тяжко. В определённых ситуациях. Но гордость и самообладание сделали его голос твёрдым: — Конец связи.

Йерема медленно пятилась назад, но разговор на незнакомом ей языке прекратился неожиданно быстро, и обернувшийся Кевин приметил действия девушки.

— Если предпримешь попытки дословно: сбежать, кричать о помощи, ударить меня или выхватить оружие, я выстрелю в любого ближайшего живого, — выделил он важно интонацией, — человека. И не только оборву жизнь «невинного», но и привлеку внимание к нему заражённых особей, — и, словно бы этого жуткого обещания было недостаточно, добавил: — Он будет умирать неспешно и крайне болезненно. Взвесь свои шансы перед тем, как мы отплывём отсюда.

Пойманная за хитрым умыслом девушка ненадолго задумалась, бегая взглядом по телу садиста, и остановилась на его лице: спокойном и серьёзном, терпеливо ожидающим ответа.

— Проклинать мне тебя можно?

— Да, моя дорогая, это разрешается. — Приветливая улыбка на лице человека, навечно заклеймённом ею демоном, воспринялась с неприязнью. — Наделённая всеми дарами… Причина бед, источник страданий, очаровательная и сообразительная. Исключительная. Ты прямо создана для нового мира, который я сотворю, — пространную реплику девушка не замечала или старательно пыталась, так как считала, что мысли маньяков вроде него — хаотичны и поверхностны, а значит, не несли в себе здравый смысл.

Их путь пролегал через наиболее безопасные участки и вёл к живописному песочно-каменистому пляжу; держался с виду странный дуэт «врача» в кандалах и вооружённого пистолетом «охранника» вдали от скоплений превращённых или обращающихся людей. Йерему в данном случае это устраивало, особенно учитывая, что Харон не имел достаточно опыта в противодействии их атакам, равно как она. Близ моря ветер бушевал неистовее: срывал пальмовые листы тростниковых домов, резал растения и катал разноцветные рыночные брезенты и пляжные принадлежности. Не обращали внимание на это, по всей видимости, только заражённые бешенством, охотно реагирующие на контрастирующий тандем. Харон целенаправленно метил ножом в горло: он прекрасно понимал, что травмы мозга могут оказаться летальными и старался сохранить «нежизнь» бродячих. Каждый мог сыграть решающую роль в его заранее продуманном сценарии.

Ветер чуть стих, но по-прежнему хлестал лица преступника и его заложницы, мешая обзору и морозя подкожное нутро. Заплетённые в толстые локоны волосы девушки жалостливо осунулись вокруг чистого лица, с которого стёрся племенной раскрас. С очередным свистящим порывом, превращающим мелкий дождик в жалящий душ Шарко, Кевин выбросил на влажный песок очки, что он носил в меньшей степени для внешнего вида и в большей — для защиты глаз от компьютерного излучения: сейчас они сильно мешали обзору. Его внимание следом притянул задравшийся вверх подмокший халат на пленённой спутнице. С нежностью, внешне представленной кривой ухмылкой, он обратился:

— Постой-ка, позволь привести твою одежду в порядок, хотя бы как-то защитить от холода.

Кевин опустился на колено и издевательски медленно принялся вдевать каждую пуговицу в своё отверстие, превращая банальное занятие в пытку для и так прошедшей через многое девушки. Когда же он будто невзначай коснулся бёдер, Йерема сжала зубы. Пусть каждый лапающий и пользующийся ею настаивал на том, что этот акт добровольный, после группового изнасилования в родном племени в наказание за её «злые деяния» она зареклась иметь дела и верить любым мужчинам. Даже собственному отцу, обрёкшему её на такое. Но этот гадёныш, как ранее сказал, защитился, ввёл лекарство, которое излечит заражённые клетки сразу, стоит им попасть в его организм. Неуязвимый для неё, отвратительный и властный мужчина. Попытки сопротивляться вынудят его убивать других людей, на что она никогда в здравом уме не согласится. Теперь же рядом с ним она отдавала предпочтение смерти, лишь бы не участвовать в его кровопролитных планах.

— Как хотела бы я видеть одно из трёх: чтобы не было тебя в живых, или другой бы потакал твоим прихотям, а не я, или же чтобы лучший разум был у тебя! Знай, ты погубишь огромное число невинных людей, и этот грех ляжет на тебя тяжелейшей ношей. Будет саднить и болеть, — каждую возможность, обёрнутую проклятием, Йерема растирала меж зубов как песок, и оттого морщилась. — Ни один из твоих богов не простит тебя, и умрёшь ты самой страшной смертью.

— Как это было… эмоционально. — Харон отпрянул от неё и застыл, в мыслях своих желая к ней прикоснуться и утешить. — Пандора, дорогая…

— И хватит глупых прозвищ, — распорядилась на полном серьёзе, отвергая своё должное подчиняться положение.

— Хорошо. Справедливо, — неожиданно мягко согласился он. — Мне следует считаться с тобой. Пойми, я меняю общество. И понимаю рамки разграничения на плохих и хороших. Точнее сказать, в моём представлении нет хороших. Моя задача — постепенно убить всех, кто причастен к этому техногенному миру, который изо дня в день душит всех людей налогами, телесными наказаниями, неоднозначно трактуемыми правилами, жёстким распорядком дня, собственностью, арендой, ограниченными акциями… Список можно продолжать до бесконечности, и это поражает меня. — Дождь утих, словно вслушиваясь в проникновенную речь. — Мне удивительно, насколько люди многих государств погрязли в мнимой свободе, откровенно ненужных безделушках из всемирной паутины, малополезной обществу работе и загрязнении окружающей среды. — Он невесело посмеялся, вдохнул поглубже. — Я хочу вернуть то время, когда Благожелательные Боги покровительствовали людям, большим почётом пользовались герои и мудрецы, семейные ценности выносились на первый план, а в бессовестных поступках никого нельзя было уличить. Время, где трудились для всеобщего процветания, где покой и уют не требовалось покупать за «грязные» деньги, добытые обманом или ещё чем похуже. Счастливое время… — мечтательно задумавшись, Кевин взял Йерему за предплечье и поплёлся вперёд, вдоль по дождливому берегу.