Девушка поджала губы, отошла на шаг назад и подчинилась. Его способность обмануть была под стать гибкому уму, затрудняя задачу предугадать замыслы. Йерема не стала рисковать. Упорство и самопожертвование Мэй и Парны укрепили её в желании сопереживать и в стремлении спасать как можно большее число людей. А нахождение в лапах тлетворного преступника с «клиническим диагнозом уничтожения мира» урезало её возможности и вынуждало быть у него на поводу, покориться. Противиться человеку с холодным оружием и огнестрелом в руках было, мягко говоря, нерационально, что доказал на своём печальном примере вспыльчивый доктор Реза.
Но ей хотелось дать отпор: его власти, злым умыслам, насильственным действиям. Йерема мысленно набиралась отваги напасть, выбить оружие, ударить посильнее в ненавистное, вечно улыбающееся в извращённых ситуациях, лицо. Не по радостным поводам, не в проявления любви, поддержки или наслаждения. Он улыбался садизму, жестокости, убийствам, шантажу, принуждению, низости. Он заслуживал не просто смерти, а мучений, личной камеры рядом с его кричащими в агонии жертвами среди невыносимых условий, лишённым всего, осознающим крах и истязаемого вечность собственными неправильными поступками.
В конце концов, что этот выродок ей сделает? У неё было неоспоримое преимущество: он не хотел нанести ей вред. Не соврал ли он? Стоит ли угрожать собственной смертью? Что он тогда сделает? Нужна её кровь, поэтому он просто задержится здесь подольше, чтобы собрать её и залить все склянки образцами. Выиграет в любом случае, а она ещё не готова расстаться с жизнью. Предчувствуя, что шанс расквитаться с ним ещё будет.
Но больше она всё же боялась. Паники, которая охватит её после того, как он даст отпор. Всплывший из глубины сознания жертвенный инстинкт упрашивал её отступить, поддаться сильному полу, который в случае чего мог ответить с присущей им яростью и обратить ситуацию в свою пользу. Она всю жизнь стремилась бороться против несправедливости, прекратить тиранию и бессознательное использование ради прихоти, но сущность всегда подводила её, заставляла свернуться в клубок, закрыть лицо, перенося тяжести и лишения.
Холодные и сухие руки Харона нежно взялись за запястье Йеремы и окольцевали его железом, спустя секунду — наручник обхватил и другую кисть, издав характерный щелчок. Прислонившись к её левому уху, мужчина прошептал почти сочувственно:
— Прости, но так мне будет удобнее.
Йерема, стараясь не подавать виду, закрыла глаза и заплакала, опустив голову; к большому сожалению, не было возможности смахнуть слёзы из-за натирающих запястья наручников.
Заражение человеческого организма, не сдерживаемого более иммунитетом, произошло в мгновение ока. Трансформация в мешок из мяса и костей, озабоченный лишь одним чистым инстинктом, — утолять голод, нападая на других — вынудила доктора Хамэ, ставшего первым обращённым в Веваке, подчиниться и действовать. Привлечённые на недавний выстрел люди идеально сгодились для его жертв.
— Вам удалось узнать об иммунном ответе доноров на инфекцию? Вы проводили опыты? — громко спросил убийца, глядя на лаборанта как на подчинённого. Сикорек болезненно простонал, прижимая запятнанное багрянцем полотенце к своей ране, прежде чем неохотно ответить:
— Немного. Гипотеза сыра и мало обоснована фактами, но учёные — да простят их боги — предположили, что этот загадочный штамм вируса с Баноя цепляется за мембраны эритроцитов, агглютиногены или резус-фактор, — он прогнусавил и покашлял, прочищая горло, — как известно, отсутствующие в первой отрицательной группе. Однако более правдоподобна версия о том, что у доноров, судя по всему, повреждён или мутировал какой-то ген в ДНК, закодировавший белок-рецептор так, чтобы не образовывать связь c вирусом и тем самым даруя им «приятный бонус», сопротивление патологическим прионам. — Помычав, он продолжил, очевидно желая скорее отвлечься от болезненных ощущений: — Но медицина осведомлена об обратной стороне этого бонуса: подверженность другим инфекциям. По аналогии с серповидно-клеточной анемией, которая сама по себе серьёзное заболевание, но тем не менее обладает устойчивостью к малярии, — студентом-отличником гордо блеснул знаниями Сикорек. Харон в то же время внимательно изучал колбы и пробирки с надписями, не стесняясь вертеть их в руках: ответ его интересовал от слова никак, вполне вероятно, он просто проверял осведомлённость парнишки и в случае чего — убрал бы как свидетеля. — Возможно, эти прионы с большим трудом реплицируются в кровяных тельцах первой группы и поражают носителя постепенно, но проведённые учёными исследования подтвердили неутешительное свойство — такая прионная болезнь вряд ли излечима, но ещё и очень опасна для окружающих: у девушки… — Сикорек уставился на неё; — обнаружены патогены второй стадии ВИЧ и Куру, — он неожиданно закончил и ослабил нажим некогда стерильного полотенца, что принесла ему Йерема. — Если бы мы продвинулись дальше в этой проблеме, учитывая, что имеем образцы так называемых «иммунных», то учёные планировали провести испытания вакцины на мне. У меня первая положительная, — подытожил он.
Очередной блеск в гадких серо-голубых, мёртвых глазах, привлёк отчаявшуюся Йерему. Блеск идеи, которая точно ей не понравится.
— Любопытно. Следовательно, тут у нас «иммунный» и потрясающая возможность испытать на нём действие… как вы осмелились выразиться? «Загадочного штамма вируса с Баноя»? — Харон зло усмехнулся, спрятал оружие в кобуру и поднял перед собой два шприца, наполненных несколькими кубиками алой и желтоватой жидкости. Скривил засохшие губы. — Но сперва разберёмся с тобой, мёртвый обманщик. Допустим, я введу образец поближе к мозгу, тогда прионная хворь быстрее реанимирует его. Как тебя там, доктор Реза? — Перевёл он взгляд холодных глаз вниз. — Извини, инъекции делать не мастак.
Мужчина, с которого мысленно сдирала шкуру Йерема, присел рядом с убитым доктором и просунул иглу шприца по самую канюлю в шею, выдавив через поршень содержимое. Оправдания его поступкам не было, он слепо повиновался засевшему глубоко внутри и взявшему его под управление инстинкту изуверскому, чудовищному. Девушка была уверена, что он заслуживал новых эпитетов, потому как существующих, которые она знала, оказалось недостаточно для описания его сущности. В её племени про таких говорили: «одержим злыми духами», но она всё больше склонялась к тому, что он и есть воплощение всех духов зла, которые не стесняются света белого и разгуливают днём.
— Второй — для тебя, мой дорогой «подопытный». Сделаем всё символично: тебе достанется образец «м.38.0-» Сэмюэла Битти. По секрету тебе скажу: он тоже чернокожий. — Укол подопытный почти не почувствовал, да и силы покидали его, чтобы оказать любое сопротивление тому, смешно и горько думать, человеку, который доказал как в одиночку можно нарушить работу целого предприятия с привлечением множества жертв. Сикорек повздыхал с надеждой на быструю реакцию властей и получение медицинской помощи. По всей видимости, даже хорошо, что он не подозревал о том насколько короток и мучителен продромальный период{?}[Период заболевания, протекающий между инкубационным периодом и болезнью. Симптомы дают понять пациенту и врачу о начале болезни до появления клинических признаков (греч. πρόδρομος — бегущий впереди, предвестник).] у новоявленного заболевания. — Пусть их злые двойники разгуливают тут. Это даст мне больше преимуществ перед…
Вдалеке раздались выстрелы и к ним на этаж высыпали несколько людей и обращённых. За широким матовым стеклом был едва различим проигрыш живых.
— Пора. — Харон спешно вернулся к столу с пробирками и в темпе принялся набирать кровь в новые стерильные шприцы. Свой образец он разбил о половую плитку и для верности раздавил ногой: профессиональная необходимость, выраженная в сокрытии своей личности, хотя бы на время. Напоследок, захватив удобный металлический футляр под забранные инструменты и спрятав их в широкий карман тёмно-синих брюк, он быстро нырнул в коридор и осмотрелся: пока всё было спокойно. Он склонился над остывшим телом охранника. — Я же обещал, что ты будешь полезным, — с издёвкой произнёс преступник и опустошил шприц ему в шею. — Идём, моя милая, иначе не сможем выбраться, — обратился через плечо к девушке, стоящей в дверях.
