Он так и держал на вытянутой руке, скованной кандалами, чуть дрожащий пистолет и улыбался краем губ, всеми силами показывая своё напускное безразличие. На самом деле он считал в уме примерно до минуты, давая вирусу в качестве подстраховки пройти пару полных кругов по кровеносным сосудам, пусть был уверен, что хватит и одного. Реза разозлился, хотя в его случае лучше всего сказать спятил, так как в его мыслях проскользнуло радикальное в своей опрометчивости рвение обезоружить безрассудного преступника. Более опрометчиво не использовать момент неожиданности и постараться противодействовать тому, кто бесспорно собирается провернуть биологический устракт. В их лаборатории же десятки смертоносных заболеваний, а совсем недавно их «коллекцию» пополнили чем-то не менее опасным новым! Подогреваемый совестью и отказом подчиняться, доктор Реза рванулся к угрожающему самозванцу и небрежно схватился обеими руками за запястье с пистолетом и потянул вниз.
Всё произошло в долю секунды и на деле совершенно отличалось с ожидаемым. Спусковой крючок кольта дрогнул, выпустив пулю в ногу незадачливого нападавшего, и он по-животному взвыл и схватился за ранение, давая Харону время опомниться. Он торжествующе улыбнулся и резким движением вынул из-за спины нож со следами крови предыдущих жертв и нацелился в шею учёному, который, хрипя, осел на землю. Верный смертельный удар, перерезающий такие важные для жизни организма трахею, пищевод и по меньшей мере три артерии. Болезненно, но действенно. Не совсем в стиле гения в области взлома электронных систем. Парализующее бессилие, не дающее что-либо сказать или сделать, поглотило доктора Хамэ. Даже если у него и пробегала мысль нападать, при виде недавней кровопролитной сцены она тут же исчезла, равно как и все другие.
— Полагаю, никаких глупостей с вашей стороны больше не последует, — он больше констатировал, нежели угрожал. Немного отдышался. — Как только носитель будет близок к смерти, оно пробудится. Это поистине уникальное мутировавшее заболевание гораздо легче распространяется в ослабевшем, умирающем теле, поскольку ранение отвлечёт на себя все силы организма и свободно проникнет в мозг, понемногу перестраивая его функции. Сделает из человека бездушную марионетку на поводу у первобытных инстинктов, — со знанием дела выкладывал садист. — Представляете, она отключает все болевые рецепторы и способна игнорировать фатальные для обычного человека раны! — едва ли не восхищался он. — Правда, при обширных повреждениях головы тела тут же падают навзничь, но они, без сомнения, могут стать свирепым противником. Вероятно, неповоротливым и несообразительным, но все мы не без изъянов! — натянутая шутка не вызвала одобрения, наоборот, испугала сильнее, заставляя вжаться в ближайшую стену. — На Баное всё случилось буквально за одну ночь. До начала моего плана осталось примерно полчаса-час, возможно, меньше, так что я побуду здесь, и тебе придётся подождать со мной. — За стеной послышалась возня, в миг привлёкшая внимание человека с уголовной репутацией. — Открой дверь и выведи всех оттуда!
Хамэ повиновался сразу, во избежание рождения в голове маньяка очередной бесчеловечной выходки, и отправился к дальнему концу комнаты, выпустив дрожащего лаборанта Сикорека и Йерему. Он, низкий и неприметный, нелепо контрастировал рядом с высокой и стройной девушкой в небрежно накинутом халате. Кевин облегчённо вздохнул, устремляя взгляд на полуобнажённую носительницу опаснейшего вируса. Плохо прятавшиеся в подсобке обосновались у стены с лабораторными шкафами и холодильниками.
— Пандора, — неестественно романтично, с придыханием, произнёс преступник, — за тобой я и пришёл. Позволь закончить здесь, и мы отправимся с тобой туда, где тебя больше никогда не будут держать в клетке. Обещаю. — На его овальном вытянутом лице появилась блаженная улыбка, которая не изменилась даже после того, как Йерема с раздражением в голосе ругнулась на него:
— Проклятый предатель! Что ты задумал?
— Ад, хаос, как тебе будет удобнее слышать, — буднично ответил он, что отразилось напряжённым испугом на лицах присутствующих. — Я пытаюсь наказать этих людей за то, что они упрятали тебя, моё сокровище. И буду проворачивать это каждый раз, когда кто-то осмелится пойти наперекор моим планам.
— Чудовище! — от безнадёжности воскликнула она, выражая лишь своё отвращение, далеко не надеясь как-то задеть его. Руки её затряслись. — Что ты сделал с моими друзьями?
— Пока они живы, но не уверен, что это продлится долго, — отвлечённо ответил он, устремляя недовольный взгляд на труп учёного, ранее вколовшего в себя шприц. Он не оживал. — Обманул меня, как видно.
Пистолет снова изменил направление и нацелился на хрупкого чернокожего юношу. Выстрел — пуля застряла в его правой ключице. Лаборант громко застонал и осел на пол, заляпав алым стенку холодильника.
— Твоя очередь. — Сосредоточенный взгляд убийцы устремился на вирусолога. Если бы не наличие пистолета, любой бы подумал, что Кевин мог принуждать всех своим ожесточённым взглядом маленьких глаз. — Делай то же, что я раньше приказал ему. Введи себе этот образец и кровь, иначе паренёк умрёт.
Хамэ проворно отыскал чистый шприц, набрал в него требуемое безумцем и сделал себе тот же укол. Руки дрожали, но он старался бороться со страхом — неведомым или неизбежным? — и лишний раз не сердить вспыльчивого, нежданного и очень опасного «гостя».
— Вводи не всю, — остановил учёного Харон. — Пару кубиков достаточно, чтобы в тебе обосновалась болезнь. Вот, молодец, а теперь — наружу! — властолюбиво приказал начинающему седеть обречённому мужчине.
Доктор Хамэ беспрекословно вышел в запятнанный красным коридор и уставился лицом к противоположной стене, зная, что с ним произойдёт через секунду-другую. Сморгнув навернувшиеся слёзы на почти бесцветных голубых глазах, он прошептал:
— Простите меня, все…
Леденящее нутро дуло пистолета упёрлось в его затылок и выпустило горячую пулю, не сразу оборвавшую его жизнь, заставив помучиться, задыхаться, кашлять и изливать жидкость цвета спелого граната там же, где некогда в муках погибал и хорошо знакомый ему человек. В застывших с сожалением глазах потухла искра жизни, но тело в прошлом учёного заставит встать «проклятье фараона», чтобы бездумно устраивать панику в складном быте людей и убивать их, оставлять искалеченными на земле с таким же вселенским сожалением в глазах на перекошенных в испуге лицах. Волею нечистой судьбы он станет вестником хаоса, из чего давным-давно и состояла мать-земля. Из чего впоследствии начнёт создаваться мир, способный обрадовать Харона.
Кевин, как почитатель древней истории, быстро дал название этому грозному нейродегенеративному прионному заболеванию по причине его происхождения: «проклятье фараонов», так как он не не тяготел к «Вирусу КВ», прозванному Организацией. Фараоново проклятие постигало всякого, кто прикасался к могилам царских особ и мумиям. Заболевание Папуа Новогвинейских островитян на почве пристрастия к людоедству как нельзя идеально подходило к легенде, отчасти являвшейся правдой и породившей множество слухов, суеверий и примет. Он не сомневался, что и эта мутировавшая болезнь, изъятая из мумий, также станет бессмертной легендой, передающейся из уст в уста. Тем более, что рядом находится живая переносчица, увеличивая многократно его шансы на успех.
Харон, ставший не просто перевозчиком душ в царстве тьмы, а ещё непосредственно несущим смерть, вернулся в лабораторное помещение с прилипшей самовлюблённой улыбкой. Йерема сразу отреагировала на него и отпрянула от истекающего кровью юнца в халате, намереваясь если не ударить убийцу, то точно укусить, потому как допускала, что могла быть опасна для окружающих.
— Не стоит. — Смертоносное лезвие кухонного ножа, уже не раз применённое по его непрямому назначению — убивать — упёрлось в грудину прелестной папуаски. Не рассчитав с нажимом, Кевин увидел, как кожа заалела, обнажая свету опаснейшую болезнь: он повредил естественный барьер. Как её ни называй, от страха всё равно сохло во рту. Угнетающая иммунную систему ВИЧ и практически неуничтожимое размножение в организме прионов, полностью замещающих здоровые белки. В одном женском теле. Смертоносная синергия, многократно снижающая инкубационный период и повышающая патогенность. Можно сказать, совершенная. Капли слюны или крови было достаточно, чтобы в лучшем (читай: трагичном) случае уничтожить население целых города или страны. Нутро его тряслось от страха и обожания близости к такой роковой и между тем чарующей женщины, но старался не подавать виду. Однако задышал только через пару секунд. — Думаешь, чтобы вот так близко контактировать с «живой взрывчаткой», я никак не обезопасился? Я ввёл лекарство, Пандора, ты не сможешь заразить меня. Клянусь водами Стикса, что не наврежу тебе, — искреннее обещание, считавшееся нерушимым для греческих богов, было не оценено несведущей в этом коренной океанийки. — Ты мне необходима, но вот тот паренёк — нет, так что не вынуждай меня причинять ему боль. Повернись.
