— Слышу вас громко и чётко командно-диспетчерский пункт ПНГ. На связи борт военного вертолёта. Опознавательный индекс: TE-С-46168, австралийские воздушные войска. Мы уцелевшие с острова Баной. Шестеро, раненых нет, никто не заражён, просим чрезвычайную посадку — горючее почти на нуле, — знающе выкладывает информацию чудо-пилот, подтверждая выложенную нам «легенду».
Мы познакомились с ним порядка нескольких часов назад, в островной тюрьме особого режима близ Баноя — крайне сомнительного места для остановки изнурённых погоней от мертвецов группы людей. Не забуду как нас там встретили «оранжевые комбинезоны»: слишком сосредоточенными и сверлящими взглядами, не почувствовать их кожей было невозможно. Привычка сглатывать появилась незаметно. А как пожирающе и облизываясь они смотрели на женщин в нашей группе, словами не передать! Неизвестно сколько эти тестостероновые ублюдки были заперты вместе, а перспектива прорываться через заражённых заключённых, ставших после смерти олицетворениями своих тёмных душ, стала тем ещё развлечением. Впрочем, мы немного поиграли в «подай-принеси мальчиков и девочек» (надо признать, что всем нужна еда и вода), чтобы не нарваться на неприятности от их численного превосходства, и вскоре встретили знаковую фигуру в нашем спасении. Заключённого по имени Кевин, оказавшегося ровно там, где нужно и когда нужно. Через слово ругающегося, торопливого, тревожного (ещё бы, я после Баноя так и остался дёрганым!), но при этом стремящегося идти нам навстречу. Сквозь вопли и рычание мутантов он успел рассказать немного о себе — старым добрым американским акцентом — и заверить, что посодействует всеми способами и вывезет с острова. И слово своё сдержал, из-за чего стал намного привлекательнее хмурого уголовника, почти не отличимого от остальных, и заслужил благодарность от каждого.
— Принято. На борту есть военные?
— Нет. Они… — делает паузу, смотря на колени. Их же убили мы. — У.Н.Б.{?}[На жаргоне американской армии «убиты непосредственно в бою» (K.H.A. — Killed in Hostile Action).] Растерзаны заражёнными.
— Принято, TE-С-46168, с кем я говорю?
— Кевин Куази, бывший пилот американских ВС, — без колебаний представился он голосом, совершенно не испытывающим недостаток гордости. И я понял, что этот парень в своё время прошёл через многое.
— Принято, разрешаем посадку в зоне пляжа. Метеорологические условия ухудшаются, а вместе с ними и видимость, будьте осторожны. Оперативная группа на месте вашего приземления окажет необходимую помощь. Выполняйте все их указания, и никто не пострадает.
— Сообщите нужные координаты, командно-диспетчерский пункт. И посодействуйте: с приборной панелью возникли проблемы. — Посредством минутного обмена информацией о состоянии приборов, атмосферном давлении, разрежённости воздуха и силе ветра они достигли понимания, и вертолётное шасси мягко коснулись земли.
— Висем стоять!
— Ни с места!
— Бросите оружие! Сейчас же!
— Мы два раза не будем повторяти!
В этой какофонии звуков можно сойти с ума. Только сходим с вертолёта и ступаем на горячий песок, как нас сразу окружают семь — на одного больше, преимущество! — худотелых темнокожих сотрудников органов правопорядка, в чьих руках весьма интенсивно трясутся штурмовые винтовки класса SR-88. Я с таких настрелялся по сумасшедшим полумёртвым подонкам на Баное. Неплохие игрушки. Не на шутку волнует, что стволы этого оружия теперь нацелены на нас.
Читающийся страх и льющийся пот ручьём на напряжённых лицах полицейских вызывают смех. Чёрт, неужели власти не могут пересмотреть закон об униформе: эти нелепые чёрные береты и болотно-зелёные рубашки только притягивают солнечное тепло, проклятую жару, характерную для тропиков, охвативших все острова Океании. Их широко открытые глаза неотрывно бегают по новоприбывшим шести фигурам и кажется, что любое движение с нашей стороны вызовет панику, и они сразу потянут за спусковые крючки. Опасливо переглядываемся между собой, тая счастливую улыбку за гримасой серьёзности. Сияем от восторга, не слыша звуки окружающего мира: за пределами острова людоедов идёт размеренный старый быт, в котором нет маниакально настроенных индивидов, кидающихся на других людей, чтобы разорвать глотки.
Первым, кто решается прорезать наэлектризованный душный воздух своим басистым голосом в манере возмущающейся и раскованной, так это «однохитовый певец» нашей компашки:
— Вы совсем охренели, что ли?! Мы не зомби! Дружки, мы прошли через ад, долбаные семь кругов ада! И разрезали пополам добрые сотни чокнутых жмуриков. На нас есть кровь этих мерзавцев! Нас кусали и мы были полностью обагрены их кровью, и точно бы давно заразились. Нас же, чёрт возьми, обследовал тот доктор и…
— Моличать! — с жутким английским акцентом выкрикивает один из отряда специального назначения… Вевака, если судить по нашивке на его груди над бронежилетом.
Вевака, мать твою! Я, кажется, знаю, где мы. В одном из немногих городков c аэропортом. Междугородним маленьким аэропортом, построенным японцами во время второй мировой. Удивительно, что он до сих пор действует. Городок стал связующим звеном между Сан-Антонио (моей родиной), столицей Новой Гвинеи (как там её?!) и Баноем. Именно отсюда лайнер доставил нас, некогда туристов, до «Самого райского среди всех райских островов мира», как гласило большинство заголовков. Он очень быстро приобрёл популярность благодаря богачу-выскочке из Эмиратов, которому не приглянулся ни один из тропических островов для его величественного во всех смыслах отдыха, и он решил собственноручно, точнее руками своих тысяч рабочих, создать великолепный курорт. Меня, как и многих других, просто поразило, как за несколько лет дикий участок песка с пальмами преобразился в роскошный кусочек Эдема с пятизвёздочным громадным по своей конструкции отелем с шикарным дизайном. После цепочки неудач по жизни предложение, поступившее от моего агента, о поездке на Баной пробудило во мне непредвиденные интерес и желание. Было приятно, что такого придурка как я до сих пор помнят. Как-никак я часто прожигал дни удовлетворяя низменные потребности, непоправимо вредил организму бесконтрольным употреблением кокаина с алкоголем; был также повинен в смерти молодой, преданной мне фанаткой в автокатастрофе, отсидев по этой причине пять лет в тюрьме. Мало кто мог ценить такого человека (имею ли я право называться им после стольких грешков?) среди своих знакомых. Однако организаторы всё ещё видели во мне спортивный потенциал, жажду побеждать, умелого игрока в футбол, способного выбрать правильную тактику ведения матча. А я делал всё ради денег, славы, внимания, завлечения девушек. В каком-то смысле использовал всех, чтобы заливать и забивать дыру глупости, максимализма и испорченности в своём любимом характере. Я всегда был идиотом.
— Сэм, полегче, — обращаюсь к вспыльчивому другу. Его вполне так можно назвать даже после столь непродолжительного знакомства. Я спасал ему жизнь множество раз, и он платил тем же. То бесконечное кровавое месиво, пережитое вместе, ещё долго будет тревожить нас в сновидениях. Вообще сильно сомневаюсь в том, что сотни застреленных, зарезанных и забитых не только жертв вируса, но и обычных людей, мародёров, какие в панике не успели сделать совестливый выбор, когда-нибудь забудутся. — Уважаемые офицеры, сейчас мы медленно положим своё оружие, только попрошу вас быть спокойнее. Сохраним же человечность. Давайте перестанем тыкать друг в друга пушками. Мы в самом деле не представляем для вас опасности. Доктор Уэст из лаборатории «ГеоФарм»{?}[Корпорация в серии игр «Dead Island», занимающаяся коммерческими научными исследованиями. Владеет сетью лабораторий, в частности, той, которая была расположена в джунглях острова Баной.] проверил нашу кровь. Вы ведь слышали о нем? Он успел что-нибудь вам передать?
Парни-полицейские зашептались на местном наречии. Ток-Писин{?}[Креольский язык, распространён в Папуа-Новой Гвинее, один из официальных, наряду с английским языком и хири-моту (англ. Tok-Pisin).], насколько мне стало известно. Американский английский и эта папуасская разновидность, скажу я вам, вполне себе отличаются, и понимание последней в некоторых случаях становилось для меня непостижимой задачей. Эх, хотелось бы знать намерения офицеров. Стоять с поднятыми руками рядом с транспортом, чудом унёсшим из лап и когтей смерти под названием Баной, и теперь под дулами дрожащих винтовок ожидать вердикта в ходе тарабарщеского общения местных органов, выглядит совсем уж незаманчиво. Когда один из них достаёт рацию, чтобы доложить начальству о нарисовавшейся внештатной ситуации количеством в шесть человек, я опасаюсь самого худшего: что вообще задумали власти против нас, эдакой внезапной «угрозы»? В душе проклинаю свой португальский за его бесполезность в данной ситуации. Хотя что-то знакомое всё же слышу. Едва заметно делаю шаг в их направлении.
